Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 7-8

Сразу после войны, демобилизовавшись, юные супруги Соболевы приехали в Калининград. Восстанавливали разрушенный город, потом работали в стройтресте, да так и осели здесь навсегда. Сколько им ни предлагали переселиться в новый дом, который трест построил для ветеранов, они так и не захотели оставить этот старенький домик на окраине города. Слишком много было связано с ним в их жизни. Здесь прошла вся их молодость, родился сын Митя. Отсюда к нему и ходить близко – кладбище совсем рядом с домом.

Митька – сын. Как он мечтал о сыне! Когда Ефросинья родила, вся бригада гуляла у них неделю. Но на работу ходили исправно.

Бригадиром он был строгим, за что и ценило начальство. «Фронтовая косточка», – говорили о нем товарищи. Да, солдатом он был хорошим. И наград у него много: медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, медаль «За победу над Германией». У Ефросиньи – медалей не меньше, чем у мужа. Тоже воевала. А кому теперь эти награды нужны? Вот сосед, пьянчужка, свои продал на рынке, да еще и хвастать стал: мол, немало ему отстегнул покупатель. Дмитрии за это палкой его отходил. Так тот в милицию нажаловался. Участковый пришел, хотел протокол составить, а как узнал, в чем дело, – махнул рукой и ушел.

Митька – сын. Привезли из Афгана цинковый гроб, даже не открыли, чтобы попрощаться…

– Ты где? Опять витаешь в облаках? Посмотри в окно, вон к Никитиным опять их немцы пожаловали.

– А тебе что, Фрося, завидно, что ли? Они к себе на родину приезжают. Ты к себе на Смоленщину в прошлом году ездила?

– Ездила! Так у меня там могилки отца и матери, брата Коли. Должна я была перед смертью попрощаться с ними или нет?

– Эх, Фрося! А они к своим могилкам едут. А мы эти могилки с землей сравняли. Парк сделали, дети гуляют и не знают, что на костях аттракционы эти. Вон, на Гагарина, ресторан поставили у автобазы, а там, говорят, тоже кладбище было. Не по-людски как-то.

– Ну и иди целуйся с ними, жалостливый ты мой. Или забыл, кто тебе обе ноги прострелил?

Дмитрия резко вскочил из-за стола, кружка с чаем опрокинулась ему на брюки:

– Не смей! Не смей мне указывать. Я на фронте труса не праздновал. Война была. – Он закашлялся, замахал руками, хлопнул дверью и выскочил во двор.

Фрося села на стул, опустила руки на колени:

– Господи, опять поругались, и из-за кого, спрашивается, – из-за немцев. Эх, Митя, сынок, нет тебя с нами. Вот и ругаемся с отцом твоим по-пустому. Был бы ты живой, все по-другому было бы.

Она встала и открыла дверь в комнату сына. Митя смотрел на нее с фотографии, улыбался. Военная форма сидела на нем ладно. Мать вспомнила, какой он был счастливый, когда ему досрочно присвоили звание капитана. А через месяц отправили в Афганистан…

Детские крики и визг прервали ее воспоминания. Она подошла к окну. По лужам, которые разлил на дороге утренний дождик, носились соседские внуки. «Господи, ведь и у нас такие могли быть», – подумала Ефросинья. Она вышла во двор. Дмитрия сгонял воду из луж через прокопанную канаву на улицу.

– Ну не злись, слышишь, – обратилась к нему Ефросинья.

– А я не злюсь на тебя, Фрося. – Он поднял голову: – Ты видишь, что сорванцы творят? Ну, чертенята, влетит им сегодня от бабки.

Фрося присела на порог:

– А я бы их не ругала никогда.

– И я тоже, – ответил он. Опустив со вздохом голову, незаметно смахнув набежавшие слезы и чувствуя, что жена сейчас заплачет, грубовато, чтобы как-то отвлечь ее, сказал: – Ну, чего ты тут расселась, осень ведь. Заболеть хочешь? – и добавил мягче: – Иди, Фросюшка, в дом, не рви сердце.

Всю ночь лил дождь. Однако утром выглянуло осеннее солнышко. Оно заиграло блестящими зайчиками в лужах и окнах домов.

Старики еще с вечера решили пойти на кладбище. Фрося вышла в сад. Она аккуратно срезала десять красных астр. Капельки дождя переливались в ярких бутонах цветов.

– Господи, как слезинки, – сказала она. – А яблок сколько нападало. И куда их девать теперь? – выбрав два самых крупных, присела на скамейку под яблоней. Митина антоновка. Солдатикам своим любил носить в часть.

– Фрося, ты где? Мы идем или нет? – услышала она голос мужа. «Вот неугомонный», – подумала с нежностью.

На кладбище стояла особенная тишина, иногда нарушаемая чириканьем птиц или звуком проезжающих автомашин. Заботливо вырвав траву которая пробилась среди могильных плит, и разложив астры, они долго еще сидели молча, прижавшись друг к другу, на скамеечке и смотрели на обелиск, мысленно разговаривая с сыном, каждый о своем.

Подходя к дому, они увидели белый «Мерседес» и людей, стоящих у ворот. Навстречу на велосипеде ехал местный пьянчужка Семен.

– Теть Фрося, а к вам немцы приехали, с вас причитается, – заискивающе объявил он.

– Ну вот, дождался гостей, старый черт, иди встречай, – с какой-то обидой вырвалось у Ефросиньи.

– Какие гости, ты что, тут разобраться надо… – Дмитрия растерялся.

Не зная, что делать дальше, они остановились. Но навстречу им уже спешил высокий молодой человек в светлом плаще.

– Здравствуйте! – он пожал руку Дмитричу и попытался поцеловать руку его жене. Она испуганно отдернула ее.

К Дмитричу вернулось его спокойствие.

– Слушаю вас, молодой человек… – начал он.

Но тот бесцеремонно перебил его:

– Уважаемая семья Соболевых, я представитель туристической фирмы «Европа», которая осуществляет туры граждан Германии в Калининградскую область. У вас сегодня счастливый день, вы можете, наконец, встретиться с четой Мюллер, хозяевами этого дома, которые проживали здесь до… – и тут он сбился. Чувствовалось, что он не может подобрать выражение, которое устроило бы обе стороны.

– Вы хотите сказать, до нашей Победы над фашизмом, – перешла в наступление Фрося.

– Ну, как вам сказать, что-то в этом роде, – промямлил тура-гент.

– Вроде, говоришь? Говнюк ты после этих слов! Да за это «вроде» двадцать миллионов полегло! – Дмитрии размахнулся палкой, но Фрося схватила его за руку и зашептала:

– Угомонись, люди вокруг.

И правда, из-за заборов выглядывали лица соседей. Перед калиткой, смешно взявшись за руки, стояли два старых человека. Видно было, что они растеряны. И это вернуло самообладание Дмитричу.

– Здравствуйте, господа хорошие, или как там, если мне не изменяет память: «гутен таг». – Он открыл калитку и жестом пригласил пройти во двор.

Первой вошла старушка, следом за ней несмело, оглянувшись на Дмитрича, вошел старик. Они остановились посреди двора.

– Ну, что вы стоите, проходите в дом, – натянутым голосом произнес Дмитрия и захлопнул калитку перед носом турагента: – Без тебя, мил человек, обойдемся.

Старик что-то коротко сказал по-немецки, турагент развел руками и отступил к машине.

– Что ты, дурья башка, наделал? Как будешь с ними говорить без переводчика? – толкнула мужа в бок Фрося.