Алексей Симуков - Воробьевы горы

Г р о м а д и н. Школа заинтересована в человеке, который будет носить эту медаль! (Открывает дверь.) Граматчиков!

Входит Б о р и с.

Я все выяснил. Вы правы. Причины у вас уважительные. Простите, что обратился к вам. Просто не знал.

Б о р и с. Это вы… вправду?

Г р о м а д и н. Я сказал ясно, кажется, — прошу меня извинить. Ступайте!

Борис не двигается.

Что вы стоите? Вам что-нибудь еще нужно?

Б о р и с. Нет, но я вижу, что вы не одобряете. Я не знал, что это было так необходимо. Может быть, все-таки поехать?

Г р о м а д и н. Нет, не надо. Я ошибся. До выпуска больше не беспокою вас. Можете идти. (Евгении Ивановне.) Вернемся к нашему разговору, Евгения Ивановна.

Помявшись, Борис тихо выходит, опустив голову. Пауза.

Да… Ну, ничего… Сами виноваты… Теперь о Зарубееве. Факт, конечно, безобразный. Я этого не знал. Но, с другой стороны, положение у них трудное. Один, без родителей. Правда, кроме пенсии за отца, им еще районо кое-что подкидывает, но главное-то ведь не в этом. Жить они еще не умеют по-взрослому — дети еще! А что, если все-таки дать ему еще раз переэкзаменовку? А? Евгения Ивановна? Несмотря ни на что. С вами он поступил отвратительно — мы взыщем с него, будьте покойны.

Е в г е н и я И в а н о в н а. Вы меня не так поняли, Иван Александрович. Я на Леву в большой обиде не за себя лично… Мне больно, что он не уважает предмет, который он к тому же совсем не знает.

Г р о м а д и н. Но ведь это ваша вина, простите…

Е в г е н и я И в а н о в н а. Весь класс, кроме него, сдал на «хорошо» и «отлично». А Лева еще в прошлом году относился к основам дарвинизма как к предмету второстепенному. Я не зачла ему переэкзаменовки не из-за личной обиды, поверьте…

Г р о м а д и н. Ну, ясно, Евгения Ивановна, я понимаю… (Ходит взад и вперед, останавливается.) А все-таки подумайте — ведь у этого Зарубеева нет ни отца, ни матери, он сам воспитывает своего братишку, для него остаться в школе на лишний год — катастрофа!

Е в г е н и я И в а н о в н а. Я все понимаю, Иван Александрович. У меня самой… брат погиб на войне, оставив двух ребят, но все равно я не могу согласиться на повторную переэкзаменовку. Это будет несерьезно.

Г р о м а д и н. Значит, вам ваш авторитет дороже судьбы человека?

Е в г е н и я И в а н о в н а. Мы находимся с вами в школе, Иван Александрович, и для меня всего дороже авторитет науки, которую я представляю.

Г р о м а д и н. Да, да… пожалуй, вы правы! Ну что ж… Не смею больше задерживать…

Е в г е н и я И в а н о в н а. Со своей стороны я обещаю вам, Иван Александрович, удвоить усилия, я буду заниматься с Левой и во внешкольные часы. Я думаю, мне удастся заинтересовать его. Я уверена, что в будущем году…

Г р о м а д и н. В будущем году… (Пауза.) Так… Очевидно, другого выхода нет. (Опуская голову на ладони, украдкой поглядывает на Евгению Ивановну.)

Е в г е н и я И в а н о в н а. Окончательное слово, конечно, за вами, как за директором школы.

Г р о м а д и н. Нет, нет… Я хочу, чтобы этот вопрос решили вы.

Е в г е н и я И в а н о в н а. Если бы Лева признал, что он не прав, что он оскорбил своим поведением одну из важнейших наук — науку понимания жизни…

Г р о м а д и н. …то вы согласились бы на повторную переэкзаменовку?

Е в г е н и я И в а н о в н а. Лева никогда не пойдет на это. Я знаю его не первый год. Он очень упрямый и самолюбивый мальчик. А главное — он должен весь курс пройти заново, заниматься систематически.

Г р о м а д и н. Я поговорю с ним!

Е в г е н и я И в а н о в н а. Ничего не выйдет.

Г р о м а д и н (встал, приоткрыл дверь) . Влас! Зарубеева Льва из девятого «Б» ко мне!

Е в г е н и я И в а н о в н а. Думаю, что мое присутствие пока излишне. После разговора зайду к вам. Хорошо? (Уходит.)

Г р о м а д и н. Так-то-с, Иван Александрович. (Прошелся по кабинету, покачал головой.)

Дверь отворяется, быстро входит О з е р о в.

О з е р о в. Можно?

Г р о м а д и н. Саша!

О з е р о в. Поздравь меня, дружище! Есть решение правительства! Он сам подписал, своей рукой!

Г р о м а д и н. О строительстве нового ботанического сада?

О з е р о в. Да, да…

Г р о м а д и н. Поздравляю, Саша!

О з е р о в. Идем ко мне. Такая есть бутылочка…

Г р о м а д и н. Не могу, Саша, занят, у меня чепе.

О з е р о в. Что это за чепе?

Г р о м а д и н. Чепе — это чрезвычайное происшествие.

О з е р о в. Подумаешь, мальчики подрались или налили преподавателю вместо чернил клопомор! Идем, идем, а то ты меня совсем забыл. Валюшка и то спрашивала. Собирайся!

Г р о м а д и н. Вот пристал. У меня сейчас важный разговор будет.

О з е р о в. Я подожду…

Стук в дверь.

Г р о м а д и н. Да!

Входит Л е в а.

Л е в а. Вы меня вызывали?

Г р о м а д и н. Вызывал, Зарубеев. Садись.

О з е р о в. Я не помешаю вашей беседе, если сяду вот туда, подальше? (Отходит в угол, садится, разворачивает газету.)

Г р о м а д и н (усаживаясь рядом с Левой) . Хотел поговорить с тобой, Лев.

Л е в а. Это насчет Евгении Ивановны? Чтоб извиниться? А если я прав?

Г р о м а д и н. Подожди, подожди… О чем ты? Я о братишке твоем хотел потолковать.

Л е в а. О Кольке?

Г р о м а д и н. Да. Почему ты так удивился. Не ожидал?

Л е в а. Нет… А… что он, натворил что-нибудь?

Г р о м а д и н. Нет. Просто спросить хочу: он у тебя что, историей увлекается?

Л е в а. Да ну его совсем. Замучил. В детской библиотеке ему тех книг, какие он хочет, не дают, во взрослую не записывают — мал. Так он меня все просит.

Г р о м а д и н. Какие же книги ему нужны?

Л е в а. О Москве. Наверное, сочинение пишет.

Г р о м а д и н. А ты ему книги достаешь?

Л е в а. Не всегда. Самому нужно, а дают только две книги.

Г р о м а д и н. Какие же ты берешь?

Л е в а. Да я так… по радиотехнике больше.

Г р о м а д и н. Любитель?

Л е в а. Да нет… так… Все некогда…

Г р о м а д и н. Понимаю. Трудновато приходится?

Л е в а. А я не жалуюсь.

Г р о м а д и н. Это хорошо. Гордый, значит?

Л е в а. Нет, просто не хочу, чтобы в мои дела вмешивались.

Г р о м а д и н. Думаешь, сам справишься?

Л е в а. Силы хватит, полагаю.

Г р о м а д и н. А не переоцениваешь себя?

Л е в а. Уж если я сам себя слабым посчитаю, что ж тогда другие обо мне решат?

Г р о м а д и н. Вот ты чего боишься?

Л е в а. Откуда вы взяли? Я в жизни ничего не боюсь!

Г р о м а д и н. То-то летишь по ней, словно по лесу, зажмурив глаза и закрыв уши. Это что, от храбрости?

Л е в а. А откуда вы взяли, что я закрываю глаза и затыкаю уши?

Г р о м а д и н. Люди вокруг тебя, Лева, люди. Всякие. Есть и хорошие. Такие, что и послушать их не грех. И науки есть. Важные. Для жизни важные. Пора, брат, вникать.

Л е в а. А ведь я знал, что вы этим кончите, Иван Александрович. Вы про спор с Евгенией Ивановной, правда?

Г р о м а д и н. Спор? Да ты где находишься, Зарубеев? А ну, встать! (Подымается.)