Коллектив авторов - Литературное приложение «Знание-сила: Фантастика. №01/2017

Ева почти вбежала в кабинет Агинского, но увидев профессора, смешалась, не зная с чего начать.

– Здравствуй, Ева, – поприветствовал её профессор. – У тебя сегодня взволнованный вид. Что-то случилось?

– Здравствуйте, про… Виктор. Н-нет, ничего… Знаете, я зашла сейчас проведать нашего Адама, и…

– И как он? Не хандрит?

– Не похоже, чтобы хандрил… Скажите, Виктор, вот вы вчера объясняли, что люди и неандертальцы принадлежат к двум разным видам, так?

– Верно, – кивнул Виктор.

– Но раз виды разные, то возможность скрещивания между ними исключалась. А значит, не возникало, не могло возникать и… межвидового влечения. Я права? Ну, к примеру, орангутанг не станет же домогаться самки шимпанзе.

– О, ты задала интересный вопрос, – обрадовался ученый. – Очень интересный! Я как раз недавно завершил одно исследование, и тебе наверняка будет любопытно послушать. Садись.

– Ну так вот, – продолжил Агинский, – тебе, как будущему криптобиологу, должно быть известно, что по общему правилу между генофондами разных видов не может быть генетического обмена.

– Об этом я и говорю, – согласилась ассистентка.

– Но из каждого правила имеются исключения. Так львы и тигры, например, могут иметь гибридное потомство: от связи льва с тигрицей родится лигр, а если наоборот, то есть от тигра и львицы, тогда – тигран. Однако мои исследования показали, что геном неандертальца обладал столь могучей доминирующей силой, что если подобные межвидовые связи и имели место, гибридизации не происходило. То есть от сожительства неандертальцев и кроманьонцев могли рождаться только неандертальцы. И уж во всяком случае, когда самцом выступал неандерталец.

– Почему же тогда они нас не ассимилировали? – удивилась Ева. – За десять-то тысяч лет.

– Загадка, – согласился Виктор. – Возможно, дело как раз в пресловутых лобных долях? Но тут напрашивается другой вывод: поскольку в результате выжил наш вид – вид гомо сапиенсов, и при этом наши предки никоим образом не могли ассимилировать неандертальцев, значит, последние подверглись тотальному истреблению.

– Ой! Прямо геноцид какой-то.

– Ну-ну, – усмехнулся Агинский, – геноцид, растянутый на десять тысячелетий, правильнее именовать вытеснением одного вида другим. Гораздо большей загадкой тут для меня представляется вот что: каким образом палеоантропам удалось продержаться так долго, удивительно долго – аж целых десять тысяч лет? Наверняка, конкурентная борьба между нашими видами была нешуточной, жестокой… м-да… сильно подозреваю, что неандертальцы владели неким секретом выживания. Увы, разгадать его мне пока не удается… И еще: если они сумели на протяжении столь длительного временного периода успешно конкурировать с кроманьонцами, почему же тогда они все-таки вымерли? Причем, в палеоисторическом смысле, довольно быстро, почти мгновенно… Сам я склоняюсь к мысли, что непосредственной причиной их исчезновения с планеты могла послужить какая-нибудь болезнь, нечто вроде «коровьего бешенства», вызывающего губчатое поражение мозга. Неандертальцы, впрочем, как и наши предкикроманьонцы, были каннибалами, сейчас это уже точно установлено. Однако согласно последним археологическим исследованиям, палеоантропы имели привычку пожирать не только врагов, но и собственных сородичей. А это обстоятельство способно сделать фатальной любую эпидемию… Вот так-то вот… Из этого, помимо всего прочего, следует, что в основании многих наших этических табу лежит не мораль и не нравственность, а инстинктивное стремление к выживанию вида. Каннибализм опасен для племени, а потому аморален. Или взять, к примеру, инцест… Однако что-то я отвлекся. Ты ведь не за этим пришла. Кстати, Ева, а почему тебя вдруг заинтересовала проблема межвидового скрещивания?

– Дело в том, что, увидев меня сегодня, Адам возбудился…

– То есть? Повел себя чересчур возбужденно?

– Н-нет, – смущенно уточнила девушка, – при виде меня у него произошла эрекция.

– Любопы-ытно, – протянул ученый. – Что ж, пойдем, взглянем на твоего ископаемого кавалера.

Когда они зашли в лабораторию, неандерталец сидел в глубине своего вольера и флегматично перебирал развивающие пластиковые фигуры, набросанные перед ним кучей. На профессора и ассистентку он даже не взглянул. Ева не впервые обратила внимание, сколь все-таки внешний облик Аска рознится от человеческого: массивный, далеко выступающий нос с горбинкой, вкупе со скошенными лбом и подбородком, придавали ему явное сходство с птицей семейства грифовых.

– Ты зачем, шалопай этакий, Еву напугал? – шутливо напустился на него Виктор, обращаясь, скорее, к ассистентке, нежели к клону. – Девушка еще замужем не была, а ты… Что, скучно тебе? Руки не к чему приложить? Так я тебе сейчас обеспечу объем работ.

Адам поднял голову и, коротко взглянув на Агинского, произнес:

– Хеди х-хеперр… фр-р-рид.

– Ва-ау!! – воскликнул Виктор. – Невероятно! Адам заговорил!! Да еще на неизвестном наречии! Ева, ты тоже слышала это, да?! Однако, стоп…

Профессор вдруг умолк, растерянно хлопая глазами.

– Я тоже слышала… – подтвердила ассистентка.

– Постой, постой, – поднял руку ученый, – … но такого не может быть!

– Почему?

– Такое просто невозможно…

– Но почему же? – переспросила Ева.

– Да потому, что он клон! – раздраженно пояснил Агинский. – Адам новорожденный в нашем мире. Я создал его, добыв генетический материал из того немногого, что сохранилось от некоего палеоантропа, останки которого были тринадцать лет тому назад найдены в Испании, при пещерных раскопках в районе Гибралтара. И тот палеоантроп двадцать восемь тысяч лет как умер. Понимаешь? Я лишь использовал генетический материал, полученный из его костей. То есть я создал, а не воссоздал Адама, соображаешь? У него не может быть памяти о чем-либо, предшествующем моменту создания! Разве не ясно? Он никогда не знал никого из своих соплеменников-неандертальцев, а, следовательно, не может владеть неандертальским языком, даже если таковой и существовал…

– Я поняла, – прошептала девушка.

– Гм… Впрочем, возможно это лишь имитация речи… так сказать, «младенческая» попытка…

– Знаете, Виктор, – взволнованно перебила его Ева, – может, я излишне впечатлительна, но…

– Что, «но»?

– Мне кажется, я поняла, что он только что сказал… – почти жалобно пробормотала девушка.

– …Нет, впечатлительность здесь не причем, – после минутной паузы задумчиво произнес ученый. – У меня тоже возникло странное сходное чувство… чувство понимания. Но я списал это на свой хронический недосып… А что он, по-твоему, произнес?

– «Мне нужна женщина».

– Поразительно! – вновь воскликнул Агинский, – я воспринял его слова таким же образом… Что же из этого следует? – спросил он. И сам же ответил: – А следует вот что: мы имеем дело с существом, обладающим генетической памятью, во всяком случае – языковой. Это раз. И наделенным телепатическими способностями – это два… Но тогда… тогда Адам вполне способен к общению, причем с кем угодно – мыслям языковый барьер не страшен, и перевод не нужен.