Исидор Шток - Драмы

Молчание.

В и к а. Садитесь сюда к камину, бургомистр… Пусть девочки уходят… Мы будем с вами ждать…

Верф садится в кресло у потухшего камина.

Долгая пауза.

Я слышу, как птица бьется о стекло…

М а г д а. Голубь!.. Это мой белый голубь с красным хохолком! (Открывает окно.)

В комнату влетает голубь и садится к Магде на плечо. Магда берет голубя в руки и замечает на лапке кольцо. Снимает кольцо, там записка.

Это мне. «Магде Верф. Я украл у Ламме лодку, взломал пороховой погреб и гребу к Ланд-Шейдину… Через несколько минут испанская крепость взовьется к облакам, а вместе с ней и я… Вспоминай меня, Магда… Ван Верф сказал, что я должен очистить свое имя, защищая Лейден… Я умираю за Лейден и за тебя, Магда… Если Лейдену скажут, что я изменник, — не верь. Если Лейдену скажут, что Оранский не в силах спасти его, — не верь. Если от его имени будут писать письма о том, что надо бежать из города, а город сдать, — не верь…»

Н е л е. Смотри, Магда!.. На окне распустился тюльпан. Он совсем оранжевый!

В е р ф. Мы никуда не пойдем из этих стен… Мы будем ждать тебя, Вилли Оранский… Мы будем ждать…

Темнеет. Ветер воет в трубе. Льет дождь за окном. Люди у камина неподвижны. Бьют часы. И снова тишина. Темно. Молния за окном прорезает тьму. И снова дождь, и ветер в каминной трубе.

Ты здесь, Магда?

М а г д а. Здесь, отец…

В е р ф. А ты, Неле?

Н е л е. Здесь, отец…

В е р ф. А ты, Вика?

Молчание.

Н е л е. Ее нет больше с нами.

Так проходит несколько секунд… А может быть, прошло несколько дней… Бьют часы. Неподвижны люди у камина… Живы ли они?.. Взрыв ветра за окном, и тонкий скрип флюгеров на крышах. Дальняя музыка. Может быть, это только кажется… Или ветер распелся в камине… Взрыв, и звонкий мальчишеский крик: «Гёзы!»

В е р ф (тихо) . Гёзы?

М а г д а. Это нам послышалось, отец… Мы просто умираем и видим наш предсмертный сон…

Н е л е (подходит к окну) . Нет… Это гёзы… Я слышу их песню… Я вижу оранжевый парус вдали.

Песня ближе. За окном снова молния и отчаянный крик: «Гёзы!»

М а г д а (у окна) . Все флюгера повернулись на вест! Дует западный ветер. Плывут гёзы… Выйди на балкон, отец. Внизу весь город… Они приветствуют гёзов… Они бегут им навстречу… Они ломают городские ворота… Дует западный ветер, и океан подходит к самым стенам Лейдена… Вот и первый корабль плывет по каналу… На нем написано: «Дельфтский ковчег». Все бегут к нему. Женщины поднимают своих детей к палубе корабля… Дети подбегают к матросам… А один, смотри, отец, рыжий мальчишка обнимает за ноги огромного капитана… А с корабля летят хлебы, плоды… Гимн Лейдена… Ты слышишь, отец, они поют гимн Лейдена…

За окном раздаются первые слова гимна. Затем все неожиданно смолкает.

В е р ф. Почему смолк гимн? Почему они замолчали?

М а г д а. Они плачут…

В е р ф (выходит на балкон) . Здравствуй, Оранский! Лейден долго ждал тебя…

И снова с еще большей силой гимн за окном.

Верф на балконе. Магда и Неле у окна.

М а г д а. Не видишь ты среди них Петера?

Н е л е. Нет… Но я вижу корабль с оранжевым парусом. На палубе стоит Тиль.

М а г д а. Что ты, Неле… Ведь Тиль убит.

Н е л е. Убит? Тиль — сердце и дух нашей родины! Разве можно убить сердце народа? Можно грабить и жечь, можно насиловать людей и топтать их землю, но сердце народа нельзя растоптать. Тиль жив! Вот он, юный и прекрасный, стоит на палубе корабля, и горит за его спиной оранжевый парус… Слышишь песню его?

Н е л е. Тиль! Ты слышишь меня, Тиль Уленшпигель?

З а н а в е с.

1942

Н и к о л а й Г а с т е л л о.

В и к т о р С т е п а н е н к о.

С е р г е й Г а р и н.

П а в е л Г и р я в ы й — бортмеханик.

А н н а.

В и т я — сын Николая и Анны.

М о р о з о в — командир полка.

Ф а и н а.

Ч к а л о в.

М а л ь ч и к (в эпилоге).

В е с т о в о й.

Глубокое синее небо. Бегут облака, закрывая звезды… Отдаленный рокот моторов и далекие голоса. Будто несутся они к нам через тысячи километров, через годы, через века.

— Всем самолетам лечь на обратный курс. Всем самолетам лечь на обратный путь. Всем экипажам возвращаться домой. Гастелло, Гастелло. Почему не отзываетесь? Гастелло, не слышу вас. Гастелло! Гастелло! Бондарчук, Сергеев, Лаптев, Гринштейн, Сокольский, Степаненко — вас слышу. Гастелло, Гастелло, Гастелло — почему не отзываетесь? Гастелло! Гастелло! Гастелло! Я — Земля, перехожу на прием. Я — Земля, прием, прием, прием…

Освещается кабина пилота. Лицо Г а с т е л л о, озаренное пламенем пожара.

Н и к о л а й. Я вас слышу. Я Гастелло, я Гастелло, я Гастелло. Слышу вас хорошо. Я Гастелло. Штурман убит. Бортмеханик убит. В машине я один. Бомбы сброшены точно по цели. Сбит один «Мессершмитт». Патронов больше нет. На земле скопление танков и автомашин противника. Они заряжаются у бензоцистерн. Зениткой у меня пробит правый бак, самолет горит, дотянуть не смогу… Машина летит вниз. Мы будем сражаться с врагом жизнью своей, а если жизни не хватит, будем сражаться смертью своей… Кто это сказал? Это сказал Гарин… Когда он это сказал? Надо вспомнить… Надо все вспомнить…

Темнота.