Журнал «Если» - «Если», 2012 № 11

— Значит, ты сумел сюда забраться? — Это оказался Ðàã, помогший ему вчера.

— Да.

Одной из передних клешней Мок набрал то, что можно было назвать лишь снежными отбросами. Он не мог нанести эту грязь на свое тело, поэтому протянул клешню с жалким подношением. Ðàã без всякого стыда взял его и больше ничего не сказал. Мок опять притворился, будто спит.

К середине утра их освободили для исполнения обязанностей, однако только в пределах двора. Мок включился в переноску и уборку. Он был не один. Слухи разносились, словно приливный ветер. Ночью был убит стражник низкого звания, убийца сбежал. Досада дворян вылилась в беспричинные удары и оскорбления. Поведение знати привело Мока в замешательство — избиение роильщиков не делало ей чести.

В конце дня Мок увидел, как мимо с напыщенным видом прошел сеньор Бан — молодой, длинноигольчатый и сияющий. Позади него трусили грациозные дворяне, предлагая подношения. Однако один из свиты Бана возвышался над прочими подхалимами. Он выглядел постарше и хорошо сложенным, а двигался с изяществом, свидетельствовавшим о его принадлежности к одному из Путей. Его клешни охватывали двор с полным осознанием своего положения. В свите он занимал место, отведенное командиру полка.

Благоговение. Высшая почесть, которую мог оказать Мок. То был Цис, старый Владыка, таившийся долгое время, которого не мог победить даже Владыка Хак. Цис прошел, но благоговение — нет. Его окрасило нечто новое — страх.

В сумерках роильщиков загнали в бараки и выдали им старой снежной пасты. Для поддержания сил Мок заставил себя размазать эту почти порошкообразную кашицу по иголкам, однако то была скудная и горькая пища. Подошел Ðàã. От его едкой вони некуда было деться.

— Никогда не видел такого блестящего роильщика, как ты, — прошептал он. — И ты двигаешься так, словно никогда даже иголки не сломал.

Мок и без больших клешней мог применить несколько приемов, чтобы убить роильщика: Лепесток Ночного Цветка, Пламенное Сердце и Клешня Пути. А Длинный Палец можно было выполнить совершенно бесшумно.

— Ты был дворянином, так ведь? — спросил Ðàã.

Мок невнятно зашипел, вобрав глазоножки. Ðàã приблизился. Мок протянул клешню под него — подготовительная поза для Длинного Пальца. Был ли Ðàã доносчиком? Тайным охранником?

— Это секрет, — прошептал Мок. — Мой сеньор отнял у меня большие клешни за то, что я оказался у него на пути. Я сбежал. Если он найдет меня здесь, то убьет. Сегодня я пытался подобраться к Владыке Цису, но у меня не получилось.

— Зачем?

— Может, он снова сделает меня дворянином, — ответил Мок.

Глазоножки Рага вытянулись в удивлении, затем снова убрались.

— Я работаю в верхних апартаментах. И видел его там.

— Сможешь провести меня туда, чтобы я поговорил с Владыкой Цисом?

— Тебя могут убить за беспокойство Владыки, — ответил Ðàã. — Да и меня тоже.

— Поверь мне.

— С какой стати? Ты не мой друг.

— А какое отношение это имеет к делу?

— Ты доверяешь тем, с кем не дружишь? — спросил Ðàã.

Мок не был уверен, что правильно понял вопрос.

— Я доверяю братьям по оружию, — ответил он просто.

— А я доверяю друзьям, — парировал Ðàã.

Мок шаркнул ногой.

— Тогда станем друзьями?

— Э, нет! Не могу.

— Почему?

— Я тебе не нравлюсь.

Мок разочарованно щелкнул средними клешнями. Остальные роильщики оглянулись на них.

— Я оказываю тебе великую честь одним лишь разговором с тобой. С тобой когда-нибудь разговаривал воин?

— Никогда.

— Ты обязан оказать ответную честь.

— Нет, не обязан.

Мок снова щелкнул клешнями.

— Вот ведь негодяй!

— Ты ничего не знаешь о роильщиках, так ведь? — весело спросил Ðàã. — Рискуешь нарваться на неприятности.

— Я вовсе не хочу нарываться на неприятности.

— Не очень-то заметно. — Ðàã, судя по всему, проявлял к нему любопытство, а отнюдь не страх или уважение.

Мок сдал немного назад. У него редко возникали проблемы с пониманием ситуации. До этого самого момента. Роильщики не дорожили честью. Они давали подношения, потому что должны. Что же тогда для них имело значение? Он вновь обратился к Рагу.

— Я окажу тебе честь, став твоим другом, — прошептал Мок. — Я был бы рад, если бы ты сказал мне, что я должен знать, чтобы ты мне понравился.

Ðàã рассмеялся — да так, что упал навзничь. Моку тоже стало смешно, пока он не осознал, что Ðàã смеется над ним. Тогда его охватил гнев, но даже ярость завязла в замешательстве. Если его здесь никто не знает, то какое значение имеет честь?

Ðàã успокоился.

— Нет таких слов, которые заставили бы тебя переменить ко мне отношение, — прошептал он. — Знать терпит роильщиков за подношения, услуги и раболепство. К тому же мы не так быстры или изящны, как вы.

— Мы не можем стать друзьями?

— Дело не в том, что ты знаешь обо мне, — объяснил Ðàã. — Дело в том, как ты смотришь на меня.

Неудача ощущалась, словно трение иголки об иголку, вместо того чтобы гладко скользить одна над другой.

— Я могу смотреть на тебя так, как захочу.

Ðàã выщипнул ржавую иголку из обломанных и бросил ее на пол.

— А ты сможешь оценить дружбу? — спросил он. — Пользы тебе она не принесет. Не сделает сильнее, не предложит подношений и не сведет тебя с влиятельными семьями.

Глазоножки Мока вытянулись. Он наскреб подношение с нижней иголки. Ðàã принял его. Мок ожидал ответной вежливости, однако таковой не последовало.

— Друзья не подлизываются, — объяснил Ðàã. — Друзья не обмениваются почестями и подношениями. Когда кто-то голоден, друзья отдают ему не кое-что, а все. Дружба — это вроде как делать друга счастливым.

— Тогда почему же ты взял подношение?

— Я голоден.

Слой снежной пасты на нижних иголках Рага был тонким. Почти всюду его иголки крошились.

— У тебя жалкий вид, — заметил Мок. — Тебе никто не помогает.

— У меня тоже нет друзей, — вздрогнул Ðàã.

Мок не ответил. Ðàã снова засмеялся, сотрясаясь всем своим магнитным полем и еще больше распространяя вонь ветхости и осыпания. Мок почувствовал на себе взгляды всей комнаты, осуждавшей его общение с роильщиком самого низкого положения. Но какое имеет значение, что думают о нем роильщики, коли он выполняет свое задание? Если бы у него были большие клешни, а не эти ножницы, то вся комната из кожи вон лезла бы, чтобы выслужиться перед ним да одарить подношениями.

— Я хочу, чтоб мы стали друзьями, — произнес наконец Мок.

— Я тебе не верю, — только и ответил Ðàã.

Мок угрюмо свернулся, и больше они не разговаривали.

Пульсар снаружи опустился к горизонту и, наконец, зашел.

Роильщики задремали. Мок дождался, пока всех их не накрыла тишина. Затем, растворившись в этой тишине, привел в равновесие свою массу, стоя на всех восьми ногах на восьми различных иголках в полу.