Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1983 год

Привезенные образцы тут же были опробованы. Оказалось, что это не руда, а дресва — камни пустейшей породы, по цвету близкие к руде. Татищев догадался о подлоге, тут же расспросил Михаилу Волкова, не вдаваясь в розыск, о месте, где была руда обнаружена (это совпало с показаниями Костылева и Комарова), и о том, кто из местных мастеров-рудознатцев ездил на Алей вместе с Волковым второй раз. Тот назвал Федора Инютина с Каменского завода. Татищев написал письмо на имя А. М. Черкасского, в котором прямо предупредил князя о подлоге, и отправил его в Тобольск с тем же Михайлой Волковым.

Назад возвращался Михаила с тяжелыми предчувствиями: он понимал, что Татищев догадывается о неблаговидной «деятельности» местного начальства, убеждался, что сам попал в такие тенета, выпростаться из которых чрезвычайно трудно, если и дальше поступать столь опрометчиво. Его душила бессильная ярость: он, подневольный человек, едва существует на белом свете, а местные старосты и воеводы, малые и большие начальные люди творят что хотят. Выход был один: открыть всю правду князю Черкасскому. Весь поглощенный этими раздумьями, Ми-хайла не заметил, как в Каменском заводе, где жил Инютин, пока отдыхали и кормили лошадей, один из солдат, сопровождавших его, «нарочного курьера», ненадолго отлучился...

По приезде в Тобольск Волков написал доношение на имя губернатора (канцелярия пометила его 17 февраля 1721 года). В этом документе, не назвав лишь имен воеводы Козлова и вице-губернатора Петрово-Солового, ибо те нашли бы скорый способ избавиться от ненужного свидетеля, Михаила уличил рудного мастера Федора Инютина «в неприиске (утайке. — Л. Г.) в Томском уезде руд и о взятках его с жителей того уезда Чеужского острога». Инютин потребовал от жителей через приказчика Константина Захарова взятку 400 рублей, дабы только о рудах, имеющихся в приалейских недрах, перед властями умолчать. Местные жители пошли на это, потому что «издавна выкапывали здесь серебряные самородки и сплавляли (плавили) их у себя скрытно, делясь с властями, начиная с волостного старшины».

Налицо была повсеместная круговая порука, устоять перед которой, а тем более искоренить ее одиночке-рудознатцу было не по силам. Но она тормозила государственную политику Петра, и начать с ней борьбу, равно как и с частным уральским заводчиком Демидовым, рьяно выступившим против распространения казенных (государственных) заводов на Урале и в Сибири, суждено было В. Н. Татищеву. К описываемому времени он перенес свою канцелярию из Кунгура в Уктус и заложил город Екатеринбург (Уктус в наше время оказался в черте Свердловска).

Узнав о том, что Михаила Волков объявил сибирскому губернатору всю правду, Федор Инютин бежал с Каменского завода в Невьянск. к Демидову, а оттуда, как писал Петру Татищев, «выдачи не бывает».

Тогда в Уктус привезли из Каменска жену Инютина, Мавру. Она показала следующее: «Слышала-де, что муж воротился из Томска (после поездки с Михайлой Волковым на Алей. — Л. Г.) богат и в Тобольске одаривал кого-то, что на расспросы ее, откуда взялись такие пожитки, муж ответил: занял-де в Тобольске у доброго человека денег ста два рублей и на те деньги торговал и получил-де прибыль вдвое». После этого ее пытали в застенке, под пыткою она сказала, что «солдат, везший доносителя (то есть рудознатца. — Л. Г.) Волкова, на обратном пути (от Татищева. — Л. Г.) заходил к нам в дом и мужу ее сказал якобы поклон от Волкова, прибавив, что тот готов донести на мужа». И добавила, что «муж ее очень дружен с крещеным шведом Захарием Аполовым и брал у него денег под заклад». Спросили крепко шведа Аполова. Тот подтвердил сказанное Маврой и, в свою очередь, добавил, что Инютин доверял не только жене своей, но и подьячему Петру Клушину, помощнику Патрушева из канцелярии самого Татищева...

Несколько дней результаты дознания по делу Федора Инютина не показывали Василию Никитичу — боялись. Наконец показали. Поразмыслив, осторожный Татищев на первых порах не тронул ни Клушина, ни Козлова, ни тем более Петрово-Солового. Не тронул он и Ми-хайлу Волкова, поняв, что тот прислужился местному воеводе по принуждению. Больше того, к лету 1721 года он приказал Михаиле Волкову снова отправляться на Алей с обязательной зимовкой, дабы открытое месторождение обследовать досконально. А заодно доставить на пробу и камень-уголья с «горелой горы». С ним велено было ехать тем же Степану Костылеву и Федору Комарову, а также заводскому приказчику из Уктуса Никите Петрову и уже известному нам Ягану-Паулю Прифцену, то есть Павлу Бривцыну. Это уже была целая экспедиция. Она отправлялась из Уктуса тщательно подготовленной. С огромным желанием собирался на Алей Михаила Волков в третий раз. Но... Стояло жаркое, засушливое лето — такого в Сибири не помнили, все было сожжено солнцем, обозленные толпы кочевников метались по степям в поисках корма для скота. В таких условиях ехать на Алей было рискованно. Решили отложить поездку. А чтобы не терять времени понапрасну, Михаила еще раз съездил на свою «горелую гору» — от Томска до нее рукой подать — и привез оттуда свежего камень-уголья на пробу. После этого послал в Уктус за подписью своей, Костылева и Комарова такое донесение: «Не поехали с Бривцыным и Петровым, опасаясь орды колмыков, кочевавших по Алею; и степи выгорели, корму мало, зимовать нельзя... Волков заявил по Томи, в семи верстах от Верхо-Томского острога, горелую гору от 20 сажень высотою...» Этим строчкам нет цены. Они прямо указывают, что первооткрывателем кузбасских углей является русский рудознатец Михаила Волков.

В отправленном документе рудознатцы спрашивали Татищева, как им поступить дальше. Ждать ли будущего лета в Томске, чтобы потом отправиться на Алей, или вернуться в Уктус? Не знали они, что в Уктусе происходят такие события, которые непременно могут сказаться (и сказались) на их судьбах. В декабре Татищев, оклеветанный заводчиком Демидовым, неожиданно был отозван в Москву. За него остались Иоганн Блиэр и Иван Патрушев. Они отозвали экспедицию из Томска.

Возвратившись 12 февраля 1722 года в Уктус, Михаила Волков предъявил свежие куски земляного уголья со своей «горелой горы». Помня наставления Татищева, Патрушев и Блиэр отправили в столицу 7 мая 1722 года подробный, из 29 пунктов, отчет о работе в «Реестр рудам». В реестре значилось:

«№ 1. Уголь каменный из Томска доносителя Михаилы Волкова.

№ 2. Руда железная из Томского уезда — его же, Волкова...»

Пока этот документ шел в Петербург, а затем следовал с ответом Берг-коллегии обратно, всех членов экспедиции, возвратившихся из Томска в Уктус, приобщили к делам. Никита Петров и Павел Бривцын вернулись в свои канцелярии, Федор Комаров по неведомой причине был отправлен домой, в Белоярский острог, а Михаилу Волкова и Степана Костылева определили «до ответа Берг-коллегии к горной работе на Подволошный рудник... с жалованьем по рублю в месяц». Это была жуткая яма, открытая два года назад. В ней добывали свинец. Она находилась в тридцати верстах от Уктуса, по правому берегу реки Чусовой, у деревни Подволочной (отсюда и название). В шахте глубиною до 20 саженей работали приписные крестьяне, гулящие люди, воры и каторжане.