Жан Расин - Трагедии

Ты мысли Рима сведай.

Зачем? Ведь он молчит! Его примеру следуй.

Итак, Нерон себя неволить перестал.

Внимать твоим речам Нерон уже устал.

Возможно ль римлянам тобой не восхищаться!

А это как хотят — довольно, что страшатся.

Я знаю Юнию и думаю, что ей
Ты, маску сбросивший, не сделался милей!

Искусством нравиться, быть может, не владею,
Зато искусно мстить сопернику умею.

Любой опасности пойду спокойно встречь.
Я одного боюсь: ее вражду навлечь.

А лучше было бы навлечь без промедленья.

Нет, быть ей по́ сердцу — другого нет стремленья!

Она клялась тебе — ты мил ей навсегда.

Я, слава небесам, не потерял стыда
И всем ее словам почтительно внимаю,
И слежкой низменной ей уст не замыкаю.

Теперь я понял все. Эй, стража!

Он твой брат!
Не будь безжалостен! И в чем он виноват?
В незрячей ревности? Но, господин, подумай
О горестях его, о юности угрюмой.
Я для него умру, с твоих исчезну глаз,
И пусть соединит приязнь обоих вас!
Не будет ни вражды, ни дум о черной мести.
Я посвящу себя навек богине Весте,
Ничье спокойствие не буду возмущать...
Дозволь мне лишь богам отныне докучать!

Давно ль ты приняла решение такое?
Ведите госпожу назад, в ее покои.
Британика к сестре немедля отвести.

Как способом таким любви не обрести!

Дай буре пронестись, не спорь, Британик, с нею.

Обоих увести. Я приказал. Быстрее!

Что это?

Их любовь я лишь сильней разжег,
Но знаю, знаю, кто свиданию помог!
Вот объяснение приходу Агриппины:
Лился поток речей, запутанный и длинный,
И не было ему предела и конца...
Где Агриппина, Бурр? Из этого дворца
Ее не выпускать, приставить к ней охрану.
Ступай же. Я сказал и повторять не стану.

Но, мать не выслушав, как...

Прикуси язык.
В твой тайный замысел еще я не проник,
Но, смея в спор вступать с желаньями Нерона,
Ты на его пути докучная препона.
Моею матерью займись, дабы другой
Не занялся сейчас и ею, и тобой.

Сам цезарь, госпожа, с тобою хочет встречи.
Все объясни ему в прямой, сердечной речи.
Должно быть, здесь тебя он держит до сих пор,
Чтоб неспеша вести спокойный разговор.
Но, как бы ни было, совет дерзну подать я:
Обиды позабудь, открой ему объятья,
Пусть гневные слова не льются через край.
Оправдывай себя, его не обвиняй.
Я знаю, он — твой сын, во всем — твое творенье,
Но лишь его приказ и благоусмотренье
Двор примет, как закон. Он — цезарь наш и твой,
Пусть даже власть дана ему твоей рукой.
С тобою он суров — вокруг тебя пустыня;
Он нежен, милостив — и ты для всех святыня:
Они тебе кадят, но думают о нем.
А вот и цезарь.

Нас оставь теперь вдвоем.

Поближе сядь, Нерон. Все говорят, что надо
Мне оправдать себя. Вот только в чем? Я рада
Развить перед тобой моих злодейств клубок,
Чтоб с основанием меня судить ты мог.
Да, император ты. Но нет числа препонам,
Стоявшим некогда между тобой и троном.
Мой род, моих отцов и чтил, и помнил Рим —
Что из того, Нерон? Ты не наследник им.
Но мать Британика нашла конец кровавый.
На ложе брачное властителя державы
Рвались красавицы любой ценой взойти
И к сердцу Клавдия старались путь найти
Через былых рабов. Я тоже домогалась,
Чтоб сыну моему в грядущем власть досталась.
Гордыню растоптав — сильна гордыня в нас! —
К Палласу я пошла, и мне помог Паллас.
Мы с Клавдием в родстве, он дядя мне по крови:
Я ластилась к нему, точила яд любови
В спокойную приязнь, но медлил, медлил он,
Кровосмесительным союзом устрашен.
Подкупленный сенат смягчил закон старинный [100]
И Клавдия привел на ложе Агриппины.
Колени преклонил передо мной весь Рим,
Но был тот выигрыш моим, а не твоим.
Готовя трон тебе, я рук не покладала,
И вот Октавия твоей женою стала.
Силан ее любил. Он смерть к себе призвал —
На свадебный твой пир кровавый отблеск пал.
Путь к цели я прошла всего наполовину:
Кто зятя предпочтет единственному сыну?
Паллас и тут помог: улещивал, молил,
И Клавдий наконец тебя усыновил,
И ты — хвала богам! — стал с этих пор Нероном
И, волей цезаря, наследником законным.
Припомнив прошлое, все поняли тогда
Заветный замысел, что зрел во мне года.
Судьбу Британика немедля угадали
Друзья его отца и гневались, роптали,
Но я посулами закрыла рот одним,
А тем, кто был строптив, пришлось покинуть Рим:
Пеняла Клавдию на них и ночь, и день я,
И удалил он всех, кто, преисполнен рвенья,
Свой жребий навсегда с Британиком связав,
Мог на защиту встать его законных прав.
Но мало этого: к нему мои клевреты
В доверие вошли, он слушал их советы;
Тебе ж в наставники, напротив, я дала
Людей, которых Рим хвалил за их дела.
Пронырство льстивое меня не обольщало,
Из ссылки, из когорт я лучших возвращала,
И Бурр с Сенекою, что, не жалея сил,
Чернят меня... Но Рим высоко их ценил-
Под именем твоим я всех благотворила,
Богатства Клавдия в ту пору рассорила,
Подаркам, празднествам я потеряла счет,
Но были куплены и войско, и народ.
Они Германика к тому же не забыли
И моего отца в тебе, Нерон, любили.
Дни Клавдия меж тем шли быстро под уклон,
Смерть близилась, и тут прозрел внезапно он,
И понял наконец, что сына обездолил,
Наследия лишил и трон отнять позволил,
И стал взывать к друзьям, но предали друзья:
Любимцев, стражу, двор — всех подкупила я.
Он звал Британика в тревоге запоздалой,
Но ложе смертное от всех я ограждала
В заботе будто бы великой... Он угас,
Но не был сын к отцу допущен в этот час.
Шла обо мне молва, позорила, корила.
Смерть императора от города я скрыла,
Казалось, все идет, как прежде, и пока
Нерону присягнуть Бурр призывал войска
И я тебя тайком вела к подножью трона,
Обманутый народ молился умиленно
О здравии того, кто был остылый прах,
И жертвенная кровь лилась на алтарях [101].
Когда же наконец все войско присягнуло
И после стольких бурь спокойно я вздохнула,
Двойною вестью Рим был сразу оглушен:
Нет больше Клавдия, а цезарь ты, Нерон.
Вот преступления, в которых виновата.
Других за мною нет. И вот твоя отплата!
Сперва ты нежен был, вкушая сладкий плод
Моих бессонных дум, усилий и забот;
Полгода не прошло — и где же благодарность?
Ты отстранил меня. Кругом — одна коварность.
Твои наставники, признательность презрев,
Усиливают рознь и распаляют гнев,
И топчут, топчут все, чему учили сами.
Ты окружил себя беспутными юнцами:
Отон [102], Сенецион [103]и мало ли других
Твоим порокам льстят и взращивают их.
В любви уязвлена и в гордости задета,
Я объяснения просила и ответа,
Но мне ответом был град ранящих обид:
Так благодетелю неблагодарный мстит.
Женить Британика на Юнии хотела —
Довольны были все, и сладилось бы дело,
Но, силою в ночи к тебе приведена,
Вдруг вожделенною становится она.
Октавии развод, Октавия постыла,
А я своей рукой вам ложе постелила!
Стал узником твой брат, изгнанником — Паллас,
Теперь угодник Бурр, исполнив твой приказ,
Меня — меня! — лишил свободы дерзновенно!
Тебе пристало бы униженно, смиренно
Просить прощения у матери своей,
А ты, Нерон, велишь оправдываться ей!