Лев Митрофанов - Балкон для Джульетты

Ж у р а в л е в а. Георгий Петрович, я только что беседовала с Озеровым и потерпевшим Сорокиным. Озеров полностью признает свою вину, а Сорокин все отрицает!

Н о в и к о в. Как то есть все?

Ж у р а в л е в а. Утверждает, что все произошло абсолютно случайно, что Озеров был пьян, ему померещилось в горячке, и он просто сам себя оговаривает.

Н о в и к о в. Любопытно. А в каких отношениях они друг с другом?

Ж у р а в л е в а. По показаниям Сорокина — в нормальных, почти дружеских.

Н о в и к о в. Очень любопытно. И какие же ваши выводы?

Ж у р а в л е в а. Георгий Петрович, тут что-то нечисто.

Н о в и к о в. Не густо.

Ж у р а в л е в а. Поэтому я и решила посоветоваться с вами.

Н о в и к о в. Со мной? Я, товарищ лейтенант, не господь бог. (Задумывается.) Значит, потерпевший категорически отрицает вину Озерова? А Озеров настаивает на том, что именно он совершил это преступление? Кому из них выгодна ложь?

Ж у р а в л е в а. Только не Озерову.

Н о в и к о в. Почему?

Ж у р а в л е в а. Озерова ждет скамья подсудимых.

Н о в и к о в. А разве мы не знаем случаев, когда самооговор являлся средством, чтобы скрыть более тяжкое преступление? Нет, поищем другое объяснение.

Ж у р а в л е в а. Оба работают в одном экспериментальном цехе.

Н о в и к о в. И что из этого?

Ж у р а в л е в а. Озеров — подчиненный Сорокина.

Н о в и к о в. Если бы было наоборот, тогда бы звучало убедительно. Характеристики на обоих у вас есть?

Ж у р а в л е в а. Сорокин — опытный, заслуженный производственник, замечаний по службе не имеет, холост.

Н о в и к о в. Холост? Он что же, обижен на весь женский род?

Ж у р а в л е в а. Георгий Петрович, я…

Н о в и к о в. А Озеров?

Ж у р а в л е в а. Бывший аспирант, защищал кандидатскую диссертацию по современной архитектуре; потерпев неудачу, перешел на работу в экспериментальный цех, тоже никаких замечаний, отец семейства.

Н о в и к о в. Мда… Ничего и никому не ясно. Вот тут-то и начинается настоящая следственная работа, товарищ лейтенант. (Вдруг.) Постойте, погодите… Вы говорите: экспериментальный цех? Это не четвертого ли стройкомбината?

Ж у р а в л е в а. Четвертого.

Н о в и к о в. Помню, в позапрошлом году к нам поступил материал о финансовых и технологических нарушениях… Но ничего криминального тогда не обнаружили. Поднимите-ка заново весь этот материал.

Ж у р а в л е в а. Хорошо.

Н о в и к о в. И вот что, направьте-ка туда, в этот экспериментальный цех, комплексную ревизию. Пусть все тщательно проверят.

Ж у р а в л е в а. Слушаюсь, товарищ полковник.

Н о в и к о в. Не там ли собака зарыта, а?

Ж у р а в л е в а. Очень, очень возможно. Даже наверняка!

Н о в и к о в. Не будьте столь категоричны в своих выводах, Елена Николаевна. А сейчас действуйте и держите меня в курсе всех дел.

Гаснет свет.

Контора экспериментального цеха. Большая комната в финском коттедже, очень скромно обставленная: два-три письменных стола, простые стулья, шкаф с документацией, пишущая машинка, сейф, на стене — диаграмма выполненных работ. Здесь Р а и с а и Х л е б н и к о в. Раиса ведет какие-то подсчеты. Хлебников прикуривает новую сигарету от только что выкуренной.

Р а и с а. Хлебников, перестаньте курить!

Х л е б н и к о в. Кошки на душе скребут.

Р а и с а. У вас, Хлебников, есть душа? Не смешите. Вы, как и все мужчины, толстокожи и неодушевленны, вроде вот этой доски. (Стучит по столу.)

Х л е б н и к о в. Двести рублей спрятал — заначка от жены. А куда — забыл!

Р а и с а. Заначка от жены… А ведь вы когда-то, Хлебников, клялись ей в любви, она была для вас единственным желанным и дорогим человеком.

Х л е б н и к о в. Что вспоминать, Раиса Витальевна.

Р а и с а. Да, если любовь пустить на самотек, она превратится просто в семейную жизнь. Нет, женщина должна поставить себя так, чтобы мужчина всегда чувствовал себя перед ней в долгу.

Х л е б н и к о в. Моя соседка, чтобы заставить мужа смотреть передачу по телевидению «Пьянству — бой!», каждый раз ставит ему пол-литра. И он ей за это ручки целует — во как!

Р а и с а. Знаете, Хлебников, когда я слушаю вас, у меня начинают ныть… даже искусственные зубы.

Х л е б н и к о в. Начальство идет.

Раиса выглядывает в окно, быстро достает косметичку, пудрится, подкрашивает губы. В контору входят С о р о к и н и О з е р о в.

С о р о к и н. Хлебников, почему здесь рассиживаешься? Твоя бригада с утра должна была приступить к сборке коттеджей в дачном поселке Вишняки!

Х л е б н и к о в. Жду автомашину, шеф, я думал…

С о р о к и н. Думать надо в свободное от работы время или на пенсии. Убирайся.

Хлебников уходит.

Раиса Витальевна, оставьте нас вдвоем.

Р а и с а. У меня срочная работа.

С о р о к и н. Ну, так что у вас, Игорь Сергеевич?

О з е р о в. Вот мое заявление.

С о р о к и н. Что за чушь?

О з е р о в. Аркадий Павлович, вы понимаете, что после всего случившегося я не могу оставаться здесь.

С о р о к и н. А, собственно, что случилось? Ничего не произошло, ровным счетом ничего!

О з е р о в. Но позвольте…

С о р о к и н. Не позволю! Чтобы руководитель оставлял производство в рабочее время. Вот за это я могу влепить вам выговор. (Рвет заявление.) Ступайте, Игорь Сергеевич, на носу конец квартала, а в первом цехе еще конь не валялся. План сорвать можем. План!

О з е р о в. Вы ставите меня в идиотское положение…

С о р о к и н. Я все сказал!

Озеров ушел, хлопнув дверью.

Р а и с а. Ну и самообладание у вас, Аркадий Павлович.

С о р о к и н. О чем это вы, Раиса Витальевна?

Р а и с а (не сразу) . А ведь тому… невероятному происшествию есть свидетель.

С о р о к и н. Свидетель? Кто?

Р а и с а. Он перед вами.

Пауза.

С о р о к и н. Раиса Витальевна, вы печатать на машинке умеете?

Р а и с а. Разумеется.

С о р о к и н. Тогда прошу вас сесть за нее.

Р а и с а. Пожалуйста.

С о р о к и н, (диктует) . «Приказ номер 175». Сегодняшнее число. «Бухгалтера экспериментального цеха Васину Раису Витальевну уволить по собственному желанию, согласно поданному заявлению». Моя подпись. Все.

Р а и с а (вытаскивая из машинки закладку) . Уважаемый Аркадий Павлович, если я подам заявление об уходе, то с работы придется уйти… вам! Я своих слов на ветер не бросаю, я женщина деловая. (Выходит.)

С о р о к и н. Деловая древесина! (Распахивает дверь.) Раиса Витальевна, вернитесь!

Р а и с а возвращается.

Извините, я погорячился. Ну, с кем не бывает… Отошла? Я ведь о ком пекусь, разве о себе думаю? Об этом идиоте Озерове. Да скажи я правду — вмажут ему лет пять, и вся его карьера, весь его талант псу под хвост! А мне от этого легче? Позор только на весь комбинат. Ты-то хоть это понимаешь?