Игорь Соболев - Моя деревня

Нина Сергеевна положила на стол перед Буданковым какой-то листок. Он пытается прочесть.

Б у д а н к о в. Без очков не вижу.

Нина Сергеевна подала ему очки.

Н и н а С е р г е е в н а. Это письмо Алеши к Тане.

Б у д а н к о в (читает) . «Как мой добрый отец любит мою честнейшую из мам, как дети любят солнце, так я люблю тебя, Таня! Но это мое письмо передаст тебе мама в день приезда отца. Он прекрасный человек! Он все поймет! Я верю! И он нас благословит! А пока все это — в моем сердце. Алексей». Что это, Нинуля?

Н и н а С е р г е е в н а. Я не легче тебя, Коля, перенесла… гибель Миши. Я не меньше тебя беспокоюсь об Алеше… Но забота ничего общего не имеет с опекой, грубым насилием и оскорбительным унижением человеческого достоинства. Он молод! Но у него своя гордость! А ты снова унизил его! Прости. (Медленно уходит.)

Б у д а н к о в (перечитывает) . «…прекрасный… Он все поймет… Я верю! И он нас благословит!..»

Телефонный звонок. Н и н а С е р г е е в н а вошла.

(Взял трубку.) Что?! Да, я, Буданков! Что? Не слышу! Громче! Я ничего не слышу! Громче!!!

Голос по телефону: «Ваш сотрудник, отбывший наказание в колонии усиленного режима, Владимир Сергеевич Ермаков, он же Хромов, он же Заволжский, он же Цаплин, вместе с гражданином Закшеверовым, с которым познакомился в месте отбытия наказания, похитив партию валютной пушнины, адресованной в «Совэкспорт», скрылся в неизвестном направлении. Обнаружить преступников пока не удалось. Примите предупредительные меры. Начальник областного УВД Долотов». Как поняли?»

Буданков медленно падает. А голос из трубки продолжает: «Почему молчите? Отвечайте! Как поняли?» Нина Сергеевна бросается к мужу.

Н и н а С е р г е е в н а. Коля! Коля! (Наверх.) Иван Фомич! Скорее! Коленька! Николай!!!

Спешит к ним Ф о м и ч.

З а н а в е с.

На льду реки. Ночь, перед рассветом. Площадка, освещенная со всех сторон множеством прожекторов. На площадке возводится опора под будущий мост. На первом плане на «мехбабе» работает С и д о р и н. Мимо К о л о с к о в о й, разговаривающей с Д л и н н ы м, бежит А л е к с е й.

А л е к с е й. Липа! Колоскова! Передай с кем-нибудь срочно бригадиру Косолапову, что цемент здесь плохо схватил. Подмывает опору. Ладно?

К о л о с к о в а. Ладно, Алеша, передам. (Длинному.) Женя! Где санпост в столовой мостовиков? Ты видел, какая грязь в кухне! Навести порядок!

Д л и н н ы й. Наведем.

Длинный уходит в одну сторону, Колоскова — в другую. Пауза. Шум подъехавшей машины. Входят В о л о ш и н, Б и к е т о в а, Б у д а н к о в и Ф о м и ч.

В о л о ш и н. Не переживайте так, Николай Николаевич! Поймают!

Б у д а н к о в. Только не жалейте меня! Сам виноват!

Б и к е т о в а (восторженно, озираясь) . Столько техники по дороге к реке! Никогда в жизни не видела такого скопления машин!

Ф о м и ч. Как на фронте, перед штурмом. Помнишь, Николай?

Б у д а н к о в. Помню.

В о л о ш и н. Когда под Сургутом мост через Обь строили — подобная впечатляющая картина была. Едешь, бывало, меж этих балков, бочек, штабелей леса, шпал, труб, проволоки, складов. Там даже, как и здесь, складывались в этом нагромождении техники свои улицы и переулки.

К ним подходят К о л о с к о в а и М о с к в и н а.

Здравствуйте!

К о л о с к о в а. Здравствуйте, Юрий Васильевич. К нам?

В о л о ш и н. Нет, я в партком четвертого участка. Не прощаюсь. (Уходит.)

К о л о с к о в а. Здравствуй, Оля!

Ей пожали руку Буданков и Фомич, а Бикетова увлеченно смотрит на Сидорина и его работу.

Б и к е т о в а. Здравствуй! Где Алексей?

К о л о с к о в а. Во-он он! Цемент принимают. Позвать, Николай Николаевич?

Б у д а н к о в. Вы вот что, девчата… Мы сами с Фомичом управимся! (Увидел вдали Надю и Лиду. Поманил их к себе.)

Н а д я и Л и д а подошли.

Как это понимать? Просили заграничную технику — дал. Высвободилось столько рук! Дали людей на стройку! Создали филиалы совхоза. А вы все равно сбежали с фермы?

Н а д я. Да нет. Нас девчата подменили. А мы сюда на помощь. Поваров не хватает, вот мы и кашеварим тут. Завтра вернемся.

Б и к е т о в а. Это я разрешила, Николай Николаевич.

Б у д а н к о в. Ну, тогда ладно, Лида! Сложная у тебя история. Но ты всегда была девушкой волевой. Ты ждала не напрасно! Вот тебе письмо от твоей мамы. Ты искала ее, а она тебя. Она нашла первой.

Лида схватила письмо, отбежала, потом вернулась, крепко расцеловала Буданкова и, не скрывая своих слез, убежала за балок-бочку.

(Фомичу.) Ну, пошли, что ли?

Уходят.

К Колосковой и Бикетовой подходит Москвина. А возле Сидорина работают медики: С к л а й б и Т и х о н о в а. Они облепили его датчиками с массой резинок и шлангов. Он морщится.

С и д о р и н. И надолго эти резинки цепляете? Через полчаса у меня смена. Не снимете — сам сорву!

Т и х о н о в а. Ни в коем случае, товарищ Сидорин!

С к л а й б. Вы сорвете невиданный, уникальный опыт! Этот опыт поможет спасти сотни жизней как в России, так и в Америке!

Т и х о н о в а. Потерпите, дорогой, для международной науки!

С к л а й б. Совсем немножечко! О! Наш опыт на мистере Привалове! Время, коллега! Время снимать датчики!

Они поспешно уходят.

М о с к в и н а. Здравствуй, Оля!

Б и к е т о в а. А, Клава! Ну как ты здесь? Тяжело?

М о с к в и н а. Свыкаюсь. Как мои-то?

Б и к е т о в а. Девочки здоровы. Все к отцу жмутся. А он готов для них на все. А сам тоскует без тебя.

М о с к в и н а. Да, наворочала я дров сгоряча. Он же вроде бы этой, ну как ты давеча говорила? О! Вроде жертвы…

К о л о с к о в а. Твоя он жертва, кикиморка ты моя! Ты глянь на себя!

М о с к в и н а. А что?

К о л о с к о в а. А то! Небось невестилась, так каждый день на танцы, да в новом во всем, да с причесочкой! А вышла — одна забота: тряпки! Перед Митяем своим дома в грязном халате, нечесаная-немытая, да с подоткнутой юбкой. Он пригляделся — попривык! А получил на сутки волю, пригласил гостей, увидел аккуратно одетых женщин, почуял красоту жизни и… дальше этого терпеть в тебе не станет! Ты вот скажи честно, для чего у тебя в доме столько хрусталя? Хоть раз в жизни ты подавала его к столу?

М о с к в и н а. Да ты в своем уме?! Ведь разобьют!

К о л о с к о в а. Вот! Дремучая ты, Кланя!.. Подруга моя… родная! Бросит тебя твой Митяй! Не пожелает он дальше такой непроходимой темноты! Ей-ей, не пожелает! И скандалов твоих не пожелает!

М о с к в и н а. А что ж делать-то? Как? Оль, хоть ты вступись! Скажи!

К о л о с к о в а. Да что ты все от других команды ждешь? Сама-то что?! Ты ведь «в люди» только ходишь прилично одетая. А дома, в полированных шкафах, которые заменили бабкины сундуки, тлеют твои тряпки-обновки, что ты «по блату справила»! А любовь не терпит однообразия и покоя! Смотри вон, как Оля в последнее время изменилась да замолодилась? И губки подкрашены, и глазки у нее блестят! И все в чем-то оригинальном, привлекательном. Отчего это, Кланя?