Леонид Кудрявцев - Космопорт, 2014 № 04 (5)

Да и когда было гадать, если эта заклятая, все её так называли, корчма каждый раз появлялась тогда, когда уже стемнеет, ничего кругом толком не видно, виден один только фонарь на крыше, а тут дождь хлещет, или воет вьюга, или за вами волки гонятся, или злодеи, и вдруг — о! фонарь! корчма! Добрый человек, без всякой дурной мысли, слезает с седла, передаёт поводья служке, а сам заходит в дверь, снимает шапку, утирается…

И уже не может выйти обратно! Потому что входная дверь пропала! Но человек этого пока ещё не замечает, он же продрог в дороге и проголодался, да ему и келих кинуть хочется — и он зовёт корчмаря, говорит, что ему надо, садится к столу, ест и пьёт, а тут откуда ни возьмись к нему подсаживаются девки, девки прямо как огонь, все как на подбор бесстыжие, начинают лапать человека, тискать, пить с ним на брудершафт, заглядывать ему в глаза, расшпиливать ему…

Ну, или, если человек больше охоч до денег, то к нему с шумом садится пьяная весёлая компания — и они начинают его угощать, и тоже пить на брудершафт, а девкам велят плясать, да и сами уже начинают покрикивать, гикать, а после снова вдруг откуда ни возьмись объявляются карты и кости, и вот уже пошла игра, девки пляшут, собутыльники гогочут, а тут ещё подвернётся корчмарь, сунет человеку трубку, трубка уже раскурена, человек её берет и смокчет, а там не табак, а…

Ну, и дальше дело ясное — у человека всё плывёт перед глазами и он падает под стол. А наутро просыпается на голой земле без денег, без сапог, без шапки, без сабли, без коня… А после, когда он приходит в ближайшую деревню, ему ещё говорят, что здесь никогда и близко никакой корчмы не было. И человек пешком, босой, без шапки и без сабли идёт дальше. И это, все говорят ему, ещё его счастье, что он ни с кем в той корчме не посварился, а то его там и вовсе бы убили. Так ведь тоже иногда случалось, когда рано утром находили при дороге, обычно на куче золы, на ещё тёплом кострище, человека с распоротым брюхом, или с отрезанной головой, и тоже без денег, без сапог, без сабли и без шапки. Так что, говорилось между нами, если ты попал в эту заклятую корчму, то уже пей, гуляй и всё прочее, только за саблю не хватайся — и тогда хоть жив останешься, и после будет о чём рассказать, а иначе ничего уже и никому никогда не расскажешь. И так мы и делали, если вдруг входили в ту корчму, и, может, до сих пор входили бы, но тут слух о нашей заклятой корчме дошёл до столицы.

А там никого, кроме себя, терпеть не станут! А у нас вдруг такое самоуправство. И к нам приехал от них проверяющий — пан Змицер Штых, главный крайский выездной судья. На вид он был пан как пан — кунтуш, сабля, чуб, и конь под ним не сильно дорогой. Только когда пан судья сходил с коня, становилось видно, что через плечо у него торба с золотым шитьём, а в ней Статут, как говорили, а за поясом серебряная булавешка, знак его судейской власти. Он же, когда вёл расследование, стучал ею по столу, если становилось шумно. Ну а если становилось совсем шумно, он тогда…

Понятно. И вот он приехал до нас, мы его с почётом встретили и рассказали всё, что знали. Потом он ещё расспросил тех, кого посчитал нужным расспросить, и уже назавтра выехал искать ту заклятую корчму. С паном выехал его пахолок Янка. Янка тоже был пахолок как пахолок, сказать о нём особо нечего.

Когда они выезжали из города, мы стояли на Соборной площади, смотрели им вслед и гадали, удастся или не удастся пану Змицеру это его, прямо скажем, непростое предприятие. И многие, нет, даже мы почти все единогласно сходились на том, что пан Змицер поездит туда-сюда, поблукает по нашей пуще, по нашим гнилым дорогам, помокнет под нашими дождями, ничего, конечно, не найдёт, плюнет, развернётся и уедет к себе в Глебск, проклиная нас последними словами.

Но, как мы вскоре узнали, всё сложилось немного не так. Правда, сперва пан Змицер и в самом деле несколько вечеров и ночей ездил по нашим болотам без всякой удачи, заезжал во все корчмы и выезжал из них обратно, ехал дальше, месил грязь, а сверху дождь лил и лил, а ветер был уже осенний — холодный и сильный, поэтому очень скоро эти поездки повернулись так, что когда впереди появлялся огонь, пан Змицер сперва радовался тому, что он сейчас сможет хоть немного передохнуть и согреться, а уже только после, и то не сразу, прикидывал, что там за корчма такая — доброчинная или заклятая. И так, с каждым днём, правильнее, с каждой ночью, потому что днём он отдыхал, пан Змицер всё больше и больше думал о доброчинных корчмах и всё меньше о заклятых.

Но как только он совсем забыл о том, зачем сюда приехал, ему сразу встретилась ещё одна корчма. А уже настала ночь, шёл дождь. Пан Змицер продрог до костей и проголодался очень сильно, когда Янка, его пахолок, вдруг сказал, что видит впереди фонарь. Пан Змицер велел поспешать. Они подъехали к корчме, пан Змицер соскочил с коня, поднялся на крыльцо и вошёл в дверь. А Янка отдал коней служке и тоже вошёл вслед за паном.

Корчма была как корчма, даже ещё хуже, чем обычно — зала оказалась маленькая, грязная, свету в ней было мало, а посетителей совсем ни одного. Только корчмарь сидел на своём месте и смотрел на пана Змицера.

— Чего сидишь? — строго сказал пан Змицер. — Не видишь, что ли, пан приехал?!

Корчмарь сразу встал, быстро подошёл к столу и поклонился. Пан Змицер сел. Корчмарь спросил, чего пану желательно, пан Змицер ответил. Корчмарь начал накрывать на стол. Пан Змицер снял плащ, корчмарь развесил его над огнём просушиться. Пан Змицер спохватился, посмотрел на дверь. Дверь была на месте. Пан Змицер успокоился и велел Янке сходить на конюшню проверить коней. Потому что, подумал пан Змицер, это не та корчма, которую он ищет, и нечего здесь задерживаться. Вот сейчас, думал пан Змицер, он передохнёт, обогреется, и они поедут дальше. Корчмарь подал ему полный келих горелки и добрый шмат хлеба. Пан Змицер осенил келих святым знамением и выпил. И тоже самое проделал с хлебом. На всякий случай, от порчи. После утёр губы…

И вдруг увидел, что за другим столом, напротив, сидит какой-то человек. Откуда он взялся, подумал пан Змицер, обернулся, посмотрел на дверь…

И увидел, что она исчезла! Там теперь была просто стена. А Янка уже успел выйти, подумал пан Змицер, дурень Янка, куда он спешил?! Вот как тогда разгневался пан Змицер, но виду не подал, отвернулся от двери… правильнее, от того места, где раньше она была, и увидел, что на столе перед ним стоит ещё один келих горелки. Пан Змицер осенил его — уже просто так, по привычке — и выпил.

Сразу же из боковой двери в залу стали входить девки. Их было не меньше десятка. Тут же кто-то заиграл на скрипке — очень быстро, громко-громко. Девки кинулись плясать.

— Гэй! Яшчэ! Гэй! Яшчэ! — стал выкрикивать тот человек из-за соседнего стола. И ещё начал стучать кружкой. И топать ногами.