Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1975 год

Через неделю вместе с мэром я поехал в Бейкоз, административный центр одного из 14 округов, составляющих Стамбул. Сам Бейкоз — старый и очень живописный рыбацкий поселок, имеющий свой кинотеатр, торговую улицу с магазинами и несколько отличных ресторанов, стоящих на сваях над Босфором. Во времена Османской империи здесь находились загородные резиденции султанов. Теперь Бейкоз сильно разросся — его население уже перевалило за 80 тысяч, и он разбит на 15 подрайонов, пять из которых заполняет беспорядочное скопище невзрачных жилищ скваттеров. Такие поселения в Стамбуле называют «геджеконду», что можно перевести как «выросшие за ночь». Дело в том, что, даже найдя работу, приезжие редко переселяются из этих наскоро сколоченных лачуг. Они предпочитают просто добавлять к ним новые пристройки. Поэтому о возрасте поселка скваттеров можно судить по размеру домов.

— Подумайте сами, разве можно проложить здесь приличные дороги? — сетовал мэр, пока наша машина петляла в хаосе холмов и разнокалиберных хижин. — А как провести сюда воду? Или канализацию?

Атабей велел, шоферу остановиться, и мы направились к небольшой кофейне. Моментально мэра окружила толпа оживленно жестикулирующих жителей Бейкоза с петициями по поводу все тех же наболевших вопросов: дороги, вода, канализация. Атабей обещал им сделать все возможное.

Распрощавшись с мэром Стамбула, я поехал на юг вдоль азиатского берега за двадцать миль к Мраморному морю. Мимо проносились ялы — построенные еще в прошлом веке добротные деревянные виллы, где отдыхали зажиточные стамбульцы. Еще совсем недавно этот район оживал лишь летом и пустел зимой. Сейчас здесь постоянно проживает четвертая часть населения города, причем согласно прогнозам в ближайшие 10 лет эта цифра возрастет до 40 процентов.

И все же азиатская часть Стамбула — Ускюдар производит впечатление тихого зеленого пригорода. Весной деревья багряника придают холмистому пейзажу какой-то алый оттенок. Да и жизнь здесь по-деревенски неспешна. Однако сегодня крестьянин с плугом, присевший отдохнуть, когда лемех наткнулся на большой камень, с завистью смотрит на безупречную борозду, которую проложил на морской глади далеко внизу корабль...

На обратном пути я подъехал к паромной пристани в Ускюдаре. Прошел час, но длинная очередь машин продвинулась на каких-то 20 ярдов (Ярд — 91 см.). Полтора часа — никаких изменений. На исходе третьего часа я вообще потерял представление о времени, если не считать того, что ко мне подходило никак не меньше двух десятков бродячих торговцев. Они предлагали все, что угодно, начиная от чехла для рулевого колеса и кончая надувными Санта-Клаусами. Позднее в тот же день, когда я исходил потом в раскаленной турецкой бане, один из знакомых турок, рассмеявшись, раскрыл тайну того, как сесть на паром без очереди: «Есть два способа: жениться или умереть». И пояснил, видя мое недоумение: «У нас в Стамбуле существует традиция: новобрачные и похоронные процессии пропускаются без очереди».

Хотя в Стамбуле насчитывается, по крайней мере, сотня турецких бань, я специально выбрал «Чинили Хамам» из-за ее древней истории. Она была построена в XVI веке для адмирала Барбароссы, служившего у султана Сулеймана. Сей славный флотоводец не только победил генуэзского адмирала Андреа Дориа, но и был большим любителем попариться. В течение многих лет бани бездействовали, постепенно ветшали, пока за их восстановление не взялся нынешний владелец Четин Каратюн. Ему удалось даже заручиться поддержкой властей, ибо «Чинили Хамам» является еще и архитектурным памятником прошлого, построенным выдающимся турецким зодчим Синаном (Синан за свою жизнь построил 131 мечеть, 55 медресе, 19 мавзолеев, 17 минаретов, 3 больницы, 7 акведуков, 8 мостов, 33 бани. Умер в возрасте 110 лет.). Судьба этого человека необычна: за свою жизнь он прошел долгий путь от раба, а затем солдата до главного придворного архитектора султана Сулеймана. По его проектам построены сотни зданий, многие из которых и по сей день остаются памятниками человеческому гению.

— Когда-то в Стамбуле было 350 бань, — рассказывал мне хозяин «Чинили Хамам» Каратюн. — Теперь осталась едва ли сотня, да и среди них новых лишь около двух десятков. Владеть баней — дело прибыльное. Каждый день у нас бывает 150—200 посетителей.

Как и все классические турецкие бани, «Чинили Хамам» состоит из трех отделений: раздевалки, предбанника, где человек предварительно согревается, чтобы не получить тепловой удар, и, наконец, сердца бани — парной. Ну а в последней святая святых «гёбек таши» — «камень для живота», представляющий собой просторный мраморный полок, на котором в блаженной неге исходят потом, очищая тело и душу от злых духов и словно бы рождаясь заново.

— Ошибается тот, кто считает турецкую баню универсальным средством против похмелья, — поучал меня Каратюн. — Сюда нужно приходить попариться, чтобы почувствовать себя легким и воздушным как ангел, и тогда сон твой будет крепок, как у младенца.

Да, парная в турецкой бане — это настоящий храм. Сквозь небольшие оконца в своде льются золотистые лучи солнца, а мраморные колонны словно бы потеют в стоградусном пекле. Пробыв час в парной, а затем стоически перенеся жесткий массаж, я почувствовал, что мускулы у меня стали эластичными, как у заправского спортсмена. Когда я прощался, Каратюн вручил мне свою визитную карточку, из которой явствовало, что он является президентом Ассоциации владельцев турецких бань. И мне подумалось, как это здорово занимать столь редкостный пост, председательствуя на собраниях тех, кто посвятил себя сохранению древнего искусства исцеления телесных недугов без порошков и микстур.

— Да будет полок вечно горячим! — пожелал я Каратюну, и он серьезно поблагодарил меня от имени своей ассоциации.

Напичканный книгами и кинофильмами о шпионах, я приехал в Стамбул, полагая, что именно в турецких банях находятся центры всевозможных тайных интриг. Где, как не в парной, могут незаметно встречаться традиционный располневший иностранный агент и похожий на хорька ренегат-предатель. Увы, оказалось, что действительность не имеет ничего общего с воображением авторов шпионской макулатуры, хотя вплоть до конца второй мировой войны Стамбул мог поспорить с любым другим городом по части международного шпионажа. Иностранные посольства размещались в Анкаре, но рыцари плаща и кинжала в основном подвизались здесь. О них до сих пор помнят старые официанты в «Парк-отеле», который иностранные агенты избрали своей главной базой, в частности, потому, что, сидя за столиком на балконе гостиницы, очень удобно было считать суда, проходящие по Босфору. Телеграф в те годы до такой степени был перегружен круглосуточно потоком закодированных телеграмм, что, когда однажды приемщику подали бланк с обычным текстом, он долго не мог взять в толк, что же там написано.