Олег Сосин - Непрерывность

Ч о т т о. Ну как, пообвыкла?

М а р и я (резко) . Ты зачем сюда приехал, чего тебе здесь нужно? А?

Ч о т т о. Ну-ну, не горячись… Вот, решил навестить. Кстати, и дела кой-какие в Риме. Заодно уж.

М а р и я. Я тебе говорила, что видеть вас никого не хочу. Хватит, наговорились!

Ч о т т о. Э-э, милая, да ты нервная стала какая-то, дерганая. Так не годится. Твои главные козыри — ум, размах и безмятежность.

М а р и я. Не учи. Нечему меня больше учить. Все постигла.

Ч о т т о. Рад, очень рад.

М а р и я. Ах, ты рад? Вот и хорошо. И катись отсюда куда подальше! Остальное по почте. Я себя ждать не заставляю, верно? Регулярно все шлю.

Ч о т т о (усмехнувшись) . Да, претензий у меня к тебе, кажется, нет… А книги посмотреть все же не мешает.

М а р и я. Какие еще книги?

Ч о т т о. Приходно-расходные… Я как-никак глава компании, и работаем мы с тобой из процента.

М а р и я. Ну, знаешь…

Ч о т т о. Знаю, знаю… В такой чудесный день, как сегодня, немного поэзии не лишнее. А что может сравниться с поэзией цифр, записанных в колонки… Так что…

М а р и я. На, держи… хозяин. (Подает Чотто книги.)

Ч о т т о (листая книги) . Вот, вот, видишь, как… Изумительно… Прекрасно… Божественно… Я вложил в предприятие сто тысяч. Цифра невероятная, фантастическая. Даже по масштабам Рима. Сто тысяч! Звучит-то как… Другие князьишки себя богачами считают, не имея и половины. Но у меня есть нюх, черт возьми! Для успеха такого предприятия нужен размах, потому что твой ум и твоя безмятежность требуют драгоценной оправы… Вот она, оправа, — этот роскошный дворец, эти ослепительные туалеты, лучший в Риме выезд, возможность тратить на представительство не считая… Так… Вот, вот. А теперь пошла и отдача. Чудесно. Хорошо. (Внезапно захлопнув книгу, резко.) Но мало! До погашения вложенного капитала еще сорок тысяч осталось! Плохо! Плохо работаешь! Компания возможна лишь при честном выполнении обязательств обеими сторонами. Я свои выполняю, а ты?

М а р и я (едва слышно) . И я свои… выполняю.

Ч о т т о (сразу сменив тон) . Хорошо, хорошо. И ладно. Не обижайся. Просто не люблю, когда мне грубят.

М а р и я. Извини.

Ч о т т о. Ты пойми — я сам всего достиг. Не то что эти шаркуны — только и умеют, что проматывать отцовское. Нет, я сам, все сам. Своим горбом, своей головой. Потому и обидно бывает, вот что…

Входит М о ч е н и г о.

М о ч е н и г о. Здравствуйте!

М а р и я (вздрогнув) . Проклятье! Сегодня же выгоню к чертовой матери всех слуг! Полный дом дармоедов!

Ч о т т о (несколько переигрывая) . В самом деле, какой конфуз — никто даже не проводил вас. Мессер Мочениго! Исключительно приятная встреча! Какой сюрприз!

М а р и я (взяв себя в руки) . Мессер Мочениго всегда был большим мастером сюрприза.

М о ч е н и г о. Вы в самом деле рады мне, синьора Ориэлли?

М а р и я. Конечно. И по многим причинам.

М о ч е н и г о. Если не секрет?!..

М а р и я. Ради бога. Во-первых, мессер Мочениго, вы запали мне в душу еще в Венеции. Так что стоило вам появиться, всю усталость с меня как рукой сняло. Во-вторых, когда в дверь входит прошлое, через ту же дверь убегают годы, отделяющие тебя от этого прошлого. Так что стоило вам появиться, я стала моложе… И, наконец, в-третьих… (Подходит к столу и из шкатулки вынимает какую-то бумагу.) Вот купчая на дом, который вы когда-то приобрели для меня в Венеции… (Передает бумагу Мочениго.) Так что стоило вам появиться, как я смогла почувствовать себя богатой и независимой.

М о ч е н и г о (пряча бумагу) . Ну что вы, право, стоило ли вспоминать?

Ч о т т о. Синьора Ориэлли так хорошо относится к вам, мессер Мочениго, что…

М о ч е н и г о (перебивая) . А вы откуда об этом знаете?

Ч о т т о. Я достаточно изучил характер синьоры.

М о ч е н и г о. Каким образом?

М а р и я. Мы стали компаньонами.

М о ч е н и г о. Вот как?

Ч о т т о. Да. Небольшое дельце.

М о ч е н и г о. Если не секрет?

М а р и я. Скотоводство, мессер Мочениго. Исключительно скотоводство.

М о ч е н и г о. Ах, вот что… А я полагал…

М а р и я. Что?

М о ч е н и г о. Собственно, я поэтому только и приехал.

М а р и я. Да в чем же дело, черт побери, чего вы тянете?

М о ч е н и г о. Признаться, я совершенно другой смысл вкладывал в ваш переезд в Рим… Вы не знаете, синьора Ориэлли, как обстоят дела у синьора Бруно?

М а р и я. Понятия не имею. А что?

М о ч е н и г о. Я, видите ли, связывал… Да.

М а р и я (не повышая голоса) . Что, решил и на меня донос наклепать?

Ч о т т о. Держи себя в руках.

М а р и я (не глядя на Чотто) . Пошел вон… (Подходит вплотную к Мочениго.) Так что же ты молчишь, ублюдок? (Бьет его наотмашь по щеке.)

М о ч е н и г о. Как вы смеете? За что?

М а р и я (тихо и внятно) . Подонок. Недоносок. Мразь. Да как ты решился войти в мой дом?

М о ч е н и г о. Я ни в чем не виноват! Я не хотел!

М а р и я (продолжая наступать на Мочениго) . Тварь. Жаба.

М о ч е н и г о. Я был против того, чтоб его отправляли в Рим! Это Контарини!

М а р и я (бьет Мочениго по щеке) . Гадина. Тупица. Иуда. Позабыл, что в Риме ты иностранец?

М о ч е н и г о. Я думал только припугнуть его. Я знаю, что для инквизиции один свидетель не свидетель! Я приехал в Рим, чтобы помочь ему.

М а р и я. О ком ты тут все время бормочешь? Ты! Гадина! Знать я никого не знаю. Ни тебя, ни твоих знакомых. (Кричит.) Эй, слуги!

Вбегают ч е т в е р о.

На кого смахивает эта рожа? А ну-ка, быстро!

П е р в ы й. Это как посмотреть, госпожа.

М а р и я. Слышишь, подонок?! Госпожа!

Т р е т и й. Наверное, он тот, за кого вы его считаете.

В т о р о й. Вслух и не скажешь, неудобно.

Ч е т в е р т ы й. А по-моему, он похож на вора.

М а р и я. Слыхал, недоносок? Ты похож на вора! Так вот это четвертая причина, почему я обрадовалась твоему приходу. Стоило тебе появиться, как я почувствовала свою силу. (Слугам.) Вы правы! Он вор! Вышвырните его отсюда и спустите на него собак! Живо!..

Слуги выволакивают Мочениго.

Ч о т т о. И какой же это дурак сказал, что можно иметь дело с женщиной?

М а р и я (падая на колени) . Господи! Господи боже! За что это мне? За что мне этот крест, господи?!

Затемнение.

Трибунал Святой службы. За столом И н к в и з и т о р и ч е т в е р о.

П е р в ы й. Сегодня двадцать четвертое марта тысяча пятьсот девяносто седьмого года. Уже четыре года и десять месяцев он упорствует.

В т о р о й. И где? В Риме! В конгрегации Святой службы!

Ч е т в е р т ы й. Поневоле задумаешься о степени нашей собственной состоятельности.

Т р е т и й. Папа недоволен. Он сказал, что мы возимся с Бруно, словно он простой богохульник, а не злейший ересиарх.

И н к в и з и т о р. Да-а… Тяжелые времена… Ну что ж. Если Бруно даже и прав, он, открыв истину, оскорбил нас в нашем невежестве. Сказано: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот…» Он посягнул на наш дом. Так пусть же расплачивается за это. Вначале подвергнуть пытке, затем заставить признать, что его философия суть ересь, именно его философия, именно философия!