Борис Рабкин - Самая длинная ночь

Г е о р г и й (отцу) . «Делай, что должно…» А что должно? Великий старец так и не нашел ответа. И ты не знаешь. Нет никакой универсальной нравственности. И быть не может. Долг, совесть, добро — это только понятия. Есть одна правда — правда реальной жизни. Реальным людям, живущим в реальную историческую эпоху, приходится делать реальный выбор: вред или польза? П о л ь з а! Это и долг, и совесть, и добро. Остальное — химеры. (Константину.) Вот так, Христосик. Никому твоя жертва не нужна, никому не принесет пользы. Только несчастье и вред. (Всем.) Все ясно? Или требуются еще какие-нибудь комментарии?

Пауза.

Л ю б а (разглядывает камешек, который подарил Константин) . Это придумал ее отец? (Отдает камешек Константину.) Возьми. Мне не нужен твой талисман, мне он не принесет счастья.

К о н с т а н т и н. Я должен был…

З о я (перебивает) . Ты никому ничего не должен. Никому.

Подходит к Константину, смотрит на него, грустно качая головой.

Я тут какие-то глупости говорила… Забудь. (Отыскала взглядом одиноко сидящего в стороне мужа, подошла, мягко положила руку на плечо.) Алеша…

А л е к с е й (встрепенулся) . Что, Зоя?

З о я. Сообрази. Нужно позвонить Ивану Феодосьевичу. Он ждет нас.

А л е к с е й. Да-да, сейчас, конечно… (Подошел к телефону, остановился, вернулся обратно.) Что сказать ему?

З о я. Придумай что-нибудь, ты же у меня сообразительный. Попроси перенести встречу на завтра.

А л е к с е й. На завтра? (Окинул всех вопросительным взглядом, словно ища ответа на невысказанный вопрос.)

Пауза. Все молчат, опустив глаза.

Вы думаете?.. Вы считаете?..

З о я (спокойно, будто ничего особенного не произошло) . Не откладывать же до будущей субботы. Нужно начинать оформлять документы.

А л е к с е й (снова окинул всех вопросительным взглядом. Очевидно, прочел в их лицах что-то такое, что придало ему уверенности) . Да-да…

Пошел к телефону.

Е к а т е р и н а (вдруг грохнула кулаком по столу) . Я категорически против! Категорически!

З о я. Против чего?

Е к а т е р и н а. Да вы что? Смеетесь, товарищи! Двести тысяч рублей! Добыты нечестным путем! Обманом, жульничеством! Как ни крути — жульничество, обман! Нетрудовые доходы! С этим я примириться не могу! Пусть вернут. Все до копейки. Это принципиально.

Г е о р г и й. Как ты себе это представляешь практически?

Е к а т е р и н а. Пусть идут в сберкассу. В трудовую сберегательную кассу. И перечислят. В фонд пятилетки. Если нельзя всю сумму целиком — частями. И чтоб квитанции были!

Л ю б а. Нет у них, наверное, этих денег, прожили.

Е к а т е р и н а. Ничего. Найдут. Украдут в другом месте. Принципиально!

К о н с т а н т и н. Мое мнение вас не интересует?

Г е о р г и й. Нишкни. Тихо сиди. Ты свое уже сделал. У тебя нет выбора. Так же, как у твоих компаньонов. Пойдут на любые условия. Деньги вернут. Частную фирму прикроют. Легализуют производство. И будут работать честно. Парадокс, но это выгодно всем: тебе, нам, им и в первую очередь г о с у д а р с т в у! (Алексею, который все еще стоит у двери в прихожую.) Что ты остановился? Все в порядке. Иди, звони.

А л е к с е й (отцу, который все еще стоит у двери в прихожую, загораживая дорогу) . Разреши, папа… Ты разрешишь?

Кочеварин посторонился, пропустил сына в прихожую, стоит в дверях, смотрит иа него все время, пока тот говорит по телефону, и все остальные смотрят, слушают так, будто этот разговор решает что-то очень важное.

(В трубку.) Иван Феодосьевич? Здравствуйте, Иван Феодосьевич. Это Кочеварин беспокоит. Алеша. Извините, попали в аварию. Ничего. Отделались испугом. Сегодня уже не сможем. ГАИ, протокол… Завтра? Спасибо. Будем точно. Спасибо. Передам. (Положил трубку, проходя в комнату мимо отца, с чувством.) Спасибо, папа. (Зое.) Тебе большой привет. Все в порядке.

Пауза. Все смотрят на Кочеварина.

К о ч е в а р и н. Так… Значит, уже все решили?

Звонок в прихожей.

Е к а т е р и н а. Карпов?

Л ю б а. Владик вернулся…

Снова звонок. Кочеварин решительно пошел к двери.

(Отчаянно.) Не открывай!

Кочеварин открывает входную дверь. Люба убегает в другую комнату. Входит Ш м е л е в а, в руке папка — точно такая же, которую принес Кочеварин, но другого цвета — красная.

Ш м е л е в а. Здравствуйте, Михаил Антонович!

К о ч е в а р и н. Клавдия Петровна… День добрый.

Ш м е л е в а. Вы что, неважно себя чувствуете?

К о ч е в а р и н. Нормально.

Ш м е л е в а. А я едва поднялась, буквально за волосы себя с койки стащила. Биоритмы сегодня тяжелые. Перепады давления. Внучка говорит: полежи, ты свое отработала… Странные у них понятия: «свое отработала». Прекрасная песня есть у Пахмутовой. (Напевает и одновременно развязывает тесемки на папке.) «Пока я дышать умею…» У меня тут протоколы товарищеского суда. Перепечатала. Подпишете?

К о ч е в а р и н. Давайте.

Ш м е л е в а. Как здоровье Ольги Сергеевны?

К о ч е в а р и н. Нормально.

Ш м е л е в а. Надо беречь себя, мы еще нужны людям.

К о ч е в а р и н. Зачем?

Ш м е л е в а. То есть как это зачем? Мы старая гвардия. Опыт, традиции… Нужно приносить людям пользу.

К о ч е в а р и н. А что такое польза, как вы считаете?

Ш м е л е в а. Польза… Это то, что хорошо, нужно людям… Торжество наших идеалов, мир во всем мире… Может быть, я не вовремя?

К о ч е в а р и н. Вовремя. В самый раз.

Шмелева достает из папки бумаги, подает Кочеварину, тот пристроился у столика, на котором стоит телефон, подписывает.

Ш м е л е в а (напевает) . «Пока я дышать умею, я буду идти вперед…» Вот здесь, пожалуйста. Второй экземпляр. И здесь. «И снег, и ветер…»

К о ч е в а р и н. А это что?

Ш м е л е в а. Дело Звонихина. Вот сопроводительная. Поскольку меры общественного воздействия неэффективны, будем привлекать к уголовной.

К о ч е в а р и н (читает сопроводительное письмо) . Есть новые факты?

Ш м е л е в а. Вчера опять в нижнем белье за почтой спускался. Извините, в кальсонах… В шлепанцах, с нерасчесанной бородищей и в кальсонах, байковых. Представляете, натюрморт?

К о ч е в а р и н (похоже, что думает о другом) . Зачем же он?.. В байковых? Жара…

Ш м е л е в а. Хватит либеральничать, пусть милиция разбирается. Лиманова Оля с третьего этажа, кормящая мать, столкнулась с ним в дверях лифта. Молоко пропало. Мы акт составили. Восемь подписей. Миндадзе, Окунева, Гордон…

К о ч е в а р и н. Зачем он это делает, как вы думаете?

Ш м е л е в а. Из принципа, Михаил Антонович. Хулиган. Вызов общественному мнению. Грозился: если мы его не оставим в покое, голым за почтой спускаться будет. (Указывает, где подписать.) Вот здесь, пожалуйста.

К о ч е в а р и н (вертит ручку, задумчиво) . Клавдия Петровна, я очень плохой человек?