Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2018. Изумруд

Солтан вновь повернул голову, примечая где находится Мухаммад. Мальчик всё ещё дремал в седле Урака-баши. При взгляде на сына Джеляльуддин подумал и о его матери, и вновь защемило сердце былыми сомнениями. Он так и не узнал, кто повинен в гибели Нисабики? Немыслимо, чтобы шайка степных удальцов, грабившая караваны, могла напасть на высокородных вельмож и перебить их всех с невиданной жестокостью? Так говорили во дворце все, но он не верил, иное нашёптывало сердце. И образ Нисабики не отпускал, словно молил об отмщении!

За думами Джеляльуддин не заметил, как подъехали к каменному мосту, перекинутому через ров. В канаве плескалась зелёная тенистая вода со зловонным запахом, и царевич невольно поморщился. Копыта коней звонко поцокали по каменному мосту, а после застучали глухо по деревянному подъёмному настилу, ведущему к главным ворота Кракова. Над замшелым сводом ворот нависла мощная железная решётка, и воины опустили копья, чтобы не зацепиться за преграду. Теперь они были под защитой крепкой цитадели и под не менее надёжной опекой королевской четы. Следовало довериться судьбе, прежним обещаниям Ягайло и верить, что они остались нерушимыми.

Солтан задержался в польских землях до осени. Владислав-Ягайло тянул с обещанной помощью, отговаривался своей бедой – князем Витовтом. Все его разговоры крутились вокруг нескончаемых раздоров с двоюродным братом. Разлад между ними существовал всегда, но в последние два года пропасть в отношениях стала расти с угрожающей быстротой. Витовту так и не подтвердили права на Волынь, а в литовскую столицу прибыл ставленник ляхов с целью возглавить местный гарнизон. Оскорблённый и обойдённый князь вновь задумал обратиться к Тевтонскому Ордену.

Запахи разгоравшейся войны уже носились в воздухе, в Краков приходили тревожные слухи. Двадцать четвёртый великий магистр Ордена Конрад фон Валленрод бросил клич наёмникам в Англии, Франции и Шотландии. Витовт готовил для новых битв свои отряды. Польский король и великий князь литовский Ягайло в ответ предпринял шаги для подготовки гарнизонов, разослал по вассальным городам приказ готовиться к обороне. Но в самом Кракове близость военных действий старались не замечать. Двор проводил время в роскошных празднествах и развлечениях. Король всеми силами стремился отвлечь польскую шляхту от недовольств, которые высказывались ему с грубой резкостью, присущей гордым панам. Шляхта не скрывала разочарований в супруге королевы Ядвиги. После подписания Кревской унии они ожидали усиления Польского королевства, распространения влияния на Галицию, Молдавию и Валахию. Но вместо процветания политика Ягайло привела магнатов к бесконечным войнам в Литве, разорению земель и напряжённым отношениям на севере.

Как не закручивали вихри польско-литовских распрей солтана Джеляльуддина, он старался держаться в стороне. Помня об обещаниях короля, он всегда находился рядом и всем своим видом напоминал Владиславу-Ягайло о притязаниях ордынцев. Но король, которого вынудили метаться меж двух огней, даже при горячем желании не мог поддержать солтана. Он от всего сердца желал помочь Орде обрести своего прежнего повелителя, короля вполне устраивали их дружеские и добрые отношения, замешанные на взаимовыгодной торговле, на союзе двух сильных государей, готовых протянуть друг другу руку помощи. Каков будет новый правитель, если не вернуть Тохтамышу трон, что за хан встанет во главе Сарая? Будет ли он так же дружелюбен и миролюбив, или пожелает увидеть в польско-литовских землях неиссякаемый источник наживы и бросит вперёд свои тумены? Вот о чём думал Ягайло, и Джеляльуддин ясно читал эти мысли на мрачном лице краковского господина. Только среди этих понятных ему рассуждений, мелькало и кое-что другое. Не задумывался ли в это время король о том, жив ли ещё Тохтамыш, и не хранит ли он верность призрачному повелителю, тени давно ушедшего хана? Подобные мысли терзали и Джеляльуддина, ведь отец до сих пор не прислал вести о себе, хотя солтан давно отправил по улусам своих гонцов с приказом отыскать хана и доложить об их местонахождении.

Пока вернулся лишь один из посланцев, чей путь лежал в Сарай ал-Джадид. Вести он принёс неутешительные: накануне его прибытия столица была захвачена царевичем Бекбулатом. Но даже дерзкий оглан, который объявил себя ханом и узурпировал власть в Сарае, ничего не знал о Тохтамыше. Никто не ведал, где скрывается прежний повелитель Орды, а если он уже пребывал в садах Аллаха, то где же нашёл последний приют?

Молва о возвращении Тохтамыша в родные степи прилетела с разных сторон. На закате лета прискакал гонец от самого повелителя, он доложил о пребывании хана на Кавказе, где Тохтамыш собрал несколько отрядов и двинул их на Дешт-и-Кипчак. А ко двору Ягайло тем временем прибыл важный и напыщенный посол от хана Бекбулата. Ильчи от имени своего господина требовал признать власть нового правителя Улуса Джучи. Он упомянул и о появлении беглого хана, но самоуверенно изрёк:

– Народ Великого Улуса никогда не примет Тохтамыша. Хан навлёк на наши кочевья и города большое бедствие. Племена потеряли своих предводителей, дети – отцов, жёны – мужей. По вине Тохтамыша воины эмира Тимура оставили нас в нищете и разорении. Лишь хан Бекбулат в силах удержать Орду в едином кулаке, дать народу мир и процветание, дабы жил он в довольстве и счастье.

Ягайло хвалебную речь посла выслушал, не выказывая эмоций, но только проводили ордынца со двора, пригласил в приёмную царевича Джеляльуддина и сообщил ему радостно:

– Мы счастливы, что хан Тохтамыш находится в добром здравии и готов вернуть себе трон. О том, сколько людей смогу дать вам на подмогу, подумаю, ведь Витовт продолжает грозить мне. Но пока я объявляю праздник в честь вашего отца. Будьте же на нём почётным гостем!

– Ваше Величество, благодарю вас за сердечные слова и намерения. Ваше приглашение честь для меня. – Джеляльуддин произносил учтивые слова, а сам думал, что предпочёл бы скорей получить воинов и отправиться на помощь отцу.

Но спорить с Ягайло не стоило, и вечером солтан отправился на пиршество, как того пожелал король.

Праздник выдался великолепным, с церемонными танцами, представлением шутов и фигляров, с ужином, где наряду с Ядвигой и Владиславом II славили хана Тохтамыша и ордынских царевичей. Разгульное веселье в королевском замке не коснулось лишь маленькой комнаты, где в одиночестве скучал мальчик. Его верный аталык стоял на охране дверей, а Мухаммад разглядывал из узкого окна сад, освещаемый фонарями. Королевский замок Вавель в сравнении с бело-голубым изяществом сарайского Алтын-Таша казался ему мрачноватым и неуклюжим. Сказания о Вавеле, которые ему пересказывал вечерами юзбаши Урак, лишь усиливали впечатления мальчика. А Урак любил смаковать подробности о драконе, который, по словам местных слуг, жил когда-то в пещере под горой, где возвышался замок. Поляки называли эту пещеру Смочья Яма и пугали ею своих детей. Мухаммад боялся оставаться в комнате один, страшный дракон виделся ему в изогнутых сучьях деревьев, в камнях и таинственных углублениях горы, но ни за что ни свете он не признался бы в своих страхах. Маленький солтан мужественно переживал своё заточение и никогда не просил аталыка посидеть с ним.