Евгений Водолазкин - Музей

ВРАЧ. Я-то подожду, а вот которая с косой – вряд ли.

КИРОВ. Киров на проводе.

В углу кабинета в полумраке вырисовывается фигура Сталина с телефонной трубкой в руке. В дальнейшем беседа теряет телефонный характер, и Сталин свободно перемещается по кировскому кабинету. Врач садится в дальнее кресло и становится частью фона.

СТАЛИН. Не спишь?

КИРОВ. Не сплю, товарищ Сталин.

СТАЛИН. Это я другим товарищ, а тебе – друг. Совсем забыл бедного Иосифа.

КИРОВ. Я о тебе, Иосиф, постоянно думаю.

СТАЛИН. А может, лучших себе друзей нашел, а, Мирон? Которые среди ночи не звонят? Я ведь не обидчивый, ты знаешь.

КИРОВ. Да кто же у меня дороже тебя? Никого, Иосиф.

СТАЛИН. Только Мильда Драуле ( смеется ). Это я в порядке шутки.

ВРАЧ. Глаза закрыты, зрачки умеренно расширены. Хрящи и кости носа на ощупь целы. В левом носовом ходе корочки запекшейся крови.

СТАЛИН. Не спится мне, Мирон. Сам не сплю и тебе не даю.

КИРОВ. Да я ведь тоже не спал. Разболелся что-то, вроде как грипп.

СТАЛИН. Грипп – это ничего. Несмертельно. Люблю такие болезни, знаешь. Лежишь себе, домашние на цыпочках ходят. За окном – снег, часы тикают. В детстве это особенно чувствуешь.

КИРОВ. Ты, Иосиф, случайно поэзией не увлекаешься?

СТАЛИН. Я, Мирон, больше по части драмы. Вот вспомнил сейчас пьесу Булгакова. Как там точно все описано: зима, дом, печка… Я на нее знаешь сколько раз ходил? Шестнадцать. Смешно?

КИРОВ. Что ты, Иосиф. Я ведь все понимаю. Зима, дом… Воспоминания – это самое дорогое.

СТАЛИН. Это не воспоминания. Я потому туда хожу, что этого у меня никогда не было. Никогда. Зима была, печка была. А дома не было. ( Выходит из задумчивости, хлопает Кирова по плечу .) Ты ходи в театр почаще. Полезно, знаешь? То одно услышишь, то другое. Или в музей. Любишь музеи?

КИРОВ. В целом – люблю. Только…

СТАЛИН. Что?

КИРОВ. В музеях тишина такая… Меня там, если честно, в сон клонит.

СТАЛИН. Музей не допускает резких звуков.

КИРОВ. Там, по-моему, жизни маловато – вот что.

СТАЛИН. Ну, что ты, Мирон, что ты… Жизнь там кипит, бурлит даже. Просто это тихое бурление.

КИРОВ. Разве бурление может быть тихим?

СТАЛИН. Запросто. Ты, например, видел, как извергается подводный вулкан?

КИРОВ. Нет.

СТАЛИН. Вот и я не видел. Но я очень хорошо представляю себе, как это происходит.

КИРОВ. Как, Иосиф?

СТАЛИН. Беззвучно. И что для нас важно – заранее известно, чем дело кончится: над вулканом километры воды. Вода, Мирон, – как время, ее не преодолеешь. Можно бурлить, извергаться, а все равно останешься на дне куском базальта. Музей – это застывшая история. История без всяких там «если бы».

КИРОВ. Надо будет найти время и в музей сходить. В ту же Кунсткамеру. У меня там и вопросы накопились по персональному составу. Мы ведь, Иосиф, даже не знаем социального положения заспиртованных! Сейчас, после съезда, я стал посвободнее – обязательно туда наведаюсь.

СТАЛИН. Наведайся, отчего ж не наведаться? А кстати, как тебе съезд?

КИРОВ. Хороший в общем съезд, дельный…

СТАЛИН. Ты говоришь неуверенно. Что-то произошло? Произошло, Мирон?

КИРОВ. Да подошла ко мне на съезде группа товарищей…

СТАЛИН. Группа? А я-то думал, что групп у нас больше нет… ( Пауза .) Так всей группой и подошли? И говорили хором?

КИРОВ. Да нет, то есть… Ну, Косиор подошел. Ты не говори никому, что я тебе все рассказываю.

СТАЛИН. Косиор… Конечно, не скажу. И что же этот самый Косиор тебе сообщил?

КИРОВ. Ты плохого не думай, Иосиф. Они за партию болеют, это видно. Только нет в них осознания того, как для партии объективно лучше…

СТАЛИН. Не рассусоливай. Чего хотят?

КИРОВ ( прочищая от волнения горло ). Хотят пост новый ввести – генерального секретаря партии.

СТАЛИН. Вот как. Простого секретаря теперь мало, подавай им генерального. Что же, дельное предложение. Думаю, мы его обсудим. Интересно, кого же они намечают на новую должность?

КИРОВ ( голос спадает почти до шепота ). Иосиф, я отказался. Более достойного, чем ты, в партии нет.

СТАЛИН. Я спрашиваю, кого они намечают на эту должность.

КИРОВ. Меня… Я отказался. Мне это не нужно. Именно поэтому я тебе все и рассказал, понимаешь?

СТАЛИН. Понимаю. Спасибо, Мирон. Ты настоящий друг.

ВРАЧ. В результате вскрытия при отворачивании левого полушария головного мозга над левой половиной мозжечкового намёта обнаружена пуля. Тип – тупоносая оболочечная калибра «Наган». В настоящее время она хранится в Музее Кирова за пуленепробиваемым стеклом. Шансов на выживание у покойного не было. Вещество левого полушария мозжечка размозжено.

КИРОВ. Я так и знал, что ты не обидишься. То, что они предлагают, – это черт знает что. Прав был Ильич: просто детская болезнь какая-то.

СТАЛИН. Детская болезнь… Даже Ильич ею болел, знаешь? Особенно перед смертью. Когда я навещал его в Горках, наш Ильич мог уже только мычать. А такой был шустрый, помнишь, Мирон? Всей матушке России подол задрал. Приедешь, бывало, в Горки обстановку проверить, тут и его выкатывают. Никого не узнает, только глазенками вращает. Какая жалкая смерть! Ты бы хотел такую?

КИРОВ. Нет.

СТАЛИН. А какую бы ты хотел смерть? Хотел бы – героическую? Ты, скажем, героически умираешь, а мы тут же создаем твой музей. Или называем твоим именем какой-нибудь город. Хочешь – Вятку? Там тихо-тихо…

КИРОВ. Я жить хочу.

СТАЛИН. Была Вятка – стал Киров, всего-то делов.

ВРАЧ. Взять медицинское вскрытие. В прежние времена и вскрывалось-то как-то по-другому, с думой о вечном. А какая тут вечность с товарищами? Зашьешь его, сердечного, суровой ниткой и – привет. Вот, товарищ дорогой, все, что от тебя осталось.

СТАЛИН. Что это у тебя там бубнит все время? Радио?

КИРОВ ( оглядываясь на врача ). Вроде того.

СТАЛИН. О чем это они так поздно?

КИРОВ. Да что-то о здоровье.

ВРАЧ. Товарищи-то больше всех хорохорятся, а не успеет прыщ выскочить – первыми же в штаны и насрут.

СТАЛИН ( после паузы ). Вот тебе и ленинградское радио. Дисциплина-то совсем никуда. Твоя вотчина. Ты ведь у нас пока не всей страной правишь.

КИРОВ. Иосиф, я же как другу все тебе рассказал…

СТАЛИН. В курсе дела, Мирон. ( Смотрит на часы .) Поздно уже. Спи спокойно.

Утро. Киров впускает в кабинет Медведя .

МЕДВЕДЬ. Доброе утро, товарищ Киров.

КИРОВ. Доброе, доброе, товарищ Медведь. Проходи, не стесняйся.

МЕДВЕДЬ. Как ваше здоровье, товарищ Киров? Мы тут встревожены, объективно говоря.

КИРОВ. В полном порядке. Чихнуть, понимаешь, не дадут, сразу же врача присылают. Здоров я, Филипп Демьянович, как бык!

ГОЛОС С.-Т. Ну, слава Богу. А то мы тут по ошибке патологоанатома прислали. Нам нашего Мироныча беречь надо.