Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Г о р б у ш и н. А может, они и жгли?! Вот эти!

П а р т и з а н. Вполне возможно! Та же самая часть!

Партизаны грозно шумят.

Снова начинает метаться в бреду Ларин.

Е л е н а. Тише, здесь раненый! (Подходит к Ларину, поправляет повязку.) Нужно забрать его отсюда. Помогите мне.

Ларина перекладывают на носилки, уносят.

Елена уходит тоже. Все провожают взглядами носилки до двери. Потом оборачиваются к немцам.

Г о р б у ш и н (вдруг взрываясь) . Да что с ними разговаривать! Шлепнуть, и весь разговор!

Гул одобрения. С грозным ропотом партизаны надвигаются на пленных.

В и к т о р. Стойте! Так нельзя! Сперва нужно допросить, выяснить!

Г о р б у ш и н. Нечего выяснять! Все они одного отца дети!

Еще мгновение, и произойдет непоправимое. Кто-то уже щелкнул затвором.

М а р и я. Товарищи! Остановитесь! Мы не эсэсовцы!

В и л л и (по-немецки) . Остановитесь, товарищи.

Выстрел. С пола не спеша поднимается Шукин. Это он выстрелил в потолок.

Ш у к и н (со злостью сплюнул) . Бабы!

Быстро входят П е т р о в и Ч е б о т а р е в.

П е т р о в. Что здесь происходит?

В и к т о р. Возле хутора поймали немецких разведчиков. Я лично. Только заступил на пост, ночь темная, и вдруг огонек, кто-то карманным фонариком светит. Прислушался — немецкая речь. Ну все, думаю, повезло Витьке Сорокину, есть шанс совершить геройское дело.

П е т р о в. Короче!

В и к т о р. Короче, подкрался Витька Сорокин, а эти сидят и рацию на передачу настраивают. Ну, я им: «Хенде хох!» (Кладет на стол оружие и документы.) Взяли при обыске.

П е т р о в. Успели они что-нибудь передать?

В и к т о р. Не успели. Настраивались только.

П е т р о в. Кто стрелял?

В и к т о р. Шукин. Тут такое дело вышло… Наши товарищи на эсэсовцев очень злы, ну и вот… А он привел в чувство.

П е т р о в (Чеботареву, но так, чтоб слышал и Шукин) . Заступник…

Ш у к и н. Убивать тоже надо по-человечески. (Вышел, хлопнув дверью, лег в сенях на лавке.)

Ч е б о т а р е в (обвел взглядом еще разгоряченных партизан) . Герои…

Г о р б у ш и н. Давление такое, что клапана не держат, товарищ комиссар!

М а р и я (Чеботареву) . Вы комиссар отряда?

Ч е б о т а р е в. Да, я комиссар.

М а р и я. Выслушайте, это важно. (Что-то тихо говорит Чеботареву.)

Чеботарев окинул пленных недоверчивым взглядом, что-то сказал Петрову.

П е т р о в. Что такое?

П а р т и з а н. Что они там брешут, товарищ комиссар?

Ч е б о т а р е в (вдруг весело усмехнулся) . Брешут, что летят из Берлина от самого Гитлера. В плен хочет сдаваться Гитлер. Да вот беда, капитуляцию не в чем фюреру подписывать, последние штаны на Восточном фронте потерял. Может быть, вы, Свеколкин, для такого доброго дела одолжите фюреру свои шикарные галифе?

П а р т и з а н. Да ни в жисть! Нехай, паразит, в исподнем подписывает перед всем человечеством земного шара!

Смех.

П е т р о в. В исподнем? Картина! (Смеется заразительно, громче всех.) Уж ты, Свеколкин, отчебучишь…

Ч е б о т а р е в. Так и ответим. А теперь прошу всех идти.

Партизаны уходят.

М а р и я. Отличную нам устроили встречу… Да не смотрите вы так! Мы свои, из Москвы!

П е т р о в. Это мы уже слышали.

А в г у с т (доверчиво улыбаясь, по-немецки) . Мы антифашисты. Воюем против Гитлера вместе с вами.

М а р и я. (Августу, по-немецки) . Помолчи, Август, я сама все объясню. (Петрову.) Наша группа работала в фашистском тылу по заданию советского командования. Нам удалось добыть сведения огромной важности. Командование прислало за нами самолет. Его подбили. Пришлось прыгать. Мы приземлились и пошли наугад. Когда отошли достаточно далеко, решили связаться с Москвой, дать свои координаты и вызвать другую машину. Но не успели этого сделать. Чертовски повезло: попали к своим!

П е т р о в (просматривает документы пленных, читает, с трудом произнося немецкие слова) . Эсэсман Август Ведель?

А в г у с т (четко, по-военному делает шаг вперед) . Ихь.

П е т р о в. Унтершарфюрер Вилли Хаген?

В и л л и (так же) . Ихь.

П е т р о в. Ротенфюрер Мария Гюнтер?

М а р и я. Это я. Понимаю, у вас есть все основания не доверять нам. Нужно срочно связаться с Москвой. (Делает движение к рации.)

П е т р о в (преграждает ей дорогу) . Не будем спешить, ротенфюрер.

Ч е б о т а р е в. Если вы разрешите, один вопрос: мы должны верить вам на слово или вы можете каким-то образом подтвердить, что вы действительно советские разведчики?

М а р и я. Надеюсь, вы понимаете, что в такие путешествия, как наше, не берут служебных удостоверений. Свяжитесь с Москвой сами. Только прошу: поскорее. Москва ждет. Утром материал должен быть на столе у командования.

Ч е б о т а р е в. Что это за материал?

М а р и я. Могу сказать одно: речь идет о судьбе целого фронта.

П е т р о в. Понятно… (Августу и Вилли.) Значит, вы работали по заданию нашего командования?

А в г у с т (по-немецки) . Не понимаю.

В и л л и (Марии, по-немецки) . Что он говорит?

М а р и я. (Петрову) . Они почти не говорят по-русски.

П е т р о в. Да-а… Москвичи…

В и л л и (Марии, по-немецки) . Что происходит, Мария? Они не доверяют нам?

М а р и я (так же) . Все уладится. Это формальность.

П е т р о в. Прошу говорить только по-русски.

М а р и я. Я же вам объяснила: они не знают русского.

Ч е б о т а р е в. А вы откуда знаете русский язык? Вы русская?

М а р и я. Мой отец эмигрировал из Германии в тридцать третьем. Он был коммунистом. Я десять лет прожила в России. Училась в русской школе, в русском вузе. Россия стала моей второй родиной.

Ч е б о т а р е в. Значит, все вы немцы?

М а р и я. Да.

Ч е б о т а р е в. И воюете против Германии на стороне Советского Союза?

М а р и я. Против гитлеровской Германии.

П е т р о в. А разве есть другая Германия?

М а р и я. Будет. А пока есть честные немцы, ненавидящие фашизм.

П е т р о в. Ну, хватит! Говорите правду! Где ваша часть? Откуда пришли? Что собирались передать по радио?

М а р и я. Я все время говорю только правду. Мы попали к вам случайно. Когда стало ясно, что машина больше не может держаться в воздухе, летчик приказал нам прыгать. Самолет упал где-то за озером. Вы слыхали взрывы?

П е т р о в. Слыхали. Значит, самолет за вами прислало советское командование?

М а р и я. Да.

П е т р о в. Незадолго до взрывов над нами действительно пролетал самолет… Немецкий!

М а р и я. В целях маскировки за нами прислали немецкую трофейную машину.

П е т р о в. С вами не соскучишься. Но возникает другой вопрос: зачем это немцам над оккупированной территорией понадобилось обстреливать свой самолет?

М а р и я. Нас преследовали. Самолет обстреляли при взлете. Свяжитесь с Москвой. Москва подтвердит, что я говорю правду.