Владимир Гусев - Искатель, 1990 № 01

— Что вы на меня так смотрите, техник Крафт? — не выдержал наконец пси-модельер. Мимо них прошелестел красный открытый кар директора Станции, и они невольно проводили его взглядами. На голове старика, среди развевающихся прядей седых волос, сверкнул тонкий золотистый обруч с яркой сиреневой искоркой надо лбом. Ломтиков вздохнул.

— Да как вам сказать… — смутился техник. — Не каждый день видишь человека, согласившегося на примовую работу Аверс: это реальный шанс искупить вину. Если она есть, конечно. Реверс: вы очень молоды и, говорят, не бесталанны… присудили бы вам лет пять однообразного труда, так что же? Некоторые всю жизнь так работают, и ничего, не худеют. А пять-то лет… Или даже три… Нет, я бы на вашем месте не рисковал.

Ломтиков усмехнулся. Представления об опасности у этого техника самые обывательские. В наше пресное время, когда стоит чихнуть — и тут же, откуда ни возьмись, появится кибер-диагност и начнет обнюхивать тебя, норовя лизнуть руку, когда на планетах Третьей сферы уже нет такого места, куда не ступала бы нога андроида — и отказаться от возможности испытать себя? Узнать свою настоящую цену? Не бесталанен… И только?

— Риск, конечно, есть, но в пределах нормы, — назидательно сказал Ломтиков. — Никто не вправе проводить работы, опасность которых превышает максимально допустимую. Конечно, моделирование абсолютно всех нештатных ситуаций требует времени, которого всегда не хватает. Но чтобы попасть в одну из них, нужно или совсем голову потерять, или…

— Или не учесть какую-нибудь скрытую связь, — невежливо перебил его техник. — А у меня последнее время создается впечатление, что в этих новых системах с уровнем сложности четырнадцать-бис и выше…

— Выше не бывает. Пока.

— Уже есть. Нагла Гера, включенная в Большую Сеть и в новой операционной… Один известный гиперсистемщик полагает… В общем, это практически уже следующий класс. Пятнадцатый.

Ломтиков рассердился. Пора указать технику его место, наслушался разговоров специалистов и корчит из себя всезнайку. «Один известный гиперсистемщик»… Стал бы он с тобой говорить об этом, как же! Он и со мной вряд ли… Обсуждать с дилетантом профессиональные темы — давать повод усомниться в уровне своей квалификации.

— Как показал еще Глен Тинн, комплексный фактериал-анализ при вариациях по подпространствам Калаби-Яо-Егорова позволяет уточнить понятие Геделя о неполноте…

Техник посмотрел на Андрея снизу вверх так снисходительно, словно погладил по голове мальчишку, объясняющего, что стекла для того к придуманы, чтобы стрелять по ним из вакуумной рогатки.

— Да-да, я слушаю вас, — спохватился Крафт, к Ломтиков понял, что ошибся. Это всего лишь уважение на грани благоговения, хотя и пополам с завистью. Но продолжать Андрею расхотелось. О таких материях хорошо с Леркой толковать. Она слушает открыв рот и со всем соглашается. Правда, и про своих букашек-таракашек тоже может говорить часами. Приходится и ему открывать рот… Иногда они спорили. Зачем, спрашивал Ломтиков, вы храните в своем Всемирном генофонде всяких там паразитов, вроде дореволюционных комаров, тли, саранчи? Ясно же, это вредные звенья эволюции. Потому их и заменили. К тому же хороший пси-модельер может насочинять таких — за час штучку, за неделю кучку. Лерка чуть не с кулаками на него бросалась: у природы не было вредных звеньев. И если бы ты не проводил по многу часов в хранилище, никогда бы не достиг уровня «альфа»! Потому что самый лучший пси-модельер — природа. И ничего принципиально нового ни один из модельеров так и не придумал. Подумаешь, медоносная корова! И мед, и молоко были в природе раньше. Ну, соединили… Жалкие эклектики! Тут уж Ломтиков был готов наброситься на нее с кулаками…

— Нам налево, — предупредил Крафт.

Они свернули в радиальную улочку, оформленную в стиле реконструктивизма. Батарея газгольдеров в развалинах многоквартирного жилого дома не то девятнадцатого, не то двадцатого века, супермаркет, расколотый надвое родившимся в его чреве гигантским полупрозрачным шаром… Правда, говорят, главный архитектор Станции — парень с причудами. У него сколько улиц, столько и стилей.

Этот гиперсистемщик… Он сказал, что по своим возможностям система пятнадцатого уровня уже приближается к философскому камню. То есть как если бы у пси-модельера… во время работы… был еще и этот камешек. Вы заметили, нас обогнал директор Станции? Говорят, он и во сне с ним не расстается. Так и спит с обручем на голове, — хихикнул техник.

Ломтиков вздохнул. Философский камень… Мечта любого мыслящего землянина со времен средневековья. Механизм его действия не изучен. И может быть, не будет выяснен никогда. Все попытки исследовать магический кристалл приводят к тому, что он перестает светиться и превращается в заурядный алмаз — разве что с необычной огранкой естественного, как ни странно, происхождения. Во всяком случае, все до сих пор найденные философские камни имели ровно по сорок граней и были похожи друг на друга, как две капли воды.

Однажды я держал такой камешек в руках, — скромно, но с достоинством сказал Ломтиков. Еще бы! Мало кто может этим похвастаться. Всего лишь три-четыре десятка людей на всю Третью сферу. А уж владельцев-то и вовсе…

— Ну и как? — оживился техник. — Что вы почувствовали?!

Ломтиков посмотрел на него сверху вниз, и не только в буквальном смысле. Андрей решил сполна насладиться паузой. Настройщик Крафт молча шагал рядом, не смея повторить вопрос. Так подросток ждет рассказа старшего товарища, вернувшегося с первого «настоящего» свидания.

— Ничего. Ровным счетом ничего, — сказал наконец Ломтиков как можно более равнодушно. Подумаешь, философский камень! Мы и не такое видали. — Да иначе и быть не могло. Многократное усиление творческих способностей владельца происходит вследствие тончайшего психофизического взаимодействия мозга с уникальной кристаллической структурой — до сих пор, кстати, не расшифрованной. Мистики уверяют даже, что камень — живое существо, вступающее с человеком в симбиоз и через него реализующее накопленный за тысячелетия безмолвия творческий потенциал.

Они свернули в переулок, застроенный островерхими домами с черепичными крышами. У некоторых из них были затейливые башенки по углам, у других — множество маленьких увитых плющом, балкончиков,

— Злые языки утверждают, что магистр теряет свою индивидуальность и становится как бы придатком кристалла. Чем-то вроде устройства вывода информации первобытного компьютера. Но, насколько мне известно, еще ни одни магистр не пожелал расстаться со своим сокровищем!

Техник засмеялся.

— Да, таких казусов пока не было. Говорят, талисман, ко всему прочему, продляет жизнь. Во всяком случае, ни один из его обладателей еще ни разу не умер!