Игорь Соболев - Моя деревня

Н а д я. Что случилось?

З о я. Да эти аэродромные дамы! Чтоб им пусто было! Ой, что будет теперь?!

Л и д а. Ой, Зоенька! А тут, знаешь…

Н а д я (ей) . Помолчи! (Зое.) Ну?

З о я. Ну пришли мы к ним. У них домики такие аккуратненькие, такие ладненькие. Мы их только-только сдали, отделали — пальчики оближешь! Пришли! Колоскова сразу быка за рога: «Эту комедь надо кончать! Живете на отшибе! В прямом и переносном смысле! Давайте решать!» Они нас к столу. Чай пить! Ну, чай так чай. А ведь мужчинам только дай предлог. Они своих женок в бока: «И не стыдно! Чаем гостей принимаете». А тем деваться некуда, ставят вино из семейных запасов. Ладно. Все чин чином. Все парами, мужья с женами. И никто и не заметил, что хозяйки-то дома, Клавдии Москвиной, нету. В отъезде она. А муженек ее, Митя, сразу же к нашей Колосковой подсел. Той-то до него и дела нет. Разговор-то большой, серьезный. А когда этот разговор за столом с женами пошел, откуда ни возьмись Кланька-кикимора ворвалась! Женщины смутились. Видать, знают ее скандальную натуру и шепотком меж себя: «Кикимора явилась! Мотать надобно!» И всех как ветром сдуло! А Кланька-то в голос: «У меня на квартире притон устроили!» А Липа не испугалась. «Это, говорит, вас кикиморой зовут?! Какой такой притон? Вы отвечаете за свои слова?» И все бы обошлось миром. Да Кланькин подкаблучник бух ей в ноги и подол лизать: «Прости, Клавушка! Не сам я! Втянули недруги! Пожалей детей!» Я и ахнуть не успела, как Кланька детей собрала — им мы с Колосковой цветные лодочки надули, и стали дети те игрушки в ванне пускать, — схватила детей и снова в голос: «В райком пойду! И тебя до самоубийства доведу, и эту твою полюбовницу!» Я сбежала. А вдруг она сюда нагрянет… сумасшедшая!

Б и к е т о в а. Связался черт с ребенком! Да эту дремучую Клаву только из пушки можно пробить! И то прямой наводкой! Ладно, я пошла! Нечего раздувать! (Уходит.)

Л и д а. А у нас что было, что было! Алеша с Ермаковым подрался. Николай Николаевич на Алешку наорал. А Алешка горой за Таньку… Я понимаю, она девчонка нестойкая, поведения легкого…

Н а д я. А ведь ты и вправду дура, Лидынька.

З о я. Ну, Надь! Знобит!

Н а д я. Лидух! Спускай собак! (Уводит Зою в конторку.)

Л и д а (присела) . Нет, дальше так невозможно! Надо что-то решать! Надо, чтобы все было серьезно, ответственно, как полагается! А Алешка даже и не замечает, как я его… жалею… А может, он полюбил эту… В общем-то она хоть и падшая, но симпатичная девушка… И родители у нее… А вот не усмотрели!

Голос Нади: «Спусти собак, дуреха!»

(Встала.) «Дуреха» да «дуреха». Я сама знаю, что дуреха, а дальше-то что? А? Молчишь? Вот то-то же! (Уходит.)

З а н а в е с.

Дом Буданковых. Зима. В большой столовой работают над докладом В о л о ш и н и Б и к е т о в а. В углу на диване, собравшись комочком, готовится к экзаменам М а ш е н ь к а. На первом плане, перед ширмой, на раскладушке закутанная Т а н я читает. Перед ней с вязаньем в руках сидит Н и н а С е р г е е в н а.

Н и н а С е р г е е в н а. Ну что мама пишет? Хорошее? Веселое?

Т а н я (тихо) . Очень…

Голос матери Тани: «Танечка! Деточка моя, единственная! Знаю, что дикий мороз, что погибаешь! Брось ты все! Ну пусть тебя накажут! Если хочешь застать мой холодный труп… Пощади больного, умирающего от тоски отца!..»

Таня заплакала.

Н и н а С е р г е е в н а. Не надо, Танечка! Ты должна понять моего мужа!

Т а н я. Да я не об этом!

Н и н а С е р г е е в н а. А я об этом! Я тебе рассказывала о судьбе нашего старшего сына Миши. После этого Николай Николаевич ничего не видит, кроме мифической опасности, якобы грозящей Алеше. Что там у вас произошло на ферме? Он тебя прогнал?

Т а н я. Если бы!

Н и н а С е р г е е в н а. Неужели ударил?

Т а н я. Он назвал меня… общедоступной!

Н и н а С е р г е е в н а. Какой ужас! Но к тебе грязь не пристает!

Т а н я. Он сказал это… при Алеше.

Н и н а С е р г е е в н а. Ты любишь его?

Таня кивнула.

А он тебя?

Т а н я. Тоже… Но не знаю.

Н и н а С е р г е е в н а. Он у тебя… первый мальчик?

Таня кивнула.

Тогда откуда же Буданков взял это мерзкое, грязное слово?

Т а н я. Так меня в злобе назвала Колоскова.

Н и н а С е р г е е в н а. На! Выпей валерьянки! И усни. Я пойду туда. А то хороша хозяйка — пришли люди, а я их бросила. (Вышла в столовую.) Ну что, Юрий Васильевич, выручила вас наша Олечка?

В о л о ш и н. Мне просто очень везет с тех пор, как я вас повстречал, Оля.

Н и н а С е р г е е в н а. А как бы ваша жена восприняла это признание?

В о л о ш и н. Одиннадцать лет я один. Мама воспитывает моих девочек.

Н и н а С е р г е е в н а. Простите! Я не знала… Вечно я влезу!

В о л о ш и н. Ну откуда вам знать, что моя красивая, сильная, любимая жена, родив мне двух красавиц дочерей, бросит профессию врача, станет геологом и, спасая в трясине двух здоровенных мужиков, сама утонет! Нелепо! Дико! Сейчас-то я стал успокаиваться, а тогда… только дочки.

Н и н а С е р г е е в н а. Еще раз простите! (Уходит.)

Б и к е т о в а (после паузы) . Большие девочки?

В о л о ш и н. Валюшка — в МГУ. Катюшка, младшенькая, — в девятом классе.

Б и к е т о в а. Ау меня парни.

В о л о ш и н. Старший — в армии, младший — в мореходке. Так? А муж?

Б и к е т о в а. Мой муж… объелся груш. (Грустно засмеялась.)

В о л о ш и н. Давно расстались? Пора бы забыть и простить.

Б и к е т о в а. Что «забыть»? Вечно перекошенную пьяную физиономию? Забыть, как, спасая детей от безумного алкоголика, я пряталась в соседских погребах?

В о л о ш и н. А мне сказали, что вы просто выгнали его из дома.

Б и к е т о в а. Я бы до сих пор ходила в побитых замарашках. Это дети кинулись к Николаю Николаевичу за помощью. А он уж и выдворил из поселка. Отправил на принудительное лечение. Там он и женился.

В о л о ш и н. Но вас… бить? Вас?! Да я готов вцепиться в горло…

Б и к е т о в а. Я сама тоже хороша! Потому-то, наверно, и оправдываю Липу Колоскову с ее открытой и наивной душой. Вернее, не оправдываю, а понимаю. Я ж сама все боялась. «Ах, как это останусь одна с двумя на руках? Ах, вдруг и вправду он начнет «новую жизнь», как обещал с похмелья?!» Рабыня во мне крепко сидела. Битая и терпеливая русская баба! А теперь?! Во какая! Гордая и недоступная! (Засмеялась.) А Алешу, я вас очень прошу… поддержите там, на стройке!

В о л о ш и н. Обязательно. Чего он из совхоза ушел?

Б и к е т о в а. Сложная история. Расскажу. Но не здесь. Как он у вас?

В о л о ш и н. Отличный парняга! Его забрали в бюро комитета комсомола. (Посмотрел на часы.) Ого! Нам пора! Еще раз спасибо за отличную часть доклада. Умно, скромно, честно и с фактами.

Б и к е т о в а. Так я ж не одна. Это Алеша мне помог.