Думитру Попеску - «Фаянсовый гном из летнего сада» и другие пьесы

И о н. Ты безбожно врешь, малышка… Никого ты не любила, Сильвия! Вот что ужасно!

С и л ь в и я. Это тебе кажется, что я не любила…

И о н. По-настоящему — нет. У тебя бы остались светлые воспоминания, надежды. А ты ни во что не веришь, и это значит, что ты никого никогда не любила… Ты ошибалась, Сильвия… И Петру ты тоже не любила. Он тебе нравился. А когда все случилось, ты убедила себя, что любила его, чтобы оправдать себя в собственных глазах.

С и л ь в и я. Как же ты меня любишь, Ион, если ревнуешь к Петру!

И о н. К мертвым не ревнуют.

Звонок. Ион в бешенстве открывает дверь.

Пожалуйста, стоит только заговорить о мертвецах, а они уж тут как тут… Добрый вечер, покойничек. Милости прошу…

Входит какой-то тип.

Сильвия, позволь представить тебе мертвеца…

С и л ь в и я. Что за шутки?

И о н. Какие там шутки! Сей покойник — мой отец. Что случилось, папа? Ты явился. Разве настало время призраков?

О т е ц. Добрый вечер… Вы — Сильвия. (Протягивает ей руку. К Иону.) Я был у твоей хозяйки. Тебя там не оказалось…

И о н. Раз я здесь — значит, там меня нет.

О т е ц. Я встретил твоего приятеля — Петру звать. Он мне дал адрес. Ты женился?

И о н. Сильвия, взгляни на этого человека! Всю жизнь он колотил меня, а сейчас приходит и задает вопросы. Дорогой папочка, не сердись, но отвечать тебе я не собираюсь. Это мое дело… Садись.

Отец усаживается.

Здорово тебя разнесло!

О т е ц. Я был еще толще, но простудился, заболел гриппом…

И о н. Ты толстый и красный.

О т е ц. Я был еще краснее.

И о н. Но заболел гриппом… Пустяки! Ты такой толстый, что воротничок рубашки у тебя вот-вот лопнет…

О т е ц (смеется) . Ничего, ты тоже растолстеешь.

И о н. Избави бог!

О т е ц. После женитьбы всегда заплываешь жиром, и тогда мысли твои не разбегаются в разные стороны… Почему ты не написал мне, что женишься?

И о н. А когда я вернулся из тюрьмы, ты спросил, есть ли у меня что надеть? Или что я собираюсь делать? Ни о чем ты меня не спросил.

О т е ц (похлопывает его по плечу) . Мы же одной крови, сынок…

И о н. Думаешь?

О т е ц. Ты похож на меня, такой же неуживчивый…

И о н. Ошибаешься, отец. Я не шью себе рубашки с тесными воротничками, не стараюсь выглядеть толще, чем я есть на самом деле… Сильвия, взгляни на воротничок его рубашки! Он ему мал, вот-вот отлетят пуговицы… Думаешь, отец такой толстый? Отнюдь. Он специально шьет себе рубашки меньшего размера, чтобы шея вываливалась из воротничка, тогда люди подумают: раз толстый, значит, благополучный…

О т е ц (смеется, к Сильвии) . А славная у меня невестка… У тебя красивая жена, Ион…

И о н. Когда я вернулся во второй раз, он опять не спросил меня, что я собираюсь делать. Заявил, что уезжает в Пэушу, обмениваться опытом!

О т е ц. Правильно. Обменивался опытом по выращиванию молодняка. Я со скотиной работаю…

И о н. Ты уехал, чтобы избавиться от меня. Я тебе мешал. Ты меня стыдился. И решил уехать подальше от сына.

О т е ц. Я? Ну зачем так, дорогой…

И о н. Хватит врать. Николае все мне рассказал. Брат вырос, он уже большой…

О т е ц. Большой врун.

И о н. Он взрослый… Когда я вернулся из кутузки, я не сразу его узнал — так он вымахал… Знаешь, почему я из дому убежал? Ты меня бил. Помнишь, папа?

О т е ц. А как не бить. Это святое дело. Покажи мне хоть одного отца, который не лупит свое дите и не ест его поедом.

И о н (Сильвии) . Он бил меня, хотел выжить из дому. Стегал веревкой и всегда находил для этого причину. Хватит, отец. Со мной ты расквитался, папочка. А сейчас сматывайся. Мы уже повидались — катись! Я готов видеться с тобой, как с любым другим человеком, но обязательств по отношению к тебе у меня нет… В том числе и денежных.

О т е ц. Кружку воды ты можешь мне подать? Невестушка, пить хочется…

С и л ь в и я (приносит кружку с водой) . Пожалуйста.

И о н. Сильвия, понимаешь, я сам во всем виноват. Я всегда молчал, никому ничего не рассказывал. Об отце, например, о его побоях. Стоял опустив голову и молчал. Он бил меня чем попало. Этот человек, который выглядит таким добреньким, нещадно лупил меня. Когда мама заболела, он бросил ее: не выносил чужих страданий, не терпел чужой боли. Его это раздражало. Когда мама умерла, он успокоился. Даже выпил на радостях. В глазах села он не был больше грешником. Теперь он мог спокойно жить со своей новой женой… Он пил на радостях, а люди думали, что с горя, и он благосклонно позволял им так думать. Врал как свинья. Он был не стар и хотел радоваться жизни… Меня он не собирался больше ничему учить — зачем деньги тратить? У него уже был другой ребенок и другие планы. Я ему мешал. И за это он бил меня смертным боем…

С и л ь в и я. А почему ты ничего не рассказывал?

И о н. Кому?

С и л ь в и я. Родственникам, людям…

И о н. Кто бы мне поверил: они видели, как он иногда покупал мне конфеты в лавке… А если бы поверили и призвали бы его к порядку, жить-то я все равно должен был с ним… Я чувствовал себя цыпленком, запертым в курятнике… Однажды я осмелился что-то произнести — и такую трепку получил, что три дня провалялся в постели, а потом целый месяц в левом ухе у меня словно шмель жужжал… И я никому не сказал, промолчал…

С и л ь в и я. Почему? Почему?

И о н. Боялся, что он меня убьет!

С и л ь в и я. Это невозможно.

И о н. Я понимал, что он хочет от меня избавиться… А мне некуда было деваться. Я был слишком мал, слишком мал! Я был маленьким и совсем не храбрым. И ждал, пока вырасту… Потом убежал, работал помощником у завскладом, пока меня не обворовали. Я опять ничего не сказал… Они знали, что я в бегах, и специально поставили на это место, чтобы воровать за моей спиной. А я представить себе не мог, что, пользуясь моей глупостью, тем, что я еще почти ребенок, они облапошивают меня… Можно ли обманывать ребенка, Сильвия? Я не верил в это, но вот однажды завскладом, подмигнув, похлопал меня по плечу и сообщил, что у меня недостача. Это означало: шуруй дальше, но по-тихому! И я смылся — не хотел, чтобы меня посадили. Я пустился в бега по стране. И научился кусаться, как собака, колоться, как еж… За мной гонялись, как за зайцем, а я стал злым псом с колючками ежа. Так обозвал меня отец, когда я вернулся, и этого я тоже не забуду… Так ты сказал, отец?

О т е ц. Я не помню.

И о н. Говори громче — я глуховат…

О т е ц. Не помню, ничего подобного я не говорил!

И о н. Еще бы, где тебе помнить… Ты и маму не помнишь. Знаешь, почему она заболела? От твоих побоев, молоко тут ни при чем… Ты растоптал ее ногами…

О т е ц. Неправда. У тебя есть свидетели?

И о н. Свидетели? Подковы на твоих сапогах… У тебя были сапожищи с подковами — помнишь?

О т е ц. Могу ли я помнить все сапоги, какие носил…

И о н. Зато я помню. Ты долго еще их носил после смерти мамы… Вот… (Протягивает ему подковы.) Можешь пощупать! Когда ты умрешь, я положу их в изголовье.