Борис Рабкин - Самая длинная ночь

П е т р о в. Напрасно стараетесь! Не верю ни одному вашему слову!

М а р и я. Вам знакомо такое имя: Эрнст Тельман? Вы бы и ему не поверили? Конечно, ведь он немец! Генерал Власов, перешедший на сторону Гитлера, — русский. Ему бы вы поверили? В Москве я видела десятки неразорвавшихся бомб. Такими их делают немецкие рабочие-антифашисты. Почему же вы не хотите предположить…

П е т р о в (перебивает) . Потому, что я не видел неразрывающихся бомб! Потому, что полчаса назад из-за вас убили Свеколкина! Потому, что возле деревни Олевка лежат наши погибшие товарищи! Потому, что в войне четырнадцатого года погиб мой дед, а в сорок первом — брат! Потому, что я ненавижу вас смертельно.

М а р и я (после паузы) . Мне понятны ваши чувства, но не дайте ненависти ослепить себя. Война такая же трагедия для немецкого народа, как и для русского.

П е т р о в. Хватит! Даю полчаса на размышления.

М а р и я. А потом?

П е т р о в. Потом поступим так, как следует поступать с пленными карателями: расстреляем! Ясно? (Виктору.) Увести!

В и к т о р (уводит Марию, запирает дверь во двор, возвращается в горницу, стоит у двери, растерянно глядя на Петрова) . Она говорила очень правдиво…

П е т р о в (подошел, взъерошил ему волосы) . Эх ты, а еще десятилетку окончил… Мальчик! Ничего-ничего, через это надо перешагнуть. Там, внутри. А ты жалость в себе задави. Она страшней врага. Попадись этой красотке, она не пожалеет. (Быстро уходит.)

Елена остается в горнице. Она взволнована всем происшедшим. Никак не может собрать пузырьки с лекарствами; они выскальзывают у нее из рук. Небольшая пауза, затем откуда-то сверху в сени спрыгивает Ш у к и н. Виктор испуганно отскакивает в сторону.

Ш у к и н (отряхивается) . Не пугайся, это я.

В и к т о р. Вы… Вы откуда?

З а н а в е с.

Декорации те же.

Е л е н а в горнице, В и к т о р в сенях у двери в холодную половину избы.

Небольшая пауза, затем откуда-то сверху в сени спрыгивает Ш у к и н. Виктор испуганно отскакивает в сторону.

Ш у к и н. Не пугайся, это я.

В и к т о р. Вы… Вы откуда?

Ш у к и н. Оттуда. Подремал малость.

В и к т о р. Спали?

Ш у к и н. Ну да. Трое суток глаз не смыкал. Дела не доверяют, так хоть выспаться. Чего вылупился?

В и к т о р (смущенно улыбаясь) . Тут такое дело, дядя Петя… По всему лагерю вас ищут…

Ш у к и н. А чего меня искать? Я здесь.

Входит М и х а л е в и ч. Он в плащ-палатке, с автоматом.

М и х а л е в и ч (весело) . Разведчик Михалевич из тридевятого царства тридесятого государства прибыл. Пять пар заветных сапог истоптал, шестые каши просят. (Показывает рваный сапог.)

Ш у к и н. Пришел?

М и х а л е в и ч. Так точно, Петр Иванович! Пришел.

Ш у к и н. Правильно.

В и к т о р. Как там фрицы поживают в тридевятом царстве?

М и х а л е в и ч. Не дрейфь, парень, в эти чертовы болота не то что фрицы, сам господь бог не сунется. (Заглядывает в горницу.) А где начальство?

В и к т о р. Вышли.

М и х а л е в и ч (Шукину) . Держи, соловей-разбойник. (Подает ему пачку папирос «Прибой».) Как говорят французы: презент.

Ш у к и н. Не барышня.

М и х а л е в и ч. Читай, что на пачке напечатано.

Ш у к и н (рассматривает пачку) . Курские? Откуда?

М и х а л е в и ч. Наш источник снабжения известен. Пришлось одного Змея Горыныча потрогать. Документов не обнаружил, а это взял. Хотел было распечатать, а потом подумал: отнесу дружку, ведь это кусочек его родного Курска. Заветная вещь.

Ш у к и н. Удружил.

М и х а л е в и ч. Распечатывай, законный владелец. Закурим.

Ш у к и н. Давай по одной. (Бережно распечатал пачку.)

Михалевич взял папиросу. Виктор потянулся тоже.

А ты зачем? Табак переводить? Слышал небось: заветные.

М и х а л е в и ч (достал из кармана гимнастерки смятый цветок, расправил лепестки, вошел в горницу, отдал цветок Елене) . Улыбнитесь, прекрасная царевна. Это вам. Цветик-семицветик. Последний, должно быть, в этом году.

Е л е н а. Спасибо, Саша.

М и х а л е в и ч (смущенно улыбнулся) . Ну, пойду искать начальство. (Выходит во двор.)

Шукин проходит в горницу.

Е л е н а. Смотрите, Саша мне цветок принес. Скоро снег выпадет, а он цветок… Где только раздобыл?

Ш у к и н. Влюбленный в вас. Душой. Редкое явление, как жарки в октябре.

Е л е н а. Почему редкое?

Ш у к и н (переобувается) . Вчерашний день ноги до крови стер. Любить — жалеть. Сейчас мало кто кого жалеет, привыкли убивать.

Е л е н а. Неправда. Вот вы. Разве вы никого не жалеете?

Ш у к и н. Деревья я жалею, когда танками их утюжат. Цветы жалею полевые. Особенно баранчики. Есть такой цвет в наших лугах. Уж не знаю, чем он сердцу моему мил? И духу нет, и на вид одна белизна. Простой цветок, честный. Он в чем виноват?

Е л е н а. А люди, вы считаете, все в чем-нибудь виноваты? Людей вам не жаль?

Ш у к и н. Которые люди, которые нелюди.

Е л е н а. Нелюди — это немцы?

Ш у к и н. В лагере Майданеке, что неподалеку от польского города Люблина, надзирательница — русская тварь! А сидят в том лагере бабы со всего света, и немки среди прочих.

В сени со двора входит П е т р о в. Открыл дверь в горницу, увидел Шукина, быстро прикрыл дверь.

П е т р о в (Виктору) . Откуда он взялся?

В и к т о р. Оттуда. С чердака. Он спал там.

П е т р о в. Спал?.. С чего бы это он полез туда спать? Другого места нет? (Открыл дверь во двор, посветил фонарем, закрыл дверь.) Автомат заряжен?

В и к т о р. Заряжен…

П е т р о в. Сейчас возьмем его.

В и к т о р. А что он сделал? За что?

П е т р о в. Там разберемся. Выполняй приказ. (Достает пистолет.) Пошли! (Резко открывает дверь, направляет пистолет на Шукина.) Руки!

Ш у к и н. Да ты что?

П е т р о в. Без разговоров! (Виктору.) Возьми у него оружие.

Виктор неохотно выполняет приказ.

Ш у к и н. Да что вы, братцы! Объясните же, бога ради!

П е т р о в. Трибунал вам все объяснит.

Ш у к и н. Опасно шутишь, командир!

П е т р о в. Молчите!

Ш у к и н. А пошел ты… Хоть ты объясни, Витька.

В и к т о р. Я и сам не знаю, дядя Петя. Приказ. Вы не волнуйтесь, разберутся.

Ш у к и н. Такое дело… Не привыкать. У немцев посидел, посижу у своих.

П е т р о в. Молчи, тебе говорят!

Ш у к и н. Помолчу.

Петров открывает дверь во двор.

Двор. М а р и я лежит на сене, укрытая кителем Вилли. В и л л и сидит рядом. Во рту — пустая трубка. А в г у с т нервно ходит. Входит Ш у к и н. Дверь за ним закрывается. Шукин спокойно, по-хозяйски усаживается на ступенях лестницы. При его появлении Август останавливается. Мария поднимает голову. Вилли вынимает изо рта трубку. Все вопросительно смотрят на Шукина.

В сени из горницы выходит Е л е н а.