Исидор Шток - Пьесы

Ч е м е з о в. Да, я… Хорошо. Катер на Ленинград?.. Позвоните тогда. Материалы комиссии мне на квартиру… Да вот хотя бы с капитаном Бондарем… Добро. (Кладет трубку. Входит в столовую. Анне Петровне.) Сейчас я чайник поставлю. Ты, наверно, еще не обедала, Аня?

А н н а П е т р о в н а. Не нужно, скоро придет Тата, мы с ней похозяйничаем.

Ч е м е з о в. Тогда я оставлю вас. Ненадолго. У меня срочная работа. Можно?

А н н а П е т р о в н а. Конечно, Володя. Иди занимайся. Мы тут посидим.

Ч е м е з о в уходит в кабинет.

А н н а П е т р о в н а. Давеча на площади проходил матрос, я думала — ты. Окликнула. Он сказал, что я ошиблась.

С е р г е й. Это был я.

А н н а П е т р о в н а. Я так и думала. Почему же ты испугался? Думал, я плакать буду, боялся себя растревожить. Ты не бойся, у меня уж, наверное, совсем слез не осталось. (Смотрит на него.) Худой ты. Кажется, даже немного вырос, вытянулся. Ну, расскажи мне о себе. Расскажи о Валерии. Не бойся. Рассказывай. Сперва о Валерике. Он мне писал, что познакомился с девушкой. Кто она? Он очень скупо написал, стеснялся, наверно.

С е р г е й. Кассирша в гарнизонном клубе. Он немножко был в нее влюблен, не очень, но все-таки… Он ведь прекрасно танцевал. Я ему завидовал. Где он научился?.. Просто лучше всех! Вот когда был День Военно-Морского Флота, мы стояли у окошечка кассы и все уговаривали ее поскорее распродать билеты и пойти с нами. Если бы у нас были деньги, мы бы их сами все раскупили. Может, вы видели, блондинка такая? Алевтина зовут. Она один танец со мной протанцевала, а потом все с Валеркой. Они очень подходили друг к другу. Вот танцевали они, танцевали…

Пока он говорит, свет в комнате меркнет… Дальше во время кинокадра слышится голос Сергея.

Бал в матросском клубе. Мелькают тени кружащихся в вальсе пар. Танцуют матросы и девушки. Играет оркестр. Вечернее небо. В зеленом парке парочки на скамейках. Тихая, отдаленная музыка.

Г о л о с С е р г е я. Я их никак не мог найти, потерял… Побежал на Якорную площадь. Но и там их не было. Они сидели в парке на скамейке. Не знаю, что они там делали, но думаю, что без поцелуя не обошлось. Я наконец их нашел, но им было здорово не до меня. Он читал ей стихи.

Г о л о с А н н ы П е т р о в н ы. Какие же он читал ей стихи, ты не запомнил, Сережа?

Г о л о с С е р г е я.

А н н а П е т р о в н а. Откуда он знал эти стихи?

С е р г е й. Это была маленькая бумажка, которую Тата нашла в старом кителе Владимира Борисовича. Они были написаны его рукой. Я заучил их и рассказал Валерику. А он списал их в свою тетрадь. Нет, он не выдавал за свои, он только намекнул ей, что автор неизвестен. А уж что она подумала, я не знаю.

А н н а П е т р о в н а. Я найду Алевтину, приглашу ее приехать ко мне погостить. Надо только, чтобы ваши отпуска совпали. И всех друзей Валерика я приглашу к себе, когда они будут переходить на гражданскую жизнь или просто в отпуск, — вот и будет у них дом на перекрестке. У тебя есть штатский костюм?

С е р г е й. Один есть, серый такой.

А н н а П е т р о в н а. У Валерика есть еще синий. И пальто габардиновое. Тебе подойдет, надо будет только немного рукава выпустить. (Встает, подходит к двери кабинета, где занимается Чемезов, плотно закрывает дверь, возвращается к Сергею.) Я прочла твое письмо к Татьяне. Она дала мне. Я не хотела читать, но Татьяна заставила. Как мне было стыдно за тебя.

С е р г е й. Писал, что думал.

А н н а П е т р о в н а. Вот мне и было стыдно, что ты так думал.

С е р г е й. При чем здесь вы?

А н н а П е т р о в н а. При том, что я мать. У меня нет больше сына, но я мать. И ты отвечай мне, как матери. Писал, что думал? О ком думал?

С е р г е й. О себе, конечно.

А н н а П е т р о в н а. А Валерий думал о тебе. Обо мне, о Татьяне, о товарищах. До последней своей секунды он думал не о себе. Я, может быть, с тобой сурово говорю, но я имею на это право. Ты теперь мой сын, и я могу с тобой говорить так, как никто не может. Отвечай.

С е р г е й. Я не могу быть вашим сыном, потому что я убийца вашего сына. Я и никто больше. Час, один час мне нужен был для счастья — и вот он, этот час. Я опоздал на лодку на целый час, и они ушли без меня. Вы ведь не знаете, вы ничего не знаете!

А н н а П е т р о в н а. Конечно, я не старший матрос, но многое я знаю лучше тебя.

С е р г е й. На посту погружения и всплытия был Валерий, он стоял там и раньше, но вместе со мной. Теперь он был один. Лодка погрузилась и не всплыла. Он растерялся, забыл все, чему его учили, прошло мгновение — и было поздно. Вот цена этого часа. Как же я могу жить после этого и называть вас матерью?

А н н а П е т р о в н а. Я не была на лодке, но я знаю, что это неправда. Валерий делал все, что нужно, не хуже тебя и не хуже любого другого. Иначе и быть не могло.

С е р г е й. Я говорил с одним инженером…

А н н а П е т р о в н а. Если бы все инженеры всего мира сказали, что тут есть невольная вина Валерия, я и тогда не поверила бы им. Валерий выполнил свой долг, я это знаю. Никто не был в эти дни так близок к смерти, как я. И только вера в вас, моих сыновей, оставила меня в живых. Поверь и ты в это, Валерик… Разве я назвала тебя Валерик? Прости, я хотела сказать — Сережа…

Звонят столовые часы, и одновременно — нетерпеливые резкие звонки у входной двери. Из кабинета выходит Ч е м е з о в. Он в парадном мундире со всеми орденами. Открывает дверь. Входит нагруженная свертками с продуктами, бутылками с молоком Т а т а. Она смотрит на отца, на Сергея, на Анну Петровну, подходит к столу, кладет покупки.

Т а т а. Здесь яйца, осторожнее! Сыр, консервы, масло, сахар.. А это молоко, его надо вскипятить. (Возвращается в прихожую. Снимает мокрый платок, встряхивает его и начинает хозяйничать.) Хлеб — в буфет, вот это — в холодильник… (Отцу.) Ты должен обещать, что каждое утро обязательно будешь пить чай или кофе, слышишь?

Ч е м е з о в. Слышу.

Т а т а. Катер отходит через час. Подумать только, Анна Петровна, ночью мы уже будем с вами в Ленинграде. Вы у меня останетесь ночевать. А завтра как раз воскресенье, придут подруги… А где Бондарь? Его еще нет? Он собирался вместе с нами ехать. Вы уложились уже, Анна Петровна?

А н н а П е т р о в н а. Да, я готова.

С е р г е й. Разрешите мне, товарищ контр-адмирал… У меня в двадцать один комсомольское собрание…