Аширмурад Мамилиев - Пьесы

Г ю л я л е к. Нет, в руку ударили…

М о в л я м. Выходит, промахнулся я. Ничего, сейчас я добью собаку!

К о н у р д ж а - б а й. Не надо, сынок! Прошу тебя! Он нам еще пригодится… Ты наказал его — хватит. Пойдем. (Жене и дочери.) Перевяжите рану этого мерзавца!

Мовлям и Конурджа-бай уходят. Вслед за ними уходят Огульнияз и Гюлялек.

Вскоре появляются Г ю л я л е к и раненый А х м е д.

Г ю л я л е к. Ахмед-джан, потерпи, брат! Сейчас я приложу бальзам из трав к твоей ране.

А х м е д. Да вознаградит тебя аллах за твое доброе сердце, сестра! Ты ведь знаешь, у меня нет ни родных, ни близких. Умру — меня и не похоронят по-человечески.

Г ю л я л е к. Жить тебе тысячу лет, Ахмед-джан! Вспомни поговорку: раны на теле заживают, а вот в душе нет.

А х м е д. Золотые слова, сестра. Душевные раны остаются навеки. Спасибо тебе, Гюлялек!

Г ю л я л е к (занимается рукой Ахмеда) . Не переживай, Ахмед. До свадьбы заживет. Через неделю сниму повязку.

А х м е д. Все-таки я дал возможность Мереду и Ковшуту скрыться.

Г ю л я л е к (шутливо) . Ты — герой, Ахмед-джан! Ты — наш Кёроглу! Джигит!

З а н а в е с.

По авансцене идут М е р е д и К о в ш у т.

К о в ш у т. Передохнем немного, Меред-джан. Ноги гудят. Который день ходим!

М е р е д. Да, присядем, Ковшут. Мы имеем право. Кое-что нам удалось сделать, братишка. Как ты считаешь? Чабаны округи пойдут за нами, они рвутся выступить против баев. Сколько в простом народе ненависти к ним! Святой ненависти!

Меред и Ковшут садятся на землю.

К о в ш у т. Еще бы! Изо дня в день сосут нашу кровь. И у отцов, и у дедов наших пили!

М е р е д. Теперь осталось самое главное — поднять оружие! Но его у нас пока нет. За оружием надо ехать в город. Трапезников ждет вестей от меня.

К о в ш у т. А что будет потом?

М е р е д. Когда потом?

К о в ш у т. После того, как мы поднимем оружие.

М е р е д. Мы, Ковшут, хотим создать новое общество, в котором будет царить справедливость. Не будет ни баев, ни бедняков. Все люди станут равноправными. А главное — труд перестанет быть принудительным, рабским. От каждого — по способности, каждому — по труду! Этот принцип ляжет в основу нового общества. Мы будем стараться превратить пески Каракумов в плодородные поля, цветущие сады, щедрые пастбища. Туркменская земля хранит в себе много богатств. Она отдаст их нам, людям.

К о в ш у т. Эх, дожить бы до этих дней!

М е р е д. Эти дни не за горами. Мы, Ковшут, приближаем с тобой эти дни, кочуя по пескам от аула к аулу, от колодца к колодцу, от коша к кошу.

К о в ш у т. Уже неделю ходим.

М е р е д. Час настал! Сегодня мы расстанемся с тобой на несколько дней.

К о в ш у т. Разлука — всегда плохо, брат.

М е р е д. Согласен с тобой, Ковшут. В каждой разлуке есть что-то от смерти. Ты должен выполнить важное задание. Поедешь в город, передашь от меня записку Трапезникову: мол, все готово, нужно оружие. Ждем оружие!

К о в ш у т. Не хочется оставлять тебя одного. Опасно сейчас в Каракумах.

М е р е д. Й все-таки тебе надо ехать, Ковшут. Ради нашего большого дела, ради людей, наших земляков, ради всех обездоленных, ради будущего Туркмении!

К о в ш у т. Нельзя ли послать кого-нибудь вместо меня? Подумай, друг.

М е р е д. Нельзя, Ковшут. Дело слишком ответственное. Поехать должен или ты, или я. Я нужен здесь.

К о в ш у т. Боюсь я за тебя, Меред.

М е р е д. Ничего со мной не случится, Ковшут. А ты — в путь. Дойдешь до аула Колтук, там возьмешь коня у Худого Ораза, я с ним уже договорился. Помни, от тебя сейчас зависит успех всего нашего дела. (Достает из кармана лист бумаги, пишет записку, передает Ковшуту.) Трапезникова найдешь в исполкоме.

К о в ш у т. Поехали бы в город вместе, Меред-джан! Не будем разлучаться, прошу тебя!

М е р е д. Нельзя, Ковшут, повторяю. Ради будущего бедняков нашей родины ты выполнишь это задание. (Обнимает Ковшута.) Удачи тебе, друг!

К о в ш у т. Хорошо. Я слетаю в город как птица. Жди меня, Меред-джан! (Уходит.)

М е р е д (вслед ему) . Ну, Трапезников, братишка, ждем твоей помощи!

Открывается занавес. Комната в доме Конурджа-бая.

К о н у р д ж а - б а й сидит на ковре в задумчивости.

Входит О г у л ь н и я з. Конурджа-бай не замечает жену.

К о н у р д ж а - б а й. О аллах! Что же это получается? Что за времена настали? Сын пошел против отца… Опозорил меня на всю округу! И, выходит, теперь я должен своими же руками убить родное дитя?!

О г у л ь н и я з. Отец… (Всхлипывает.)

К о н у р д ж а - б а й (не слышит) . Нет, это не мой сын! Сын не поднимет руку на отца. (Замечает жену.) Что же нам делать, Огульнияз?

Огульнияз молча плачет.

Я с тобой разговариваю! Что, оглохла? Или язык проглотила? Говори, что мне делать? Ты родила этого ублюдка!

О г у л ь н и я з. Ругай меня, бей меня, отец, убей!.. Отведи на мне свою душу, но только…

К о н у р д ж а - б а й. Что «но только»?.. Что «но только»? Говорю, это ты родила такого отступника! Ты!

О г у л ь н и я з. На все воля аллаха, отец.

К о н у р д ж а - б а й. Воля аллаха, воля аллаха! Пойми, глупая баба, аллаху нет дела ни до кого из нас! Если бы аллах исправно делал свою работу там, на небесах, если бы он не был равнодушным, бессердечным слепцом, то здесь, на земле, не царила бы такая неразбериха! Мой сын Меред — мой кровный враг! Как же это так?!

О г у л ь н и я з. Он — наша плоть, отец, пойми!

К о н у р д ж а - б а й. Все, конец! Отныне при мне не произноси его имени!

О г у л ь н и я з. Как скажешь, отец.

К о н у р д ж а - б а й. Какой завтра день, Огульнияз? Кажется, пятница?

О г у л ь н и я з (считает на пальцах) . Да, отец, пятница.

К о н у р д ж а - б а й. Значит, так… Слушай! Завтра, как только взойдет солнце, накиньте на голову дочери Сейитли халат и отведите ее в дом Мовляма. Ты поняла?

О г у л ь н и я з. Отец, как можно вот так, ни с того ни с сего, набросить халат на голову девушки и насильно потащить ее в чужой дом, будто скотину?!

К о н у р д ж а - б а й. Не твоего ума дело!

О г у л ь н и я з. Джерен не любит Мовляма. Она не пойдет к нему в дом. Она будет кричать!

К о н у р д ж а - б а й. Пусть кричит. А ты тащи ее волоком! Волоком тащи! За волосы!

О г у л ь н и я з. О аллах всемогущий, обрати на нас свой взор! Вмешайся в наши грешные дела! Рассуди нас и помоги, господи! (Идет к двери.)

К о н у р д ж а - б а й. Стой, хочу спросить! Как там рана этого раба? Заживает?

О г у л ь н и я з. Заживает, отец, заживает.

К о н у р д ж а - б а й. Пойди скажи ему, пусть придет сюда, он нужен мне.

О г у л ь н и я з. Скажу, отец, передам. (Выходит.)

Конурджа-бай опять погружается в раздумье. Входит А х м е д.

А х м е д. Вы звали меня, хозяин?

К о н у р д ж а - б а й. Да, проходи, Ахмед, садись. Все-таки ты свой человек, Ахмед, близкий нам. Я отругал Мовляма как следует. Он не тронет тебя больше, не бойся.