Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Аркадий улыбается открыто, радостно. Гайдар — задумчиво, чуть-чуть грустно.

Г а й д а р. Здорово, Аркашка!

А р к а д и й. Здравствуйте, Аркадий Петрович!

Г а й д а р. Воюем?

А р к а д и й. Воюем. Что это у вас за орден, Аркадий Петрович? Гражданский?

Г а й д а р. Нет, Аркашка, военный. Я его за книги получил. За то, что воспитывал краснозвездную гвардию.

А р к а д и й. А что, Аркадий Петрович, небо по-прежнему усыпано пятиконечными звездочками?

Г а й д а р. По-прежнему, Аркашка.

А р к а д и й, А хотели бы вы опять стать молодым. Начать свою жизнь сначала?

Г а й д а р. Ты, конечно, думаешь, что я потрепан жизнью, стар и болен… А на самом деле я — самый счастливый человек на свете. Я честно жил, много трудился и крепко любил эту большую прекрасную землю, которая зовется Советской страной. Это ли, Аркашка, не счастье! И на что мне жизнь иная? Другая молодость? Когда и моя прошла трудно, но ясно и честно.

Вбежал П у л е м е т ч и к с новыми коробками патронов.

Вместе с ним в комнату опять ворвались звуки боя.

Гайдар вернулся к действительности, но Аркадий не исчез, он остался рядом с Гайдаром, невидимый для Пулеметчика.

Пулеметчик бросился к окну, заправил новую ленту в пулемет. Гайдар взялся за ручки пулемета.

Аркадий осторожно отстранил его. Гайдар уступил ему место у пулемета.

Аркадий стреляет. Сквозь треск пулемета, сквозь грохот боя пробиваются цокот копыт и песня. Запевала выводит высоко и четко:

Отряд подхватывает весело, лихо, с присвистом:

Строчит пулемет.

З а н а в е с.

Ч а с о в щ и к.

В а л е р к а.

М а м а.

Э л ь.

Б ы в а л ы й М о р я к.

В о р о н а.

Ч е р е п а х а.

Г о с п о д и н А н к е р.

М и н и с т р П р о ш л о г о.

М и н и с т р Б у д у щ е г о.

С т а р ы й Г о д.

Г о л о д н ы й Г о д.

В о е н н ы й Г о д.

П р и н ц Н о в ы й г о д.

Г о с т и на маскараде и в доме Часовщика.

Обыкновенная, по-современному обставленная комната. Единственное, что отличает ее от множества подобных комнат, это обилие старинных часов. Здесь и напольные часы с несколькими затейливо расписанными циферблатами, и ходики, и часы с кукушкой, и фигурные в литом бронзовом корпусе в виде черепахи.

В комнате полутемно, свет выключен, только окно светится всеми цветами радуги. По комнате бродят блики праздничной иллюминации. Чуть слышно звучит музыка. На диване кто-то лежит, укрывшись с головой одеялом.

На мгновение в комнату ворвались веселые голоса, смех, звон посуды — кто-то вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Это тот, кого в дальнейшем мы будем называть Ч а с о в щ и к о м. Он на цыпочках подходит к дивану, хочет что-то положить на стоящий рядом с диваном стул, как вдруг из-под одеяла высовывается рука и хватает Часовщика.

В а л е р к а (сбрасывая с головы одеяло) . Попался, Часовщик!

Ч а с о в щ и к (быстро переложив то, что хотел положить на стул, в другую руку) . Ты не спишь, Валерка…

В а л е р к а. Заснешь тут.

Ч а с о в щ и к. А мы стараемся не шуметь, чтобы не разбудить тебя.

В а л е р к а. Вы так стараетесь, что диван подпрыгивает. Который час?

Часовщик не успевает ответить, как из часов выскакивает черная металлическая птица, хлопает крыльями. Раздается хриплое: «Кар-р-р!» «Ку-ку», — отзывается появившаяся из других часов кукушка. И тотчас начинают вразнобой бить и играть другие часы.

Ч а с о в щ и к. Одиннадцать. Давно пора спать.

В а л е р к а. Вы-то не спите.

Ч а с о в щ и к. Мы встречаем Новый год сегодня, а ты встретишь завтра.

В а л е р к а. Что я, маленький! Десять лет человек живет на свете и ни разу не видел, как приходит Новый год!

Ч а с о в щ и к (напевает) .

В а л е р к а. Что это ты поешь, Часовщик?

Ч а с о в щ и к. Так, песенку. Просто песенку… (Напевает.)

В а л е р к а. Нет, не так! Нет, не просто! Ты придумал что-то новенькое! Сознавайся, придумал? Ведь придумал?

Ч а с о в щ и к. Ложись-ка да спи. Ночью к тебе придет…

В а л е р к а (подхватывает, как старую, давно надоевшую сказку) . …Дед Мороз, и положит игрушечку под подушечку, и та-та-та, и тра-та-та. Ну-ка, показывай, что у тебя в руке!

Ч а с о в щ и к. Где?

В а л е р к а. Не в той! Не в этой! В той, что за спиной.

Ч а с о в щ и к (показывает пустую ладонь) . Ничего нет. Завтра проснешься…

В а л е р к а. Опять завтра. Эгоисты вы. И ты, Часовщик, и твоя Часовщица. Сами веселитесь, а я лежи и мучайся.

Ч а с о в щ и к. Мне это не нравится, Валерий, ты совсем перестал называть нас мамой и папой, все часовщики да часовщики.

В а л е р к а. А что я могу поделать, если ты работаешь мастером на часовом заводе? Ты часовой мастер. Или сокращенно — часовщик. А твоя жена — часовщица.

Ч а с о в щ и к. Она, между прочим, еще и твоя мама.

В а л е р к а. Она вот сколечко мама, и во-от сколько часовщица. Все время на заводе. Я ее и не вижу. Пожалуйста, если тебе так больше нравится, я буду называть ее мамовщицей.

Ч а с о в щ и к. А меня паповщиком?

В а л е р к а. Пожалуйста.

Ч а с о в щ и к. Я — паповщик, мама — мамовщица, а кто же тогда ты? Сыновщик?

В а л е р к а. Нет, я маятник. Качаюсь тут с боку на бок… И в будни один, и в праздники один… (Уткнулся носом в живот Часовщика.)

Ч а с о в щ и к (сел рядом, обнял его) . Ладно, маятник, не обижайся. (Достал из кармана коробочку с часами, многозначительно смотрит на Валерку.)

В а л е р к а. Ой, папа… Мне?!

Ч а с о в щ и к. Я же обещал, если ты без троек окончишь полугодие. Получай!

В а л е р к а (с восторгом рассматривает часы) . Папка…

Ч а с о в щ и к. Хороша машина? Наша последняя модель.

В а л е р к а (прикладывает часы к уху) . Стоят!

Ч а с о в щ и к. Они еще не заведены. Я заведу их ровно в полночь. Утром проснешься и услышишь их веселую песенку. (Напевает.)