Игнат Назаров - Пьесы

П о ч е ч у е в. Катаклизмы истории. Проще сказать — сумбур…

С т о л б о в. А-а. Ну да…

П о ч е ч у е в. Понимаете, моя фамилия Почечуев. Банковский работник. Двадцать лет непорочной службы. Я ко всякой власти отношусь лояльно, но ведь беречь государственную копейку — это же незыблемый закон при всякой власти. Не так ли? Я им только это и сказал. И вот, пожалуйста… я здесь… И очки разбили… А вас за что?

С т о л б о в. А разбери их! С фронту я. Три ночи в дороге не спамши. Прибыл на вокзал, а тут земляк. Айда, говорит, к нам в казарму, на моей койке поспишь, а завтра утречком и в деревню и моей бабе привет передашь. У нас, говорит, в Первом Советском полку полная свобода. Ну, думаю, сходно посплю, а не вышло.

П о ч е ч у е в. Почему же?

С т о л б о в. А потому, что не свобода, в их казарме, а ералаш! Всю ночь, почитай, митинги! Преют, галдят до хрипоты, руками махают, того гляди заденут, чего говорят — непонятно, а спать нельзя… Меньшаки, большаки, есеры правы, есеры левы, анархисты, артисты — и каждый свое! Енти говорят — наша правда, лупи тех, а те говорят — правда наша, лупи ентих… Кого лупить? Себя, что ли? Накричатся, схватятся. Офицеров то свяжут, то обратно развяжут… Какой тут сон?

П о ч е ч у е в. Да, так, конечно, можно подорвать нервную систему.

С т о л б о в. Во-во! Тады я плюнул да к Волге на свежак. Ложусь в кусте, а там еще один. Рабочий человек. Пондравился он мне. Насчет земли, насчет хлеба, мануфактуры, об советской власти толкуем, а тут стрельба. Какие-то людишки с винтовками к нам. «Вы кто?» Хватают, руки крутят. Тады мой сосед размотал их в разны стороны, бежать, а они в его из винтовок. За что, спрашиваю? А тут один из них, весь в кожах одетый, с наганом наружу: «Ты кто, дезертир?..» — «Никак нет, — отвечаю. — По чистой отпущен, домой к бабе, пахать, сеять…» — «Это, говорит, все обождет, бери винтовку!» — «На кой она мне ляд, говорю, я за нее четыре года в окопах держался… Ленин объявил конец войне!..» Тут этот, в кожах который, ка-ак двинет меня… во, гляди… вчерась тут два зуба было… «Ты, говорит, дурак, посиди в подвале, может, одумаешься, а Ленина твоего мы — к стенке»… Это что же, а? Слышь-ка, ты человек ученый, неужели правда, что этот… кожаный-то… про Ленина?

П о ч е ч у е в. Не знаю, уважаемый. Я человек сугубо беспартийный, но когда меня вели сюда, я слыхал, как они говорили, что все поднялись против советской власти. И Волга вся, и Сибирь, и что Москву уже взяла Добровольческая армия генерала Алексеева, и что Совнарком весь арестован…

С т о л б о в. Смотри-ка ты, чего в России-то делается!..

П о ч е ч у е в. Да, действительно, говорят, что и Ленин убит…

С т о л б о в. Что-о?! Это ты брось! Не могеть этого быть! Ленин?! (Вскакивает и шагает, наступая на лежащих.)

Шум, крики.

Г о л о с а. Да тише, ты! Ой, руку! Пусти! Озверел, что ли?!

С т о л б о в. А я говорю: не могеть этого быть! Ленин — он нам землю отписал, солдатам — мир! Я сам читал этот лист на фронте!.. (Грозит в окно.) Ты, сучье офицерское племя, контра поганая, кого хошь лупи! Меньшаков, большаков, есеров там всяких!.. Меня лупи! Ладно! А Ленина не моги! Не тронь Ленина-а-а! (Опять, волнуясь, шагает по подвалу.)

П о ч е ч у е в. Да успокойтесь вы, уважаемый! И, пожалуйста, тише, ради Христа! Садитесь, людей потопчете. Может, это еще и неправда про Ленина…

С т о л б о в. Во! Вот это верно! Неправда! Врут, значит, а ты поверил, чудак. (Садится.)

П о ч е ч у е в. Так и вы же поверили, потому и расстроились.

С т о л б о в. Я поверил?! Да ни в жисть! Окстись ты… ну, а… расстроился, это верно. Тоже дурак. Темнота. Деревня. (Усмехаясь.) И куда им до Ленина! Ха!..

За дверью шум, крики, и в подвал вталкивают К о р о л е в у.

(Уже повеселев.) Во, еще одна «виноватая»!

К о р о л е в а (бросается к двери, стучит кулаками) . Пустите, пустите!. Идолы! Какая я вам красная, недотепы?! Какая я вам большевичка?! Ткачиха я с «Большой мануфактуры»! У кого хошь спроси на фабрике, паразит! Там меня всяк знает. Мария Королева я! Там и живу, а документы дома! Слышитя, вы!.. (Стучит в дверь громче.)

С т о л б о в (отводит Королеву от двери) . Ты не шуми — хуже будет. Я тоже шумливый. Остынь, молодка — горяча голова…

К о р о л е в а. Да как же так?! Документы, говорю, дома, а хлебные карточки со мной. Теперь чего мальчонка мой там без карточек? Голодный сидит… (Она заплакала и опять бежит к двери.)

С т о л б о в (останавливает ее, успокаивает) . Ну, ну, молодка… Ты не того. Нельзя нам плакать, зашибут вовсе…

П о ч е ч у е в. В самом деле, гражданочка, в нашем положении нельзя обострять. Терпение и мужество. Мой сынок Петя — гимназист, между прочим, — тоже вот куда-то пропал, дома не ночевал, а меня черт дернул в театре быть, оттуда меня сам директор банка срочно вызывает. Что такое? А тут вот какое дело началось. Теперь тоже сижу. Но мужаюсь, однако. Главное — не обострять, а тихо сидеть, по-доброму…

К о р о л е в а. А я не хочу по-доброму! Не хочу тихо сидеть! За что? (Показывает кусок белой ткани.) Три года хранила этот кусок батисты. Думала, сошью себе кофточку, когда муж с войны придет. А вместе мужа мне повестка. Убитый… А тут так голодно стало, что невтерпеж. Пошла сегодня на рынок с утра пораньше. На муку менять. Так она, толстомордая, сидит на своем мешке, задом своим тую муку парит, а мне за эту батисту только полфунта!..

П о ч е ч у е в. Это, конечно, несправедливо.

С т о л б о в. На спекулянтку, значит, нарвалась.

К о р о л е в а. Ну да. Ах ты, говорю, живодерка проклятая! Мы на вас всю жизнь ткем, прядем, одеваем вас, а вы последнее с нас тянете?! А тут эти… с винтовками, как сатаны! Так ее не взяли, а меня — сюды. Разве это по справедливости?.. А они: давай твою батисту заместо документа — отпустим!..

С т о л б о в. Взятку, значит, с тебя?..

К о р о л е в а. Ну я им взяла! Я ему всю его пьяную морду расцарапала! Ты у меня что хошь возьми, а это!..

Распахивается дверь, и с о л д а т вталкивает В о л г и н а. На нем разорвана рубаха и на виске — кровь.

Батюшки! Да это же Волгин?! Из ткацкого цеха?!

В о л г и н. А ты — Королева… Маша… из прядильного. (Улыбаясь.) А это никак ты — пошехонец?

С т о л б о в. Гляди, жив, значит?! А я думал, тебя там, на берегу, и прикончили?

В о л г и н. Не-ет, брат, живой я… (Падает.)

Его подхватывают Столбов и Королева.

К о р о л е в а. Воды! У кого есть вода?

С т о л б о в. Его перевязать бы скорей надо, а чем? Исподнее у меня шибко грязное… А вода вот она! (Показывает свою флягу.) Вся Волга тут!

К о р о л е в а. Давай сюда! (Берет флягу, комкая, мочит свой кусок батиста, вытирает лицо Волгину, рвет материю на полосы и перевязывает Волгину голову.) За что тебя били-то?

В о л г и н (усмехаясь) . Видно, за дело, Маша…