Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1977 год

И именно потому, что вся жизнь княжества была подчинена борьбе за независимость, появились эти росписи. Во времена средневековья скульптуры, фрески, сам принцип декоративного оформления и архитектурного решения культовых построек были своеобразной Библией для неграмотных. Человек средневековья свободно «читал» усложненный, мистически многозначительный «текст», зашифрованный в фигурах святых и пророков, в композиции того или иного сюжета. Именно поэтому в Молдове много фресок, выпадающих из жесткого церковного канона, но столь отчетливо отражающих антитурецкую направленность общественной жизни княжества.

«Осада Константинополя» — часто встречающийся здесь канонический сюжет. Но, пренебрегая религиозными традициями, предписывающими изображать осаду Константинополя персами в 626 году, мастера Молдовы откликнулись на свежее еще в памяти всего христианского мира падение твердыни православия под натиском турок в 1453 году. Противотурецкий заряд несла в себе также распространенная здесь сцена «Страшного суда», где турки изображены как иноверцы и грешники, с трепетом ожидающие своей участи.

Таким образом, в перенесении фресок изнутри на наружные стены главную роль сыграла задача усиления политического воспитания и сплочения прихожан, что в те времена имело жизненно важное для княжества значение.

Но не только в этом истоки замечательного и оригинального явления. В народном искусстве этой земли издавна существовал обычай расписывать стены жилых домов. А техника фресковой живописи здесь достигла к началу XVI века такого совершенства, что живописцы отважились на монументальную культовую роспись наружных стен, не сомневаясь в долговечности своих творений.

Технология фрески, то есть росписи минеральными красками по сырой еще штукатурке, в результате чего образуется тончайшая защитная пленка, оберегающая краски от внешнего воздействия, вобрала в себя опыт многих веков. Она была известна еще в эгейском искусстве, то есть во втором тысячелетии до нашей эры. Фресками расписывались раннехристианские катакомбы, а позднее церкви Византии. Отсюда фресковая живопись проникла в Киевскую Русь и другие русские княжества. Произведения Андрея Рублева, Феофана Грека и Дионисия ознаменовали вершину в развитии стенописи в Древней Руси. Шедевры фресковой живописи создавали корифеи итальянского Возрождения: Джотто, Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи.

В Молдове искусство фрески появилось сравнительно поздно — во второй половине XV века. Не исключено, что пришло оно сюда из русских княжеств, с которыми Стефан III поддерживал тесные дружеские отношения и был связан родственными узами (1 Он был женат на Евдокии, дочери русского князя. Елена, дочь Стефана Великого от этого брака, была замужем за Иваном Молодым, сыном великого московского князя Ивана III. (Примеч. автора.)). Возможно, в этот период здесь даже работали живописцы из Киева, Москвы или Новгорода. Такое мнение высказывает, в частности, румынский искусствовед П. Комарнеску. К первой половине XVI века в Молдове, видимо, уже сложилась своя национальная школа фресковой живописи. В это время и создавались наружные росписи, обусловившие художественный блеск и славу княжества.

...В последний день своего путешествия я любовался фресками церкви в селе Воронец. Построенная Стефаном Великим в 1488 году, расписанная снаружи полвека спустя, и по своей архитектуре, и по живописи она кажется наиболее совершенной на севере Молдовы. Из-за преобладания синего цвета в ее наружных росписях она кажется голубой. В Румынии даже существует понятие «воронецкая синева».

Словно многовековую мечту своего народа о свободной и счастливой жизни донес до нас талантливый живописец этот цвет небесной лазури. «Среди великих художественных открытий нашего века, — пишет искусствовед М. Кузьмина, — одно из первых мест занимают настенные росписи, которые вот уже четыреста лет украшают с несравненным блеском фасады воеводских построек (церквей) на севере Молдовы. Долгое время, игнорированная критиками искусства, эта живопись, которая в целом составляет один из самых органических вкладов в сокровищницу мировой культуры, является выражением эпохи счастливого расцвета искусства, эпохи тревожной и трагической в то же время, жестоких битв за сохранение независимости».

В. Самошкин

О расхищении природных богатств Океании см. заметку «Как съели Банаба» в № 1 «Вокруг света» за 1975 год.

Как и большинство старинных названий, слово «Науру» имеет несколько толкований. Одно из них — «Приятный остров». Таким он, очевидно, предстал перед древними микронезийскими мореплавателями, когда после многих дней странствий по океану они увидели белый коралловый песок берега и высокие пальмы. Тогда же — кто знает, сколько столетий назад? — люди поселились на этой маленькой приветливой земле.

Еще раньше приглянулся Науру птицам. Они водились на острове в таком множестве, что после них остались сорок миллионов тонн окаменевшего помета. А содержащийся в помете фосфат — лучшее удобрение. Этим удобрением и прославился маленький — в двадцать один квадратный километр — микронезийсюий остров Науру, невысоко поднимающийся над поверхностью океана в сорока двух километрах от экватора.

...Птицы теперь не летают на Науру: их пугает грохот машин. День и ночь ковши экскаваторов черпают чистый фосфат, а сухогрузы увозят его за море.

Птицам легко менять место жительства. Людям гораздо труднее. Их, коренных науруанцев, четыре тысячи. На добыче фосфата они не работают. Для этого сюда завезены тысячи три рабочих, завербованных на Азиатском материке, островах Гилберта и острове Тувалу. Кроме них, на острове работают несколько десятков австралийских инженеров, техников, врачей. Австралийские пилоты водят четыре самолета местной авиакомпании «Эйр Науру», австралийские капитаны стоят на мостиках кораблей «Науру Си Лайнз». А далеко от острова, в Сиднее и Мельбурне, австралийские маклеры играют на бирже за науруанских владельцев акций. И высится в центре Мельбурна пятидесятидвухэтажный небоскреб «Науру Хаус». Если бы все население острова поселилось в нем, осталось бы еще очень много свободного места.

Комендант здания в свое время прилетал на остров и лично вручил каждому из глав науруанских семей по ключу от небоскреба. Ключи были массивные и чисто символические, ибо домовладельцы предпочитают жить на родном берегу, в легких и довольно примитивных хижинах. Бурная история острова научила их бояться чужих мест.

Четыре тысячи науруанцев не собираются покидать остров. Что же касается пришлых — будь то полуголый меланезиец-чернорабочий или австралиец — главный инженер, они обязаны покинуть Науру на следующий же день по истечении договора. И если бы кто-нибудь из них женился на островитянке, он все равно не получил бы прав даже на самый маленький клочок острова. Конечно, он мог бы остаться на Науру — но только до тех пор, пока может работать. Потом ему вместе с женой и детьми преподнесут бесплатный билет на рейс до Сиднея.