Лев Митрофанов - Суд матери

Былинин задержался.

В добрый вам час!

З а т е м н е н и е.

В таком же срубе — видимо, типовом в этих условиях — комната Звездина. Свежеоструганные бревенчатые стены, казенная мебель: стол, кровать-диван, стулья, радиола с приемником.

Здесь Т а м а р а и Л ю д а, они производят уборку.

Т а м а р а. Верите, когда вошла в его комнату, села на стул, представила себе, как он здесь живет иногда один, да как зареву…

Л ю д а. Ой, взгляните только, что у него под диваном! (Достает обломок какого-то весла, старый спасательный пояс, наконечник гарпуна, сигнальные флажки.)

Т а м а р а. Сувениры: уходит с одного корабля на другой, вот и берет что-нибудь с собой на память. У нас в Ленинграде квартира стала похожа на склад вещей, забытых… сумасшедшими. И попробуй что-нибудь выбрось!

Л ю д а. Все, полы вымыты!

Т а м а р а. Спасибо вам, Людочка, я бы и одна управилась: все равно делать нечего — самолеты из-за непогоды на Большую землю не летают.

Л ю д а. Посмотрите, а это что?

Т а м а р а. Его дневник! (Раскрыла, читает.) «Все проблемы, казавшиеся на берегу неразрешенными, в открытом океане представлялись смешными и надуманными. Здесь реальной действительностью были лишь силы природы…» «За что любят море? За то, что в нем, как в музыке, находят то, что не сбылось…» (Закрыла.) Тур Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики».

Пауза.

Л ю д а. Любите вы своего мужа. Без памяти. Нет, все мы, бабы, какие-то чокнутые. Вот на край света прилетели к нему, когда и в Ленинграде встретить было можно.

Т а м а р а. На два-три месяца позже. Нет, встречать — в нашей семье это стало традицией. Хоть на краю света.

Л ю д а. А в вашей семье тоже моряки?

Т а м а р а. Отец геолог, вечно в походах. И мама встречала его то в Норильске, то в Кушке, то в Хабаровске. Знаете, у нас дома фотография сохранилась: оба на одном ослике, на теле какие-то лохмотья болтаются, а кругом пустыня и отвесное солнце, почти не дающее тени… Хотела бы прожить свою жизнь так, как они.

Л ю д а. Да, ради такого чувства и пешком по острым каменьям шлепать можно.

Т а м а р а (вдруг, тревожно) . А почему его так долго нет, почему не возвращается?

Л ю д а. Ему же только три часа отпущено было…

Т а м а р а. Но, не простившись, улететь обратно к себе в караван — этого сделать он не мог. Это было бы слишком жестоко…

Л ю д а. Значит, задержался в штабе.

Т а м а р а. Вот что я сделаю: пойду туда. Да, сама! (Вдруг присела.) А ноги не держат…

Л ю д а. Ну чего вы так волнуетесь? Раз не улетел, значит, заявится.

Т а м а р а. Сердце что-то не на месте, а отчего — и сама не знаю. Тут еще уборка не закончена…

Женщины продолжают уборку.

Спасибо, что помогли.

Л ю д а. А здесь без работы на стену полезешь.

Входит З в е з д и н. Пауза.

Т а м а р а. Ну, где ты был, куда ты пропал?!

З в е з д и н. А здесь одна тропинка протоптана: в штаб.

Т а м а р а. Господи, а бородищу-то отрастил…

З в е з д и н. Только что заметила?

Т а м а р а. Морской волк!

З в е з д и н. Томка…

Застыли.

Т а м а р а. Что с тобой?

З в е з д и н. Ладно, помолчим. Вот так. Тамара. Что случилось? Да на тебе лица нет. Сядем! Теперь говори…

Люда на цыпочках покидает комнату.

З в е з д и н. Меня оставляют на берегу. Я больше не начальник каравана.

Т а м а р а. Не понимаю?

З в е з д и н. Предложили идти в отпуск.

Т а м а р а. Дальше?

З в е з д и н. Это означает: «Человек за бортом!»

Т а м а р а. Да объясни ты все толком. За что?

З в е з д и н. Не знаю. Не знаю!

Молчание.

Т а м а р а. Вчера мне рассказали, как погиб капитан Лавров, муж оператора Марины… Ты его знал?

З в е з д и н. Капитан покидает судно последним.

Т а м а р а. Ужас, ужас, ужас…

Тамара встала, прошлась по комнате, машинально включила приемник. Возникла музыка. Слушает.

Т а м а р а. Ты эту мелодию помнишь? Я тогда возвращалась из своей первой геологической экспедиции, ждала самолет, а его все не было. И чтобы не скучали пассажиры, дежурная заводила пластинку, и почему-то все время одну и ту же… А люди торопились, нервничали, ходили к кому-то ругаться, суетились. Один ты сидел как изваяние и тянул в буфете пиво… Вот если бы ты тоже суетился, я не обратила бы на тебя никакого внимания.

З в е з д и н. Да, откопала ты себе сокровище, археолог…

Т а м а р а (решительно) . А знаешь, бери отпуск, летим в Ленинград, а оттуда на Кавказ, в горы… Ночевать будем в аулах, встречать рассвет в альпийских лугах по колено в росе, и непременно босиком, есть овечий сыр и запивать молодым вином. Пусть это будет наше свадебное путешествие. После пяти лет замужества! Ну, что ты молчишь?

З в е з д и н. С тобой даже бредни начинают казаться реальностью. А, черт, я же не успел сказать тебе даже «здравствуй»!

Т а м а р а. Здравствуй, мой морской волк, мой супруг и повелитель! Давай откроем бутылку вина, я привезла с собой шампанское.

З в е з д и н. Разливай.

Т а м а р а. А ты снимай с себя китель и приляг на диван, я мигом накрою стол. (Хлопочет.)

З в е з д и н. Но ведь это я повел караван на север!

Т а м а р а. Что? Ты опять о своем. Ну, мы же договорились.

З в е з д и н. И пусть это не моя идея. Но командовать тут в штабе за столом — одно, а осуществлять это в открытом океане — совсем другое! Это стало уже моим. Понимаешь, моим!

Т а м а р а. Фанатик… Пойми, значит, они не нуждаются в тебе. Ну и пусть, вот и хорошо!

З в е з д и н. Море-то, Томка, у меня все равно не отнимешь…

Т а м а р а. Котька, мы едем в отпуск! Это решено?

З в е з д и н. Едем.

Т а м а р а. Повтори еще раз.

З в е з д и н. Едем.

Т а м а р а. Нет, еще.

З в е з д и н. А, пошлю все к лешему. Едем!

Т а м а р а. Господи, да что бы там ни стряслось — ты-то мне любой нужен!

З а н а в е с.

В стороне от штаба.

Появляется Н е п е й п и в о в сопровождении А н н ы. Непейпиво в телогрейке, валенках, на голове ушанка. Анна в милицейской форме, ее шапка топорщится от шиньона. На плече у Непейпиво лопата.

А н н а. Прибыли. Снег сгребать станешь.

Н е п е й п и в о. Ты что, Никитична? Я, Непейпиво, боцман, на глазах у всего поселка?!

А н н а. Гражданин Непейпиво, я вам не Никитична, а сержант Мухина. Куда наряд дали, туда и отконвоировала. Приступай.

Н е п е й п и в о. Давай договоримся сразу: я сам по себе, вроде как энтузиаст-общественник, а ты сама по себе, там, в штабе, книжечку почитаешь. (Вытащил из-под ремня книгу.) Перевод с иностранного, шесть убийств и одно ограбление банка — мороз по коже. Только не умыкни: тюремный инвентарь! Лады?

А н н а. Хлопот с вами, с интеллигенцией… (Вошла в коридор помещения, но дверь оставила открытой: одним глазом следит за Непейпиво. Читает.) «Современная женщина, или 101 способ атаки на холостяка». Ты чего это мне в руки сунул?!