Дэвид Хэйр - Голубая комната

ДРАМАТУРГ. Даже если это любовь?

АКТРИСА. Как часто человек может любить?

ДРАМАТУРГ. Фриц, например…

АКТРИСА (перебивает). Фриц был особенный. А ты… Ты всего лишь мой каприз. (Улыбается, не обращая внимания на то, что сделала ему больно). Ты все еще слышишь стрекот?

ДРАМАТУРГ. Он не прекращается ни на секунду.

АКТРИСА. Милый, это лягушки.

ДРАМАТУРГ. Вздор. Лягушки квакают.

АКТРИСА. Конечно, квакают.

ДРАМАТУРГ. А это не кваканье. Это стрекот.

АКТРИСА. Какой же ты тупой. Ладно, лягушонок, поцелуй меня.

Они целуются

АКТРИСА. Доволен, лягушонок? (Смеется). Между прочим, ты ничего не сказал, как я играла.

ДРАМАТУРГ. А что я мог сказать? Когда я узнал, что ты попросила замену в четверг, я подумал, что ты спеклась.

АКТРИСА. Я спеклась?! Я была бесподобна.

ДРАМАТУРГ. Даже так?

АКТРИСА. Людей выносили из зала.

ДРАМАТУРГ. На носилках?

АКТРИСА. Бенно сказал, я играла божественно.

ДРАМАТУРГ. Если ты такая божественная и бесподобная, почему не стала играть в четверг?

АКТРИСА. Дурак. Я не стала играть, потому что ужасно скучала по тебе.

ДРАМАТУРГ. Я думал, ты хотела сделать мне пакость.

АКТРИСА. Какой же ты примитивный. У меня был жар, и все из-за тебя.

ДРАМАТУРГ. Не велика ли честь для каприза, чтобы женщину из-за него бросало в жар?

АКТРИСА. Каприз? Да я умираю от любви к тебе. А ты говоришь, каприз!

ДРАМАТУРГ улыбается и заключает ее в объятия.

ДРАМАТУРГ. Ты ведь играла все это время. Признайся.

АКТРИСА. А ты угадай.

В конце сцены мы видим стоящую спиной к нам АКТРИСУ. Она кланяется под аплодисменты невидимых зрителей (только что посмотревших пьесу Шнитцлера «Влюбленный хоровод»). Потом поворачивается лицом к нам. Теперь она в грим-уборной. Здесь старинный шезлонг, стол с едой из китайского ресторана. АКТРИСА уходит в ванную, чтобы переодеться. Нервный стук в дверь. Входит АРИСТОКРАТ, тонкий, изысканный, ему немного за тридцать. Возвращается АКТРИСА .

АКТРИСА. О, мой Бог…

АРИСТОКРАТ. Извини…

АКТРИСА. Это ты.

АРИСТОКРАТ. На служебном входе мне сказали…

АКТРИСА. Пожалуйста, проходи.

АРИСТОКРАТ. Боже, ты совсем не изменилась.

АКТРИСА. Присядь.

Немного нервничая, он присаживается на край шезлонга.

АРИСТОКРАТ. Ты играла…

АКТРИСА. Спасибо.

АРИСТОКРАТ. Божественно.

АКТРИСА. Да, похоже, у меня сегодня был небольшой триумф.

АРИСТОКРАТ. "Небольшой"? Да публика была в истерике.

АКТРИСА. Спасибо за цветы.

Кивает на огромный букет, заметно выделяющийся среди букетов поменьше

АРИСТОКРАТ. Это лишь ничтожная дань. Когда-нибудь ты утонешь в цветах от твоих поклонников.

Несколько секунд она пристально смотрит на него, потом собирает все цветы, кроме его букета, и выбрасывает их за дверь грим-уборной.

АКТРИСА. Так лучше, правда?

Порывисто берет его руку и целует ее.

АКТРИСА. Не волнуйся. Это тебя ни к чему не обязывает.

АРИСТОКРАТ (улыбается). Меня предупреждали, что ты совершенно непредсказуема. Одна сплошная загадка.

АКТРИСА. И уж куда большая загадка, чем Бриджет Клуни.

АРИСТОКРАТ. Согласен. Бриджит вряд ли можно назвать женщиной-загадкой. (Быстро поправляет себя) Впрочем, я не могу сказать, что очень хорошо ее знаю.

АКТРИСА. Так уж и не можешь?

АРИСТОКРАТ. Ты знаешь, сегодня я в первый раз увидел тебя на сцене?

АКТРИСА. Невероятно.

АРИСТОКРАТ. Театр для меня это всегда столько лишних проблем. Машину припарковать невозможно. К тому же, я не люблю ужинать поздно.

АКТРИСА. Поужинать можно и до спектакля.

АРИСТОКРАТ. Ты же знаешь, даже в лучшие времена я не любил ресторанной кухни.

АКТРИСА. А что ты любишь?

АРИСТОКРАТ. Очень интересный вопрос.

АКТРИСА. Ты похож на юного брюзгу.

Она уходит в ванную.

АРИСТОКРАТ. Может, я придаю слишком много значения всяким вещам.

АКТРИСА. Не нужно ничему придавать значения.

АРИСТОКРАТ. Правильно, не нужно. В конечном счете, люди есть люди. Было время, я только и делал, что думал о том, об этом, просто потому что мне было скучно. Особенно, когда жил в поместье у отца. С другой стороны, там, по крайней мере, были лошади.

АКТРИСА выходит из ванной, запахнувшись в халат.

АРИСТОКРАТ. Боже, почему я такой зануда?

АКТРИСА. Ты самый занятный мужчина из всех, кого я знаю.

Он улыбается ей

АРИСТОКРАТ. А ты? Ты любишь людей?

АКТРИСА. Шутишь? Я их на дух не переношу.

АРИСТОКРАТ. Я так и думал.

АКТРИСА. Я все время одна. По сути дела, я отшельница.

АРИСТОКРАТ. Вне всякого сомнения.

АКТРИСА. Я никого не вижу. Никого.

Она садится за гримировальный стол и начинает снимать парик.

АРИСТОКРАТ. Но ты знаменита. Где бы ты ни была, тебе сопутствует слава.

АКТРИСА. Слава? Думаешь, слава приносит счастье? Я тебя умоляю!

АРИСТОКРАТ. Я не говорил, счастье. Счастья не существует. Разве не это утверждает твоя пьеса?

АКТРИСА. Пьеса!

АРИСТОКРАТ. Я смотрел и думал – да, все это правда. Это правдивая пьеса. Когда влюбляешься, чувства кажутся такими подлинными. А потом вдруг все пропадает, не остается ничего.

АКТРИСА. Вечно ты хочешь докопаться до самой сути, Малькольм.

АРИСТОКРАТ. И какое тогда имеет значение, можешь ли ты ни в чем себе не отказывать, как я, например, или живешь подаянием. Живешь ты в большом городе или в каком-нибудь Тимбукту. Я скитаюсь по жизни, но моя жизнь это поиск.

АКТРИСА. Поиск?

АРИСТОКРАТ. Поиск настоящей любви, которая так редко встречается.

Несколько секунд она пристально смотрит на него.

АКТРИСА. А что на этот счет думает мисс Клуни?

АРИСТОКРАТ. При чем здесь Бриджит?

АКТРИСА. Она ведь твоя любовница.

АРИСТОКРАТ. Разве?

АКТРИСА. Об этом пишут газеты.

АРИСТОКРАТ. А мне никто ничего не говорил.

АКТРИСА. О, Малькольм, иди ко мне.

Она смеется и привлекает его к себе.

АКТРИСА. Я знала, что ты был сегодня на спектакле.

АРИСТОКРАТ. Как ты могла знать?

АКТРИСА. Я отыскала тебя среди зрителей. Неужели не почувствовал? Боже, какой ты все-таки робкий, застенчивый…

АРИСТОКРАТ. Я и понятия не имел…

АКТРИСА. Женщины от этого просто сходят с ума. Ты поцелуешь меня, наконец?

Он целует ее.

АКТРИСА. Только представь себе, как все мужчины в зале завидовали бы тебе, если б знали.

АРИСТОКРАТ. Догадываюсь.

АКТРИСА. Каждый раз, когда я выхожу на сцену, я чувствую исходящие от них вибрации, чувствую, как сдерживают они в себе желание вскочить со своих мест, наброситься на меня, и поиметь меня прямо на сцене…

АРИСТОКРАТ. Хочешь правду? Мне страшно. (Приходит в сильное волнение) Попробую объяснить. Мы ведь всегда были откровенны друг с другом. В моей жизни наступил момент, когда я хочу, чтобы все было правильно. И начало всего тоже должно быть правильным. И если быть до конца откровенным, я не хочу, чтобы сейчас что-нибудь начиналось. Большинство женщин сказали бы, какая разница? Но для таких, как мы, разница есть. Потому что мы оба помним, как это было в первый раз. Поэтому, прошу тебя…