Иван Радоев - «Красное и коричневое» и другие пьесы

Яна счастливо улыбается. Иван берет свои вещи и уходит в боковую дверь. Антонио провожает его лукавым взглядом.

А н т о н и о. Ян любит Ивана?

Я н а (вздрагивает) . Что ты сказал?

А н т о н и о. Антонио все видит.

Пауза.

Я н а. Антонио, если я тебя о чем-то попрошу, сделаешь?

А н т о н и о. Да, Ян.

Я н а. Устрой мне сегодня серенаду, Антонио.

А н т о н и о. Серенаду?

Я н а. Спой мне ту песню, помнишь, о ветре с Анд и грустном гаучо, потерявшем свою любовь.

А н т о н и о (поет) .

Антонио еще не кончил песню, когда в комнату с кувшином для воды вошел И в а н. Антонио замечает Ивана.

И в а н. Почему ты замолчал, Антонио? Продолжай.

А н т о н и о. Антонио поет, когда хочет.

Неловкая пауза.

Я н а (ей тоже неловко) . Антонио так хорошо поет… Он был гаучо. А теперь живет у нас и работает на складе.

И в а н. Да…

С улицы торопливо входит А н г е л.

А н г е л. Добрый вечер, Ян. (Замечает остальных.) Добрый вечер. А, и ты здесь, Антонио? Видел я тебя, видел. Тоже с ними? Ничего, проголодаешься, поумнеешь.

А н т о н и о. Антонио голодал, голодал… Страх нет.

Я н а (Ивану) . Это мой дядя. Познакомьтесь.

Иван и Ангел пожимают друг другу руки. Ангел окидывает гостя рассеянным взглядом.

А н г е л. Рад видеть земляка. Вы не здешний?

И в а н. С юга.

А н г е л. Здешние рабочие объявили забастовку. Есть среди них и болгары. Нам нужны рабочие на хлопковый склад.

А н т о н и о. Штрейкбрехеры. (Пристально смотрит на Ивана.)

И в а н. Я здесь проездом, сударь.

А н г е л. Все мы тут проездом. (Всматривается в него.) Куда путь держите?

И в а н. В Болгарию.

А н г е л. Ого! Туда заедешь — не вернешься!

И в а н. Болгария теперь другая, сударь.

А н г е л. Другая? Что-что, а уж о Болгарии я тебе могу порассказать.

Ангел подходит к стойке, наливает себе стакан водки. Иван, заинтересованный, идет за ним. Незаметно к ним присоединяется и Антонио. Ангел достает еще два стакана. Молча наполняет один, потом, помедлив, другой. Яна, сев за один из передних столиков, задумчиво смотрит перед собой.

А н г е л. Значит, проездом? В Болгарию? Один?

И в а н. С отцом.

А н г е л. Ага! А он зачем приехал из Болгарии?

И в а н. Вероятно, у него были причины.

А н г е л. Когда?

И в а н. В двадцать третьем.

Пауза.

А н г е л (снова наполняет свой стакан) . Ну как, договоримся?

И в а н. О чем? Вы ведь хотели про Болгарию…

А н г е л. Нет… Я о здешних делах… Пойдете работать на склад?

Антонио отодвигает свой стакан. Иван тоже. Антонио направляется к боковой двери, на мгновение задерживает взгляд на Яне и выходит. Иван открывает кран, подставляет под струю кувшин, не сводя с Ангела пристального взгляда. Вода с шумом бьет в кувшин. Это раздражает Ангела. Он открывает кран до конца, быстро наполняет кувшин и толкает его к Ивану.

И в а н. Спасибо, сударь. (Берет кувшин и уходит в боковую дверь.)

Яна и Ангел остаются одни. Яна сидит за столиком в углу авансцены и молча смотрит перед собой. Ангел осушает свой стакан, наливает еще, выпивает и в задумчивости облокачивается на стойку. Слышен пароходный гудок.

Я н а (говорит тихо, ровно, словно сама с собой или словно рассказывая Путнику свою историю) . Наверное, я полюбила этого человека. Всего полчаса была с ним, а кажется, что он уже много лет терзает меня своим безразличием… Хочешь, чтобы я нашла для тебя слова покрасивее? Не могу. Боже мой, откуда он взялся, этот человек?

А н г е л (не выпуская из рук стакана, смотрит перед собой и тихо, почти шепотом, говорит) . Откуда он взялся, этот человек? Где я видел это лицо? Эту улыбку?..

Я н а (по-прежнему, словно рассказывая Путнику свою историю) . И все это… Как он вошел, сильный, красивый, оглядел всех, а потом посмотрел на меня. И все, я погибла. Что же это за глаза такие?

А н г е л (все так же напряженно стремясь поймать ускользающую мысль) . Эти глаза… Я их видел… Где я видел эти глаза?

Я н а (по-прежнему) . Скажи, я тебе нравлюсь? Я не обижусь. Скажешь нет — уйду. Скажешь да — я твоя.

А н г е л (та же мысль не дает ему покоя) . Да… там еще был якорь. Давно, но я помню… Помню эту татуировку на груди, как у моряков… (Лицо его проясняется.) Ян!

Яна не слышит.

Ян!

Я н а (словно очнувшись, не поворачивая головы) . Я здесь, дядя.

А н г е л (подходит к ней, взгляд у него блуждает, как это бывает с людьми, которые силятся что-то припомнить. Он останавливается за спиной Яны и почти шепотом говорит) . Ян, этот человек очень похож на одного моего… друга… убитого тридцать лет назад там, в Болгарии…

Я н а. Да, дядя… На кого, говоришь, похож этот человек?

А н г е л. Этот человек? Не знаю… О чем я тебя только что спросил, Ян?

В доме дона Сильвестра. В левой части сцены — комната, отведенная Ивану и его больному отцу. Справа — коридор и лестница на второй этаж, дверь, выходящая во двор. Вначале освещена только эта правая часть. Я н а и И в а н, безмолвно попрощавшись, расходятся. Яна поднимается наверх. Иван входит в комнату к отцу, зажигает лампу. Правая половина сцены погружается в темноту.

М а к к а в е й. Доктор ушел?

И в а н. Ушел.

М а к к а в е й. Что он сказал?

И в а н. Через неделю можно будет ехать.

М а к к а в е й. Через неделю! А ты не думаешь, что я могу умереть?

И в а н. Ну что ты, отец! Доктор сказал, ты скоро поправишься.

М а к к а в е й. Я тебя спрашиваю.

И в а н. Ты устал. Поздно. Пора спать.

Пароходный гудок.

М а к к а в е й. Слышишь?

И в а н. Что?

М а к к а в е й. Гудок. Все три дня, что мы здесь, гудит, гудит… Слышишь?

И в а н. Слышу.

Гудок.

М а к к а в е й. Она красивая, правда?

И в а н. Кто?

М а к к а в е й. Дочка Сильвестра, Яна.

И в а н. Красивая.

М а к к а в е й. И добрая.

И в а н. Добрая.

Гудок.

М а к к а в е й. Вот так же выл гудок на фабрике Харизановых в двадцать третьем, когда мы шли в бой — рабочие, батраки. Шагаем в темноте, а гудок гудит, гудит. Ничего не видно, а куда идти, знает каждый. Я был тогда твоих лет.

И в а н. И что?

М а к к а в е й. Ничего… Может, так оно и нужно, чтоб ты бросил меня и пошел своим путем.