Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1979 год

— Наши парусники будут идентичны с вашими?

— Да, в основном и главном это так, но какие-то вещи продиктованы самими заказчиками. Например, у вас со времен Петра Первого матросы спят на койках, а у наших моряков гамаки, подвесные лежанки... Идея-то таких учебных парусников в том, чтобы подготовить морские кадры. На современных судах люди настолько удобно живут и работают, что забывают о стихии за бортом, а если попадают в тяжелый шторм или в циклон, часто чувствуют себя беспомощными. Моряк должен пережить неудобства, боль в мышцах, столкнуться, наконец, лицом к лицу с настоящим морем...

— Зигмунд, ведь фрегату «Дар Поможа» всего шестьдесят девять лет, он мог бы, наверное, ходить и ходить? — спросил я. — Сегодня мы подъезжали к нему. В его прекрасных древних линиях мы не почувствовали и намека на старость.

— И вы попали внутрь?

— Нет, — за меня ответила Цецилия, — было очень рано, а в иллюминаторах темно.

— Вы верно понимаете. Секрет парусника — это вечно свежие и чистые линии... Конечно, «Дар Поможа» мог бы еще походить, но его плавание ограничено предписаниями «Охраны моря». Что же касается нашего проекта, то мы хотели создать современный фрегат старого стиля. Сохранить красоту... Ведь парусное судно — флаговое судьи. В другие страны оно идет в ранге посла, и на них наносят визиты государственные деятели.

Смею заверить вас, «Дар Молодежи» будет судном безвредным. На его борту спроектирована станция биологической очистки: мусор, отбросы не пойдут на ветер, в море, а попадут в печь сжигания, так же, как за борт уйдет очищенная вода... Пусть курсанты после получения дипломов пойдут работать на большие суда с сильными двигателями, но надо, чтобы их сознание привыкло к идее охраны, чистоты моря. Кажется, уже дальше некуда, проблема эта все острее и острее...

Красивый корабль, оставляющий за собой грязь в море, — скандал, тем более для парусника. Так, наверное, было во все времена. Но раньше не существовало терминов: «загрязнение Мирового океана», «охрана моря...». Не было и такого количества судов в мире, подобного грузооборота, не существовало понятия «энергетическая лихорадка», и нефть не возили судами в пятьсот тысяч тонн водоизмещением... А если разбивались корабли, оставались в море обломки добротного дерева, не разливалась черная жидкость по океану... И не случайно все чаще появляются на морских путях парусники. Поговаривают и о перевозках некоторых грузов на судах с парусным приводом. А двигатели на них пусть ждут крайнего случая. Вот как на «Даре Молодежи» — мы поставим две машины по 750 лошадиных сил...

Такие суда появятся. Научные институты уже делали свои пересчеты. И они оправдываются. Это я говорю в счет будущего, к развитию парусного флота вообще.

Зигмунд достал двухлетней давности журнал, раскрыл его. На цветном развороте море было усеяно парусниками всех мастей и величин.

— Это снимали во время «Операции Парус-76», — объяснил он. — Смотрите: один прекраснее другого! Какие пропорции корпусов, мачт, да и все вместе — пропорции! Вот и ваш «Товарищ», а это «Дар Поможа».

Отложив журнал, он нашел фотографию своей яхты «Отаго».

— Назвали в честь настоящего «Отаго», которым управлял Джозеф Конрад. Разбитые останки его корабля наши моряки видели у острова Тасмания...

Постепенно пружина темы расслабилась, выпрямилась, и мы не заметили, как стали говорить о раннем снеге на побережье, о предстоящем Новом годе, о том, понравился ли мне старый Гданьск, которого я еще не видел...

Уже у дверей, прощаясь, Цецилия сказала:

— Будем ждать, когда придет время и счастливая крестная мать разобьет о борт «Дара Молодежи» бутылку шампанского!

Маленькая Анна вдруг прошептала такое, что вызвало у всех улыбку, а потом и растерянность.

— А можно, — обратилась она к отцу, — мне разбить ЭТО о твой корабль?..

Возвращались в гостиницу поздно вечером, пешком. Она располагалась в противоположном конце города, по дороге в Сопот, на самом берегу моря и называлась «Посейдон».

Шел мокрый снег.

Не первый раз за сегодняшний день, оставаясь наедине со мной, моя коллега делала свои выводы:

— Вы не видели, как стояли их лыжи?.. Три пары, очень скромных, недорогих — длинные, поменьше и совсем маленькие. А пани Ольга занимается электроникой — пока она готовила кофе, я успела с ней поговорить. И ждет мужа, когда по вечерам он уходит в свое КБ, и вяжет... Заметили свитер на пане Зигмунде?

Не доходя до гостиницы, на повороте к морю, мы остановились у той же ивы. Мокрый ветер трепал ее длинные, как волосы колдуньи, ветви. Пахло прелыми листьями.

— Вот вижу иву и почему-то думаю о Шопене, — Цецилия неслышно что-то напевала.

— Скажите мне что-нибудь еще о ваших ивах, — попросил я.

— ...Вокруг Варшавы, в Мазовше, ивы скромнее. У них не такие длинные ветви. Плоские, чистые поля, и на них ивы...

Мы снова пошли.

— Странно, вот сейчас, пока мы разглядывали иву, я будто бы слышала тему из Первого концерта Шопена. Медленную часть — «Romance». Странно, последний раз я слушала его в Ленинграде...

Надир Сафиев, наш спец. корр.

Гданьск — Москва

Надир Сафиев

Все круче склон, все уже каменистая тропа, стихает в ушах торопливый тревожный раскат — далеко внизу остался петляющий по ущелью, желтый, вздувшийся от дождей Шаро-Аргун. Мы в самом сердце Чечни. Пять шагов впереди, пять позадь — остальное пространство скрыто молочной пеленой облаков, сквозь их разрывы то призрачно мелькнет над головой черная нависшая скала, то разверзнется на расстоянии протянутой руки пропасть, и камень, отброшенный лошадиным копытом, летит в нее, — долго еще разносит эхо его тяжелый подскок.

Рядом с лошадью карабкается в гору Абдрахман — мальчик лет двенадцати, сын чабана, сам пастух. Он в огромных резиновых сапогах, в рыжей папахе, надвинутой на глаза. Шаг — широкий, уверенный, мужской; вид бывалый. Это он на рассвете привел нам на дно ущелья лошадей.

— Абдрахман, садись со мной, — предлагаю ему.

— Нет! Двоих не повезет. Сбросит...

В пене и брызгах упал гремящий водопад и тут же зарылся, исчез в груде сланцевой осыпи. Тяжело дышит лошадь, шея ее взмокла от пота и парит. Абдрахман, тоже мокрый и раскрасневшийся, держась за хвост лошади, загребает своими сапожищами.

— Абдрахман, отдохнем?

— Нет, до конца пойду! — отрезает он.

И вот кончились облака, распахнулся ярко-голубой купол неба и встали по сторонам две исполинские пологие стены с цветными пятнами альпийских лугов, а между ними, на холме — развалины древнего аула и покосившиеся стелы кладбища — заоблачное урочище Буты.

Чабаны уже ждали нас, собрались все шестеро, приготовили угощенье, традиционный жижик-галныш — баранину с чесночным соусом — гостей здесь встречают как друзей.