Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 09

Мариэтта Шагинян еще в советское время, рассказывая о вскрытии черепа осуществителя российской революции, первая, кажется, намекнула и на то, что подобным образом был причащен великий вождь… Отстояв в партийных спорах лозунг о «праве наций на самоопределение вплоть до отделения», он гениально заложил в межнациональные отношения народов единой России ту страшную мину, которая рванула во всю мощь в дни недавней перестройки. Теперь его место в загородной резиденции по праву занял преемник — один из главных осуществителей этой самой перестройки — тот, который, разваливая Союз, коварно «разрешил» народам России «брать столько суверенитета, сколько смогут проглотить». Это «разрешение» тут же спровоцировало каскад постоянных межнациональных войн, детищем которых стал и терроризм.

И еще об одном (на первый взгляд весьма невинном) способе направить личность по пути нравственной и духовной деградации. Заглянем в книгу «Письма Баламута» Клайва Стейплза Льюиса — талантливого английского писателя и богослова, автора известных «Хроник Нарнии». «Письма» написаны от лица бывалого опытного беса Баламута, который наставляет своего младшего коллегу по адскому ведомству — черта Гнусика. Наставления эти составляют пособие по совращению человека с пути истинного, с целью овладения его душой и последующего препровождения в ад.

Так вот, одним из весьма эффективных способов, каким достигается распад в человеке высоких и светлых духовных начал, является смех. Не всякий, конечно, смех. Смех радости встретившихся влюбленных или смех искреннего веселья собравшихся друзей и т. п. бесу крайне неприятен. Но вот смех определенного типа анекдотов и каламбуров, смех развязности и т. п. — это другое дело. А сколько людей во все времена боялись и боятся показаться окружающим неостроумными! Как немыслимо трудно в кругу знакомых стоять одному с выражением брезгливости и неприязни на лице, когда остальные покатываются от тупых, грязных и пошлых шуток! Прослыть неостроумным в обществе почти всегда считалось грехом и позором, но особенно в эпохи, предшествующие великим социальным потрясениям и переломам. (И это не только на Западе, но и в России. Поныне коробит от некоторых шуток Петра I, который устраивал «пьяные литургии» и проч. Или, например, от шуток общества «Арзамас», в которое в начале XIX века, перед декабрьским восстанием 1825 года, были вовлечены многие русские писатели. На заседаниях «Арзамаса» весело пародировались тексты Священного писания, отпевались живые «покойники» и т. д.)

Баламут Льюиса пишет про англичан: «недостаток чувства юмора… почти единственный порок, которого они действительно стыдятся. Юмор сглаживает для них и, заметь, извиняет всё. Вот такой юмор совершенно неоценим как средство против стыда. Если человек просто заставляет других за себя платить — он пошляк. Если же он шутливо хвастает при этом и дразнит своих друзей тем, что они дают себя раскрутить, — он уже не пошляк, а весельчак. Просто трусость позорна, но если ее замаскировать шутливым хвастовством, юмористическими преувеличениями и комическими ужимками, она может показаться забавной. Жестокость позорна, если жестокий человек не назовет ее шуткой. Тысячи непристойных и даже кощунственных анекдотов не продвинут так человека в сторону погибели, как открытие: он может сделать почти все что угодно, и друзья не осудят его, а восхвалят, если только он выдаст это за шутку…».

Сколь прочно вошло в лексикон современной молодежи веселое словечко — «прикол»…

Все оправдывает смех. И сколь часто какой-нибудь очередной Остап Бендер мировой истории из наглеца, хама, паразита превращается в жизнерадостного юмориста, который по непонятным причинам вдруг присваивает себе право спокойно пользоваться не ему принадлежащим имуществом, с улыбкой жить за счет тех, кто честно вкалывает (и чуть ли не все с этим покорно соглашаются), с беспечной легкостью обманывать встреченных женщин (не утруждаясь вдаваться в их переживания и трагедии), свободно вскрывать желтым ногтем замки на дверях чужих жилищ и т. д., и т. п. Он весь мир шутливо язвит и весело судит, тем самым оправдывая для себя и окружающих присваиваемое главенство в мире. И ни комплексов, ни угрызений. А его самого при этом не осуди: потому что «веселый и находчивый»… Веселым и находчивым все позволено. Ну кто захочет прослыть «чуваком без чувства юмора»!

Достаточно любой бездари начать навязчиво острить, пересыпать речь пошлыми каламбурами, коверкать язык дефективным произношением и жаргоном и т. п. — как, смотришь, это уже талант, большой человек, право имеющий… (Чехов писал, что склонность к каламбурам указывает на низший тип сознания. Поэтому дурные или просто бездарные герои его произведений часто каламбурят и сознательно искажают свою речь с целью поострить. Таков Туркин из «Ионыча», Соленый из «Трех сестер» и т. д.)

И вытерпливается все это от остряков не обязательно в силу слабости или робости окружающих. Веселая, шумная, напористая наглость как тип поведения настолько нехарактерна, непривычна, неприлична для традиционного русского православного сознания, что люди от неожиданности перед такой наглостью часто теряются и пасуют. Сами они, будь они хоть семи пядей во лбу, будь хоть преисполнены величайших достоинств, никогда вести себя так не будут. Поэтому и приписывают поневоле беспардонному, наглому, врущему и ржущему ничтожеству качества порой самые высокие, исключительные, «царские». И это прокладывает наглецу дорогу к власти, к казне, к средствам информации…

(На этом основаны интрига и комизм гоголевского «Ревизора». Хлестаков с его самозабвенным безбожным враньем — явление чисто петербургское, западное. И русская провинция, даже при всей «тертости» видавшего виды городничего, подобного явления раскусить не может. Пусть обитатели захолустья у Гоголя все погрязли в грехах, но на такое «свободное» вранье у них никогда бы бессовестности и бесстыдства не хватило.

Подобный тип наглого «веселого» сознания встречаем и у отрицательных героев «Войны и мира». Петербургская семья бездарных, безнравственных и лживых Курагиных, Долохов, захватчики-французы, мадемуазель Бурьен с ее «свободой лжи»… Как умели они порой поставить себя выше окружающих, выше тех умных, образованных, талантливых, тонких, честных, совестливых, кто составлял цвет русского дворянства!.. Таков Марк Волохов из «Обрыва» Гончарова. Таков отчасти комсомольский агитатор Ванюшка Найденов из «Поднятой целины» Шолохова… Сколько их! Имя им легион…)

А вот что в предупреждение потомкам писал о бесовских кознях и наваждениях автор «Недоросля» Денис Фонвизин («Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях»). Во времена его юности (накануне революции во Франции 1789 года и начала массового распространения тайных обществ) в России точно так же вовсю воспевалось и «рекламировалось» пьянство, распространялся разврат и буквально навязывалась мода на язвительное остроумие и сатиру: «…Головная боль… не допустила меня сделаться пьяницею, к чему имел я великий случай… Природа дала мне ум острый, но не дала мне здравого рассудка. Весьма рано проявились во мне склонности к сатире». (А в основе сатиры всегда отрицание и разрушение окружающей действительности. — А. Б.)