Драмы и комедии

Приемная Добрыяна.

Из кабинета вываливаются Д о ж и в а л о в, К а р а в к и н, Т о р г а л о, З а с т р е м и л о в а.

З а с т р е м и л о в а. Все раскопали. Всю подноготную.

Т о р г а л о. Тут в лоб не возьмешь.

Д о ж и в а л о в. А о какой это он моче говорил?

З а с т р е м и л о в а. Жулик один…

Т о р г а л о (заметив Наташу, толкает Застремилову в бок. Наташе) . И вы за бессмертием?

Н а т а ш а. Я по делу.

К а р а в к и н. Так вы что? Может быть, здесь работаете?

Н а т а ш а. Работаю.

Д о ж и в а л о в. С этим крокодилом?

К а р а в к и н. С Борисом Петровичем?

Н а т а ш а. Я ему помогаю.

З а с т р е м и л о в а. Значит, бессмертная.

Н а т а ш а. Такая же, как вы.

К а р а в к и н. Так вы, может быть, и к этой крысиной знаменитости имеете доступ?

Н а т а ш а. Я за ним ухаживаю.

Т о р г а л о. И препараты разные вводите ему?

Н а т а ш а. Это он сам.

К а р а в к и н. Знаменитость?

Н а т а ш а. Борис Петрович.

Д о ж и в а л о в. Не доверяет.

Т о р г а л о. Все, вероятно, в сейфе, под замками?

К а р а в к и н. А вы бы не могли как-нибудь того…

Н а т а ш а. Чего это — того?

К а р а в к и н. Ну, когда он отвернется, взять незаметно.

Д о ж и в а л о в. Себе бы в ягодицу пырнули и нам понемногу.

Н а т а ш а. Чего же вам пырнуть? Синильной кислоты или цианистого калия?

К а р а в к и н. Что лучше действует.

Д о ж и в а л о в. Чтобы сразу.

Н а т а ш а. Значит, цианистого калия.

Т о р г а л о. Она издевается. Это же яд.

Д о ж и в а л о в. Вы нам яду?!

З а с т р е м и л о в а. Это она со зла.

Т о р г а л о. Обидно, конечно. Для других старается, а самой умирать придется.

Д о ж и в а л о в. Вам обидно и нам обидно, так надо эту обиду выместить.

Н а т а ш а. Как это?

З а с т р е м и л о в а. А так: если не мне, так никому.

Д о ж и в а л о в. Этого крысиного молодца за хвост да об угол.

К а р а в к и н. Зачем об угол? Пырнет этого самого, что нам предлагала…

Т о р г а л о. И все бессмертие.

Д о ж и в а л о в. Липа.

К а р а в к и н. Шарлатанство.

Н а т а ш а (с иронией) . Идейка! Как она пришла вам в голову?

Д о ж и в а л о в. А что? Неплохая. Если не мне, так и никому.

Кабинет Добрыяна.

Д о б р ы я н (на стук в вверь) . Да. Заходите!

Входят М я к и ш е в а и С и д о р о в и ч.

М я к и ш е в а. Здравствуйте, Борис Петрович! Мы от профсоюзной организации. Моя фамилия — Мякишева. Нина Владимировна. А это — наш активист, ударник коммунистического труда, Николай Григорьевич Сидорович.

Д о б р ы я н. Очень приятно. Садитесь, пожалуйста.

М я к и ш е в а (становится в позу) . Глубокоуважаемый Борис Петрович! Разрешите мне от всей души поздравить вас — великого ученого, славного сына нашего народа, с открытием закона бессмертия, которым вы осчастливили человечество. От всего сердца желаем вам доброго здоровья и долгих, долгих… Да что я говорю! Простите, это по инерции. Желаем вам вечной счастливой, безоблачной жизни и еще больших… Но что может быть больше!.. Одним словом, низкий, низкий вам поклон за ваш бессмертный научный подвиг и разрешите вас поцеловать. (Целует Бориса Петровича, Сидорович пожимает ему руку.)

Д о б р ы я н. Большое вам спасибо, Нина Владимировна. Вы меня растрогали. Садитесь, пожалуйста.

Все садятся.

М я к и ш е в а. Великий вы подвиг совершили, Борис Петрович. Да вот беда — не укладываемся мы в лимиты.

Д о б р ы я н. К сожалению, не только у вас такое положение.

М я к и ш е в а. Чудесные люди, ударники коммунистического труда, а мы вынуждены им отказывать, делить на достойных и недостойных. А они все достойны.

Д о б р ы я н. Так что же делать?

М я к и ш е в а. Вот мы и пришли посоветоваться с вами — что делать?

Д о б р ы я н. А я тоже не знаю.

М я к и ш е в а. Нельзя ли увеличить лимит на бессмертных?

Д о б р ы я н. Лимитами я не распоряжаюсь, Нина Владимировна. Вы это сами хорошо знаете.

М я к и ш е в а. Но ваше мнение, ваши рекомендации… С ними ведь считаются.

Д о б р ы я н. Я не имею права давать необоснованные рекомендации. Вы знаете, что такое демографический взрыв?

М я к и ш е в а. Слыхала. Это когда люди расплодятся в неимоверном количестве.

Д о б р ы я н. Вот именно — в неимоверном. Если пустить это дело на самотек, так их за сто лет расплодится в нашей республике два миллиарда сто восемьдесят семь миллионов. Вас это устраивает?

М я к и ш е в а. Меня это расстраивает, Борис Петрович. Если бы вы видели, что в коллективах делается. Пусть вот Николай Григорьевич скажет.

С и д о р о в и ч. Поделило бессмертие людей, Борис Петрович. Нас, так называемых бессмертных, горсточка, а их ведь вон сколько! И обидно им, конечно. Более сознательные вида не показывают, а все равно нет прежней теплоты в отношениях. Есть такие, что и не скрывают своей обиды. Другой и шпильку подпустит. Дает ему мастер деталь обработать, а он: «Такая сложная! Это не для смертных. Вон бессмертному дай». И так неловко себя чувствуешь, будто виноват перед ним.

Д о б р ы я н. Ну, а если вас премируют, а его нет, так вы тоже виноватым себя чувствуете?

С и д о р о в и ч. Премия — дело другое. Сегодня я получил, завтра он. А здесь же на веки вечные. И в семье тоже… Жена какими-то чужими глазами смотрит. И меня разные мысли одолевают. О вечном думаю. Умрет жена, дети умрут, а я все буду жить и жить. Непонятно как-то. Один я буду? Вероятно же, не один. Другая будет… И дети… Может быть, бессмертные. А эти? Через каких-нибудь сто-двести лет я, может быть, и забуду, какие они были. Вот и думаю… Ночами не сплю. Шел с Ниной Владимировной к вам насчет лимитов, а как услышал, что счет на миллиарды идет, так и язык не поворачивается. Так вот я и думаю: а нужно ли мне это бессмертие? Жил я спокойно, работал, люди меня уважали, никто косо не смотрел на меня. Останусь я лучше таким, как и был. И детей приласкаю, как раньше, и жена не будет смотреть, как на марсианина. Как думаете, Борис Петрович, имею я право отказаться от бессмертия?

Д о б р ы я н. Ну конечно. Но этим не решается проблема. Вы откажетесь, а другие ведь не откажутся. Есть такие, что за горло берут: давай бессмертие, душа из тебя вон! Значит, все равно останутся смертные и бессмертные. А с ними и проблемы.

М я к и ш е в а. Так вы нам ничего и не посоветуете?

Д о б р ы я н. К великому сожалению.

Мякишева и Сидорович встают и прощаются.

С и д о р о в и ч. Я свою проблему разрешил. Пришел сюда бессмертным, а ухожу нормальным человеком.

Д о б р ы я н. Я даже не знаю, радоваться мне вместе с вами или печалиться. Скорее всего — печалиться.

М я к и ш е в а и С и д о р о в и ч уходят.

С к о р о с п е й (входит. С наигранной фамильярностью) . Благословение дому сему.

Д о б р ы я н (встает из-за стола, идет навстречу) . Добрый день, Степан Тарасович!

Обмениваются рукопожатиями.