Юлия Тупикина - Как разбудить в себе Шекспира [Драмтренировка для первой пьесы] [litres]

«Чем поцелуй пыл блох?» – пробормотал я, дыша ей в волосы (власть над словами ушла).

«Если уж хочешь знать», – сказала она, – «ты делаешь не так, как надо».

«Накажи, как».

«Все в свое время», – ответила виновница моего косноязычия.

В пьесе Евгении Некрасовой «Сестромам» героиня говорит о себе в третьем лице, и текст ее имеет сложный ритм, созданный длинными и короткими предложениями, особым порядком слов, паузой долгого «ииииии», связками уменьшительно-ласкательных суффиксов. В него заложены повторы, игра слов, созвучия: мяту-мяу, сестромам – страта, богемщина-бог, заманалась-мама.

АНЕЧКА. Анечка – всюду ладненькая, маечки под курточкой, кеды, бритые височки, острые крылышки-лопатки. Расправила, полетела. Ровный хипстер без истерик, но с щепоткой богемщины. Бог любит таких, как Анечка, средненьких, ладненьких повсюду. Все во мне хорошо, кроме Сестромама. Да и не в самом Сестромаме дело, а в долге к Сестромаму мотания. Долге говорения. Долге выслушивания. Долге делания вида. Сестромам хворал всеми заболеваниями, которые могут только влезть в живот. Овощи ел вареные, пил кисель и заварную мяту. Мяу – орала кошка. Аня, ты почему в таких низких брюках – холодно! Дно твое женское перемерзнет. Рожать не будешь (будто Сестромам весь изрожался). Хохлилась, строила рожицы, заманалась уже. Не сестра – мама. Сестромам какой-то. Такая страта любви. Видите-видите, сейчас начнется, юбку расправит на коленках – ииииии: когда-замуж-выйдешь?!

В пьесе Маши Все-таки «Салют» музыкально построены даже ремарки. Впрочем, границы ремарок и реплик в этом тексте размыты, таковы его художественные особенности. «Салют» несет в себе дионисийские черты, и музыкальность – одна из примет дионисийства. Но как раз с помощью музыкальности мы можем добавлять Диониса в наши аполлонические тексты.

В пьесе Оли Мухиной «Таня-Таня» сближение персонажей происходит даже на уровне выстраивания ритма диалога, и ответы постепенно становятся эхом, подчеркивая слияние.

ТАНЯ. Ты очень красивая.

ДЕВУШКА. Ты мне очень нравишься.

ТАНЯ. Ты мне очень нравишься.

ДЕВУШКА. Мое лицо.

ТАНЯ. Мое.

ДЕВУШКА. Моя рука.

ТАНЯ. Моя.

ДЕВУШКА. Мое тело.

ТАНЯ. Мое.

ДЕВУШКА. Как же ты.

ТАНЯ. Ты.

ДЕВУШКА. Как же я.

ТАНЯ. Я.

Категория доверия – важная для искусства в целом. Добавить доверия в диалог – это создать ощущение документальности, подслушанного разговора. Помните, у Довлатова:

«Мы снова выпили. Кузин бегло закусил и начал: – А как у нас все было – это чистый театр. Я на судомехе работал, жил один. Ну, познакомился с бабой, тоже одинокая. Чтоб уродливая, не скажу – задумчивая. Стала она заходить, типа выстирать, погладить… Сошлись мы на Пасху… Вру, на Покрова… А то после работы – вакуум… Сколько можно нажираться?.. Жили с год примерно… А чего она забеременела, я не понимаю… Лежит, бывало, как треска. Я говорю: “Ты, часом, не уснула?” – “Нет, – говорит, – все слышу”. – “Не много же, – говорю, – в тебе пыла”. А она: “Вроде бы свет на кухне горит…” – “С чего это ты взяла?” – “А счетчик-то вон как работает…” – “Тебе бы, – говорю, – у него поучиться…” Так и жили с год…»

Рассказ Кузина написан так, что кажется документальным, и даже диалог внутри его рассказа тоже вызывает полное доверие.

В пьесе Маши Конторович «Мама, мне оторвало руку» описана сцена первого секса подростков. Начинается она таким диалогом:

ВЛАДИК. Ты красивая.

МАШКА. Ну да…

ВЛАДИК. Будешь? (Предлагает ей бокал какой-то жижи.)

МАШКА. Это че? Колофелин, типа?

ВЛАДИК. Клофелин. Это Яга с шампанским.

МАШКА. Коктейль?

ВЛАДИК. Коктейль.

МАШКА. Вкусненько.

ВЛАДИК. Ну да.

МАШКА. Сам придумал?

ВЛАДИК. Ну да.

МАШКА. Блин… Прикольно…

Молчание.

МАШКА. А в той комнате Сашка уже уснула? Надо проверить.

ВЛАДИК. Не надо.

МАШКА. Владик, отпусти.

ВЛАДИК. Да че ты.

МАШКА. Ну отпусти.

ВЛАДИК. Вот еще выпей.

МАШКА. Не хочу.

ВЛАДИК. Да все.

МАШКА. Налей.

ВЛАДИК. Держи.

МАШКА. Себе?

ВЛАДИК. Вот.

МАШКА. За что?

ВЛАДИК. Ну, не знаю… За тебя?

МАШКА. Это банально.

ВЛАДИК. Что не банально?

МАШКА. За соловьев на зеленой ветке!

ВЛАДИК. Че?

МАШКА. Ну соловьи. Чтобы они дольше пели. Ну и всегда, типа, пели.

ВЛАДИК. Окей.

По коротким робким фразам мы видим настроение и страх обоих подростков, их неопытность и неловкость, попытки настроиться на романтический лад.

Подумайте о том, что в вашем диалоге могло бы стать маркерами достоверности. Тренируясь слышать живую речь, записывать ее, коллекционируя слова и фразы, вы увеличиваете достоверность диалогов ваших пьес.

Ответы невпопад, попытки перевести тему, игнор, параллельные реплики и «каждый о своем» – приметы живой речи, создающие тот самый эффект асимметрии, нужный для увеличения доверия. Да, асимметрия – часть доверия, но давайте выделим ее, чтобы не пропустить.

Все мы помним классический пример из «Дамы с собачкой» Чехова, когда Гуров, выходя поздно ночью из клуба, сказал своему приятелю: «Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!» И его приятель ответил: «А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!» Приятель не реагирует на реплику Гурова, как будто не слышит, да к тому же его ответ очень контрастирует со словами о любви – а мы уже говорили, как контраст важен для искусства.

В сериале «Kidding» («Шучу») жена (Дейдра) узнает, что муж (Скотт) изменяет ей с другим мужчиной. Происходящее для нее дико: она была уверена, что муж гетеросексуал и верен ей, к тому же она боится, что все это приведет к разводу и сделает их дочь Мэдди несчастной. Дейдра тайно расстраивает свидание Скотта, и он, не зная о ее вмешательстве, считает, что любимый его бросил. Это разбивает ему сердце, и он возвращается домой совершенно подавленный. Скотт входит в дом и начинается следующий диалог:

МЭДДИ. Привет, пап. У меня выпал зуб.

СКОТТ. Не поеду сегодня на работу. У меня грипп, мне плохо.

ДЭЙДРА. Где болит?

СКОТТ. По всему телу. Мне нужно в кровать, нужна жидкость. Не могу идти на работу сегодня, завтра или вообще никогда. Не хочу быть корпоративным турагентом. Почему я корпоративный турагент?