Исидор Шток - Пьесы

С к р ы п ч е н к о. Ставку двухлеток с завода привезли. Ну, красавцы, ну, резвачи! А ты небось заждался?

Я. Я здесь всего несколько минут.

С к р ы п ч е н к о. Зря ты, брат, вчера так разволновался.

Я. Да ведь вы меня чуть не пристрелили.

С к р ы п ч е н к о. Что за беда?! Пальнул разок-другой. Да и не в тебя, а в люстру…

Я. Он садится рядом со мной на скамью. (Рассказываю публике.) Вчера получил стипендию за целый месяц. Семнадцать рублей пятьдесят копеек. А так как почти не ел целую неделю, пошел поужинать в ресторан «Прага» и заодно послушать знаменитый хор Охотникова и великую певицу Нюшу — контральто и красавицу. Сижу за колонной, хор заливается, сейчас встанет со стула она, в черном платье, с красным цветком в волосах. Выходит… И вдруг какой-то пьяный нэпман, рябая рожа, лезет на эстраду. В руке пачка денег, тянется к цветку в волосах Нюши. И кричит что-то, деньгами размахивает и хочет ей в декольте червонец засунуть. Тут срывается с места — он сидел рядом, за соседним столиком, — маленький человек в крагах, со стеком в руке и лупит кожаной петлей нэпмана по его рябой роже. Тогда друзья нэпмана, тоже пьяные, вскакивают с мест, бросаются бить человека в крагах. Я, разумеется, тоже бью стулом по голове какого-то нэпмана, что поближе ко мне. Они наседают, начинается свалка… Вдруг человек в крагах вынимает пистолет и стреляет в люстру. Летят осколки, гаснет свет, швейцар свистит, а краги хватают меня за руки, и с криком «По коням! Аллюр три креста» мы бежим по ночному Арбату, забегаем в переулок, оттуда через сквозной двор — на Молчановку… Свистков не слышно, погоня отстала, человек в крагах обнимает меня. «Будем знакомы! Василий Скрыпченко, боец Первой Конной». Мы гуляем по ночной Москве, и он мне: «Ты благородный парень! Не конник случайно? Я тебя чуть не пристрелил, ты уж извини. Приходи завтра в Петровский парк ко дворцу, я тебя поведу к Охотниковым, познакомлю. У них завтра свободный день, а ихний зять… Помнишь, в красной рубашке с серьгой в ухе танцевал? Это мой фронтовой дружок». И вот я здесь, и он здесь — Вася Скрыпченко. Знакомьтесь.

С к р ы п ч е н к о. Знаешь, почему я вчера побежал? Они бы у меня пистолет отняли. А пистолет знаешь какой? Именной. Подарок от самого Семена.

Я. Какого Семена?

С к р ы п ч е н к о. Буденного! Других Семенов нет! Деньги бы за люстру потребовали. А где взять? Давно эту сволочь надо рубать клинками, вешать, давить!

Я. Кого?

С к р ы п ч е н к о. Нэпманов! Обрадовались, что им новую экономическую политику объявили, выползли из всех щелей, червонцами размахивают, на эстраду лезут, у-у гады! Ну что ж, даешь лапу?

Я (пожимая ему руку) . Очень рад.

С к р ы п ч е н к о. Ты меня по-простому можешь — Василий Иванович, или еще проще — Вася. Фамилия мне — Скрыпченко. А ты студент?

Я. Артист. Еще не совсем, собираюсь. Пока юниор. Это сокращенно. А в целом — юный исполнитель ответственных ролей.

С к р ы п ч е н к о. И какие же ты ответственные исполняешь?

Я. Прохожих, солдат, рабочих, крестьян. А в странах капитализма — негров, полицейских, забастовщиков, лакеев, революционеров.

С к р ы п ч е н к о. Получается?

Я. Пока не очень.

С к р ы п ч е н к о. Где ночуешь?

Я. Где придется. В ложах, у двоюродного дяди…

С к р ы п ч е н к о (в раздумье) . Артист из тебя не получается, ночевать негде… Я б тебя к себе на конюшню взял, да у нас и так полно: наездники, конюхи, подсобники. Ну да ладно, пойдем, познакомлю с хорошими людьми. По коням! Учебным шагом арш! В затылок строиться! На хвост последней лошади равняйсь! Правое плечо вперед!

Я. И вот мы идем с Васей по Петровскому парку. За спиной остаются Петровский дворец, Дворцовая аллея, забор, где свалены доски и кирпичи, — говорят, будут строить спортивный стадион… Между деревьями ютятся фанерные балаганы, рубленые домики, ларьки… Это окраина Москвы, до центра можно добраться на трамвае, или на извозчике, или на только что пущенном по Масловке автобусе «Лейланд». Здесь полно людей, тут и мастерские, и фабрики, и рестораны: «Аполло», Скалкина, «Эльдорадо». Несутся звуки «Кирпичиков» — самой модной песенки. Вот и Пневая улица, дальше Старое Зыково… Сколько раз я проходил здесь, мимо этого домика, и не знал, что именно тут проживают Охотниковы.

Покосившаяся калитка, деревянные ступени, крыльцо, сиреневые кусты и яркий электрический свет в окнах одноэтажного домика.

Мы с Васей Скрыпченко звоним в электрический звонок у двери. Дверь распахивается.

Низкая и широкая комната, именуемая залой. В центре длинный стол, покрытый белой скатертью, на которой кипящий самовар с цветастым чайником на конфорке, блюда со студнем, пирогами, жареными курами, ветчиной, баранками, конфетами. На почетном месте, рядом с А н н о й Н и к о л а е в н о й, хозяйкой дома, сидит ее свекор девяносточетырехлетний П а п у. Он плохо видит и еще хуже слышит, но активно участвует в беседе, громче всех смеется, вставляет свои замечания. По другую сторону, рядом с Анной, — муж ее Н и к о л а й О с и п о в и ч О х о т н и к о в, дирижер и гитарист. Ему шестьдесят пять лет, у него густая седая шевелюра, гетманские усы, большие руки музыканта. Он нежно смотрит на свою супругу, на отца, на двадцатилетнюю дочь С о н ю, которая очень хороша, застенчива и чем-то весьма встревожена. Изредка она посматривает на своего мужа двадцатичетырехлетнего И з у м р у д а, горячего красивого парня с серьгой в левом ухе, в красной косоворотке, плисовой жилетке, в бархатных шароварах и лаковых сапожках. У задней стенки, под распятой на стене медвежьей шкурой, стоит колыбелька, в которой спит двухлетняя дочка Сони и Изумруда. На маленьком столике, возле большого стола, дореволюционный граммофон, из которого несется голос Анны Охотниковой, поющей старинную песню «Лучина». Атмосферу довольства и уюта нарушает крик Скрыпченко.

С к р ы п ч е н к о. Смирно! Конармейский привет! Вольно! Огладить коней!

И все на него, как по команде: «Тшшш!»

(Смутился, замолк, взял под козырек.) Прошу прощения! (И показывая на меня.) Юниор.

Охотников молча указывает нам места за столом, мы садимся и ждем, когда окончится песня. Она кончается.

О х о т н и к о в. Милости просим. Чаю? Пива? Водки?

С к р ы п ч е н к о. Чаю!

Я (глядя влюбленными глазами на Анну Николаевну) . Это пели вы?

А н н а. Восемь лет назад фирма «Пате» записала меня. Хорошо?

Я. Восхитительно!

П а п у (к Скрыпченко) . Как жизнь идет, Вася?

С к р ы п ч е н к о. Аллюр три креста. Вчера нэпманов били.

П а п у. А у нас ни рысью, ни галопом, шагом. И то в обратную сторону.

О х о т н и к о в (вглядываясь в меня) . Где-то я вас, молодой человек, видел.

С к р ы п ч е н к о. Вчера! Это ж тот отчаянный парень, который первый врубился в боевые порядки врага, топтал копытами, рубил, стрелял…