Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 03 (5), август

Сашка уже имел не один случай убедиться, что многие охотники — люди со странностями, но вот такое… Наконец, он догадался глянуть гостю в глаза и увидел пляшущие там озорные огоньки. Мужик развлекался.

«Ах, так! Ну, держись, сосед!»

Улучив просвет в монологе Полукарпыча, Гарт обратил его внимание на свой обеденный стол и стал расхваливать его на все лады. Дескать, он родной брат тому самому столу, что стоит в трапезной римского папы, и на котором пьются изысканнейшие вина и едятся вкуснейшие яства. А получил Гарт его как презент от кардинала Болтанелли, с которым некогда вместе учился в школе, но который оказался сыном итальянскоподданного и рванул за бугор. Что же касается собак, то кардинал предпочитает пекинесов. Самый пекинессейший из пекинесов частенько ходил гулять под этот стол, и если принюхаться к правой передней ножке, то еще можно уловить запах его благородной мочи.

— Благородная, гришь? — прервал его гость. Коротко глянул на хозяина и заявил:

— А ведь ты шельма!

— Не шельмей некоторых!

Полукарпыч рассмеялся, протянул Сашке руку и присел к столу. Два охотника-соседа плотно пообедали и выпили по сто граммов спирта из запасов хозяина. Но когда Гарт потянулся налить по второй, Полукарпыч заявил:

— Хорош. Привыкать к ему, а надо оно?

Ну и ну! Выпив первую, отказаться от второй? Но бутылку Гарт убрал.

И магазинный чай Полукарпыч отказался пить, а достал из кармана холщовый мешочек, высыпал из него в эмалированную кружку несколько корешков и залил кипятком.

— Пробуй!

Настой был вкусным и отдавал приятным конфетным запахом.

— Что за трава?

— Золотой корень. Ото всех болезнев помогат. Лутше него тока оленья кровь. Свежа, горяча, как есть.

Сашка стал расспрашивать и выяснил, что золотой корень растет по каменистым осыпям и на этих широтах, правда, не вырастает таким крупным, как в тайге. А оленя нельзя гнать или преследовать. Умереть он должен в одну секунду. То есть от пули в голову или в шею. Только «не испуганная кровь» целебна. «От цинги, от жара, от живота помогат и кости быстрей срастаютца».

Отвар оленьей грудинки — лекарство от простуды, а нутряной жир — от больной спины. Раньше так и лечились, не было ни таблеток, ни аптечек, ни раций, без которых сейчас в тундру не выпустят.

В этот вечер, за неспешной беседой, Гарт узнал много нового, обогатился опытом повидавшего тундровую жизнь человека. Особенно запомнился ему такой совет:

— В хороший год не клади по многу капканов, пес везде идет, любу приваду берет. Убей быка тонного, запах от него. Поруби на куски, обваляй в снегу и водой полей, штабы не так легко ему грызть было. Да снегу гору навали, пусть лазит, ходы делат, пес это любит. Капканы с толком раскидай, штабы на вытянутой цепке один другова не доставал. Штук пять-шесть будет, когда и семь. Кажный день проверяй, по стока-ту штук снимать бушь. Живые ишшо. Убил, дома в момент «шубу» скинул. Тепла тушка — не мерзлая, быстрей и ловчей. Таких оленев вдоль бережку раскидай, где вода под рукой, — до Нового года план твой. С конца декабрю станет мало его. Кочевник он, разбегатца. Да и повыдушат люди наши. В конце февралю возвертатца начнет, но уже меньше его. Куды как меньше и сторожкой станет, опасаетца железа, нейдет в капкан, и некогда ему: гон. А тама и сезону конец. Кто успел, тот взял.

Утром, провожая Петра Поликарповича, Гарт кивнул на винтовку, оптика на которой была заботливо прикрыта колпачками:

— А я не люблю зимой со стеклами. Дохнул — иней. Пока протрешь, олени ушли.

— Аккуратней дыши, — усмехнулся Полукарпыч, и добавил озабоченно: — Волк на путик пошел. Пугаю, а то в длинну ночь даст прикурить. У тебя-то как?

— Не видал пока.

— Ну, и не дай Бог. А то всю работу спортят.

Пока Полукарпыч разворачивал нарты и приводил в порядок собачьи алыки-постромки, Сашка успел разглядеть, как его сосед пугает своих врагов. Насмерть «испуганная» волчья морда скалила желтые клыки из-под небрежно накинутого на тушу куска парусины.

Сашка долго смотрел упряжке вслед. Ольховик получил прозвище «Полукарпыч» не от созвучия с отчеством своим. А потому, что никогда больше половины плана не давал. Зато каждый год. Даже когда песца в тундре — шаром покати. Откладывал, очевидно, на черный день, а потом сдавал. Поди докажи, когда взято. Если правильно обработанная шкурка год-два в холоде пролежала, — от свежей не отличить.

Начальство его за это не любило, но Полукарпыч мало беспокоился.

— А что они меня — уволят? Я тридцать лет тута. За войну — три «Славы» и ранение. А ну-ко?

У этого человека, говорили Гарту охотники, есть брат-погодок, Михаил Поликарпович. Но не ужились братья. До ссоры доходило, до драки, карабин друг от друга прятали. И разъехались. Свое решение и тот и другой объяснили начальству так:

— Он все неправильно делат!

Михаил взял зимовку в тундре, Петр — на побережье. Говорят, ростом, ухваткой, отношением к людям — во всем они разные. Но голоса до того похожи — по рации не отличить.

Сашка Гарт вырос в дружбе со своими сестрами и братьями, вражда между родными была ему вчуже и напоминала историю про Каина и Авеля.

Когда стрелы были вчерне готовы, Сашка выгладил их острым куском обсидиана, расщепил хвосты и вставил в расщепы не перья, а тонкие деревянные пластины, которые закрепил нитками. Противоположные концы он подстрогал под каждый наконечник отдельно, обмазал у костра горячей древесной смолой и насадил наконечники. Получилось пять стрел. Из них две простые, а три с куском гвоздя в острие. На эту работу ушло два дня. Или три. Сашка забыл делать черточки на камне, а когда опять стал их делать, никак не мог вспомнить, сколько же дней он не царапал камень, и сделал две черты.

Когда становилось темно перед глазами и нож и деревяшки падали из рук, Сашка поворачивался так, чтобы солнышко светило в лицо, и просто лежал, впитывая свет. Почему-то очень важно было чувствовать кожей свет. Если было совсем невмоготу — пил воду.

Чайки привыкли к его лежачему положению и перестали кричать. Лемминги стали шуршать у самых ног. Черный ворон повадился каркать, пролетая над костром. Песец в черно-бурой летней шубке, наверное, тот самый воришка, стал подходить близко и тявкать.

— Что, Черныш, кушать хотца? — спросил у него Сашка.

— Вау! — ответил Черныш.

— Погоди, сейчас! — стараясь не делать резких движений, Сашка достал из кастрюли кусочек недоеденного рагу «ассорти а ля Ботфорт» и кинул Чернышу под ноги.

Песец отскочил, но потом осторожно, не сводя с человека настороженного взгляда круглых желтых глаз, подкрался, схватил кусочек и убежал. Буквально через десяток секунд появился вновь. На этот раз он не тявкал, а лишь выжидательно смотрел на человека и облизывался. Сашка кинул ему еще кусочек рагу. Черныш съел его «не отходя от кассы» и снова облизнулся. Сашка кинул ему сушеную рыбку. Но так, чтобы она упала неподалеку. После некоторых колебаний, Черныш рыбку рывком подобрал. Проглотил и подошел поближе. Вскоре он уже брал у Сашки еду из рук. Осторожно брал, самым кончиком остренькой мордочки прикасался, быстро хватал и убегал.