Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Пауза.

С е в к а (вдруг зашмыгал носом, всхлипнул) . А у меня папанька тоже в Красной Армии погиб…

А р к а д и й. На каком фронте?

С е в к а. На Польском.

А р к а д и й. А фамилия ему как?

С е в к а. Суханов. Может, встречали? Степан Дмитриевич.

А р к а д и й. Нет, не встречал. Был у нас в полку один Суханов, но того Михаилом звали.

М и т ь к а. А мой потерялся. Давно. Я и не знаю, за кого он воевал: за белых или за красных.

А р к а д и й. А тебе как бы хотелось?

М и т ь к а. Ясно, за красных!

С е в к а (Аркадию) . А вы на каком фронте воевали? Тоже на Польском?

А р к а д и й. И на Польском, и на петлюровском, был с товарищем Подвойским при взятии Жмеринки, в армии Ларцева на Кавказе, защищал Тамбов от банд Антонова… Во многих местах пришлось.

С е в к а. Вот бы нам такого командира в детдом! Ни один бы не убежал. А то ведь там что — приходил каждый день дядька и читал политическую науку: ску-у-учная. Как у нас в России хорошо, и как у буржуев за границей плохо. А то еще старая мадам приходила, учила гимнастическому танцу: «Р-раз — два, р-раз — два!» Как сломанный граммофон. Слышь, командир, пойдем с нами! А? Пойдем! Мы для тебя картошку будем воровать. Не в коммунах, нет. В коммунах не будем. У кулаков на хуторах. Котелок есть. Проживем. Пойдем!

А р к а д и й. А куда это вы лететь собрались, соколы?

М и т ь к а. Пора к теплу поближе.

С е в к а. Хотим махнуть в Крым.

А р к а д и й. Ночуете вы где?

М и т ь к а. Где придется.

С т а р и к. Лезьте ко мне в шалаш, там сено. Все лезьте!

А р к а д и й (снимает плащ) . А укрыться можно моим плащом. Большой. На троих хватит.

М и т ь к а. Пойдешь с нами? Пойдешь?!

А р к а д и й. Залезай в шалаш, маслюк. Вроде нам с вами по пути… Там что-нибудь придумаем…

Аркадий, Митька, Севка скрываются в шалаше. Некоторое время оттуда доносится возня, смех, затем наружу высовываются три головы.

Спокойной ночи, дедушка!

С т а р и к. Спокойной ночи, сынки!

Пауза.

(Подбрасывает хворост в огонь, садится, зажав берданку между колен, молится.) Охрани, господи, и в доме, и в поле, и в пути, и в дороге от зверя, от змея, от лихого человека всех странствующих, путешествующих, всех солдат-красноармейцев: и тех, которые служат, и тех, которые отслужили свое и в бессрочный вышли, и всю Красную Армию!

Темнота.

Шаг атакующих…

Барабан…

Мелодия «Березоньки»…

1941 год. Июль. Москва.

Кабинет в райвоенкомате. За столом пожилой В о е н к о м.

Входит Г а й д а р.

Г а й д а р. Разрешите, товарищ военный комиссар?

В о е н к о м (снял очки, посмотрел на вошедшего долгим усталым взглядом) . Входите…

Гайдар четким военным шагом подошел к столу, вынул из кармана гимнастерки сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, подал Военкому.

(Взял бумагу, вздохнул, надел очки.) Ну… Что вы еще придумали? (Читает.) «Товарищ Гайдар-Голиков, орденоносец, талантливый писатель, активный участник гражданской войны, освобожденный от воинского учета по болезни, в настоящее время чувствует себя вполне здоровым и хочет быть использованным в действующей армии. Партбюро и оборонная комиссия Союза советских писателей поддерживают просьбу товарища Гайдара-Голикова о направлении его в медицинскую комиссию на переосвидетельствование». (Встал, порылся в картотеке, достал учетную карточку.) Вы проходили переосвидетельствование двадцатого июля. Комиссия признала вас негодным к военной службе. Товарищи, подписавшие письмо, знают об этом?

Г а й д а р. Нет.

В о е н к о м. Значит, вы ввели их в заблуждение.

Г а й д а р. Нет. Эту неделю я провел под Москвой, в Болшеве. Отдохнул. Окреп. В настоящее время чувствую себя вполне здоровым.

В о е н к о м. Семнадцать лет болели и за неделю выздоровели? Аркадий Петрович, я уважаю ваш талант, ваше упорство… (Развел руками.) Это несерьезно. Никакая комиссия не возьмет на себя смелость отправить вас на фронт.

Г а й д а р. По состоянию здоровья я могу заниматься литературной работой?

В о е н к о м (заподозрил подвох) . Да, конечно…

Г а й д а р. Дайте мне такую справку.

В о е н к о м. Таких справок военкомат не выдает.

Г а й д а р (указывая на принесенную бумагу) . Напишите вот здесь: «По состоянию здоровья может заниматься литературной работой». Остальное мое дело.

В о е н к о м. Не имею права. Я ведь не врач. Послушайте, Аркадий Петрович, ну зачем вам сейчас ехать на фронт?..

Г а й д а р (перебивает) . Товарищ военный комиссар, взгляните в окно. Ке вуайон ну сюр се табло? Что мы видим на этой картинке? Мы видим отрезок Красногвардейской улицы, мы видим прохожих, мы видим кирпичный дом с рекламным щитом новой кинокартины. На щите изображены мальчик и девочка в пионерских галстуках. Под ними надпись: «Тимур и его команда». Автор сценария — орденоносец, талантливый писатель, активный участник гражданской войны А. Гайдар. Сейчас он выйдет из вашего кабинета, пойдет по улице, а навстречу — ребята, которые только что посмотрели фильм. Один из них подойдет к талантливому писателю и спросит: «Аркадий Петрович, почему в своих книжках и вот в этой кинокартине вы учили нас быть смелыми и честными, не прятаться от опасности, в любую минуту быть готовыми к борьбе с врагом, а теперь, когда такая минута настала, такой час пришел, сами вы околачиваетесь в тылу?» Что я ему отвечу?

Пауза.

В о е н к о м. Когда вы в последний раз лежали в больнице?

Г а й д а р. Не имеет значения.

В о е н к о м (заглянул в учетную карточку) . В январе этого года.

Г а й д а р. Все это не имеет значения, товарищ военный комиссар, в настоящее время…

В о е н к о м (перебивает сердито) . В настоящее время вместе с вами нужно посылать на фронт персонального врача! Это наш третий разговор. Надеюсь, последний. Не будем все начинать сначала.

Г а й д а р. Товарищ…

В о е н к о м (перебивает) . Все. Я занят. За-нят! Неделю не ночевал дома. До свидания, Аркадий Петрович! (Не обращая больше внимания на Гайдара, занимается делами, прерванными его приходом.)

Пауза.

Гайдар не уходит, он неподвижно стоит у стола, смотрит на Военкома, точно гипнотизирует.

(Вдруг взорвался, швырнул ручку на стол, вскочил.) Уходите! Вы мне мешаете работать! Уходите, или я позову дежурного и прикажу вас вывести! Думаете, я не стремлюсь в действующую армию?! Думаете, я не обивал пороги начальства?! Думаете, мне доставляет радость сидеть на этом военкоматском стуле?! Он горит подо мной. У меня брюки в подпалинах! Уходите!