Игорь Соболев - Моя деревня

Б и к е т о в а. Надя, Лида! На ферму! Срочно! Я сейчас приду тоже.

Надя и Лида убегают.

Д л и н н ы й. Да куда он убежит? Это догадки! Это твой страх, Таня.

Т а н я. А насчет Колосковой… Мне ее очень жаль… И Коновалов ее предал. Но почему она рекомендовала Ермакова? Тоже обманул?

Б и к е т о в а. За это влететь должно в первую очередь мне. Как завфермой. Почему допустила Ермакова?

З о я. А приказ о его зачислении?

А л е к с е й. Подписанный директором, коммунистом Буданковым?! Мы с тетей Олей предупреждали! Он не послушал. Вот что! Надо немедленно позвонить в управление милиции. Предупредить! (Убегает.)

Пауза. Возвращается Н а д я.

Б и к е т о в а. Ну что там?

Н а д я. Да все в порядке. Охрана, как всегда, проверила все пломбы, все пересчитали и, погрузив, улетели. Трое вохровцев. Вот у нас на Алтае…

Входит Л и д а.

Ну что?

Л и д а. Я проверила копии накладных. Все правильно.

Входит А л е к с е й.

А л е к с е й. Позвонил. Сказали, примут на всякий случай меры.

Н а д я. А Димку надо гнать в шею! Почему без спроса улетел? Пусть его Алеша возьмет на стройку. Может, там, на морозе, ему мозги малость проветрит.

М а ш е н ь к а. Вот, вот! Мы превратимся скоро в исправительную колонию!

Входят нагруженные вещами Б у д а н к о в и Ф о м и ч. Нина Сергеевна спустилась вниз. Бросается к мужу.

Б у д а н к о в. Вот какой иллюминацией нас с тобой встречают, Фомич!

Б и к е т о в а. ЗеяГЭС дала нам первый ток. А где Ермаков?

Б у д а н к о в. Это ты у меня спрашиваешь? Не знаю.

Б и к е т о в а. А разве вы не на вертолете?

Б у д а н к о в. На аэросанях, по зимнику. Продрогли! Здорово, молодцы! Здравствуй, мамочка! Тише, тише, я с мороза. Дай оттаю!

Б и к е т о в а. Ермаков вылетел вас встречать на вертолете.

Б у д а н к о в. Разминулись, значит. Ничего, утром почту привезет.

Б и к е т о в а. Но он повез и товар.

Б у д а н к о в. Один, без охраны?

Б и к е т о в а. Нет, как всегда, три вохровца.

Б у д а н к о в. Ну и чего ты тогда волнуешься? Прилетят!

Молодежь двинулась к двери.

Э, нет! Сегодня никого без угощения не отпущу! Надо отметить нашу большую победу? Не поняли! Я же телефонограмму твою, Олечка, получил. Рад, что перевыполнили план! Фомич! Тряхни-ка там сумой! (Алексею.) Здорово, сынок! Вот моя гордость! Вот мое будущее! (Зое.) Ну, нет слов, как я рад снова обнять тебя в нашем старом доме. Вернулась?! Умница! Дай я тебя поцелую!

З о я. Вы, папа, как устанете, — ангел! А выспитесь — жуть берет!

Б у д а н к о в. Мерзкий характер стал! Это старость идет ко мне.

Ф о м и ч. А все моя заслуга! Я ж ему спать почти двое суток не давал. Дай, думаю, я его хоть усталого, да с приветом в дом родной привезу. А завтра уж, пускай его, сызнова начнет цепного кобеля подменять!

Б у д а н к о в (беззлобно) . Выгнать бы тебя давно, вредного знахаря и ворожея. Да только я без этого злющего старика… и директорствовать не смогу! (Лиде, Наде и Зое.) Ну, собирайтесь, девчатки, по весне на ВДНХ золотые медали за свой геройский труд получать! Или решили уходить на стройку? Ну, молодцы! (Длинному и Машеньке.) Алешины товарищи? Очень рад. Николай Буданков.

Д л и н н ы й. Евгений Петров. Медик. Сейчас отсыпщик опор на БАМе.

М а ш е н ь к а. Мария. Учусь на педагога. Что выйдет — никто не знает. А пока прилично выходит на предмостной насыпи.

Б у д а н к о в. Читал о вас в «Правде». Молодцы! (Тане.) А к вам особо! При всех хочу попросить у вас прощения за свое необдуманное, хамское поведение на ферме. Сбили меня с толку! Простить сможете?

Т а н я. Конечно, Николай Николаевич…

Б у д а н к о в. Ну вот и спасибо, девочка! Чего, мама, задумалась? Ставь на стол эту водку! Фомич съел меня за нее, треклятую!

Ф о м и ч. А как бы сам поступил?! Это ж надо додуматься! Родную русскую водку в самом дорогом магазине Нью-Йорка покупать! На валюту!

Б у д а н к о в. А Фомич-то у нас на фронте разведчиком был. Ему всю дорогу приказано было молчать. А теперь, как запрет сняли, он в трепача превращаться начал. На глазах тает, бедняжка, от собственной болтливости! Наливай уж! Ну… За встречу, за трудную победу! Закусывайте, не стесняйтесь! Телефон молчит?

Н и н а С е р г е е в н а. Молчит как рыба, Коленька.

Б у д а н к о в. Смехота. Полгода молчит, как раньше Фомич молчал!

Ф о м и ч. А к слову! Когда я молчал — телефоны работали лучше!

Б у д а н к о в. Не ври! Ты к нему тогда и не подходил, к телефону-то! А что слушок по Москве ходит, что некто Волошин к нашей Олечке…

Ф о м и ч. …клинья подбивает.

Б и к е т о в а. Нина Сергеевна!

Н и н а С е р г е е в н а. Сама не терплю болтунов! Коля! Чья информация?

Б у д а н к о в. Нет, может, сплетня? Тогда извини, Олечка!

Б и к е т о в а. А что, в меня и влюбиться нельзя?

Б у д а н к о в. Можно, Олечка! Даже необходимо! Вот за океаном купцы…

Ф о м и ч. Да что ты все про базар! Время выпить за молодых!

Б у д а н к о в (помрачнел) . Ты что, Иван, все в коренники лезешь?

Ф о м и ч. Всяка пристяжная так норовит… да постромки мешают.

Б у д а н к о в. А может, мы без тебя наши семейные дела решим?! Может, выйдет от тебя нам такая высокая царская милость?!

Многие встали.

Н а д я. Пойдем, Лидуха! Тут семейные дела пошли! А мы с тобой чужие!

Б у д а н к о в. Ну, зачем ты так, Надюша! Куда вы, товарищи?

Д л и н н ы й. Да завтра рано на смену. Мань, остаешься?

З о я. Я ее к себе в общежитие заберу. (Буданкову.) А наверху у вас Кланька Москвина… фантазерка, спит!

Надя, Лида, Длинный и Маша уходят.

Б у д а н к о в. Ну ты-то что, Зоенька? Уж я ль к тебе не с добром?!.. А ты?

З о я. А я?!! Вы мужа моего похоронили, так только на себя в зеркальце поглядывали: «Ах, как мне, отцу, тяжело!» У вас жена и сын остались! А я одна! Кругом! И я в ту-то пору, когда мне могила единственным утешением казалась, вы своей необузданной, больной фантазией меня в Алешины любовницы произвели!

Б у д а н к о в. Разве так это было? Ну, чего молчишь, Нина?!

Н и н а С е р г е е в н а. Так, Буданков! Так.

Он бухнул кулаком по столу.

Б у д а н к о в. Да как ты смеешь лгать?!

Алексей опустил его руку вниз.

А л е к с е й. Не смей кричать на маму! Мама никогда не лжет!

Б у д а н к о в. Ах, вот даже как?! Так, может, она и сейчас скажет правду, отчего в моем доме, здесь, так много кроватей появилось?!

А л е к с е й. Ты скажи ему, мама. Все скажи. Отдай то, что я тебе вчера дал для него! (Буданкову.) А меня не ищи! Пойдемте, Таня, Зоя!

Уходят.

Б у д а н к о в. Ты-то хоть погоди, Оля. Ты послушай!

Б и к е т о в а. Наслушалась! (Мягко.) Устал ты, Николаич! И самому тебе, милый, трудно, и с тобой — невмоготу! Завтра поговорим и решим. А решать надо! Спокойной ночи! (Уходит.)

Ф о м и ч (негромко) . Меняются отношения между близкими людьми не потому, что люди становятся хуже или лучше. Нет! Свыкнувшись с мыслью, что близкий всегда будет рядом, как пристяжной, люди дают эгоисту, сидящему в каждом из нас, намного больше положенной ему воли! Ведь близкий хоть и обидится, а стерпит. Об осадке, который коростой приклеится к памяти близкого, мы, обижая, не думаем. К сожалению, ты, Николай, в этом не одинок! Там что у тебя, Нина Сергеевна, Кланька Москвина, кикимора, спит? Ну я на Мишиной кроватке пристроюсь. Чую, надо быть под рукой — сердце у Кольки слабнуть стало! (Медленно уходит наверх.)