Олег Сосин - Непрерывность

Ч о т т о (становясь непроницаемым) . А вот этого я, к сожалению, не знал. Я передавал письма. Кстати, я привез вам его ответ. (Передает Мочениго письмо.)

Тот жадно хватает его, вскрывает и быстро просматривает.

М о ч е н и г о. Он согласен! Он приедет ко мне! (Тихо, глядя на гостей.) Он согласен…

Инквизитор, Контарини и Чотто встают и уходят. В комнате остается один Мочениго. Стремительно входит Б р у н о.

Б р у н о. Я — Джордано Бруно.

М о ч е н и г о. Это вы!

Б р у н о. Я.

М о ч е н и г о. Да будет благословенна минута, когда вы наконец вняли моим молитвам и прибыли в мой дом.

Б р у н о. Не вашим молитвам, а своим желаниям. Не в ваш дом, а к себе на родину… Далеко отсюда до моего дома, но говорят-то хоть по-итальянски. Здравствуйте!

М о ч е н и г о (завороженно глядя на Бруно) . Здравствуйте!

Б р у н о. Земля итальянская, небо итальянское, пища итальянская, женщины итальянские. Женщины, черт побери!

М о ч е н и г о (радостно смеясь) . Не всякий сумел бы в одной фразе дважды согрешить.

Б р у н о. Во-первых, грешат не словом, а делом; во-вторых, не каждого приглашают из далекой страны обучать философии.

М о ч е н и г о (восторженно) . С этой минуты вы один из самых богатых людей Венеции, потому что все в этом доме — ваше. Я озолочу вас!

Б р у н о (смеется) . Позолота со временем стирается…

М о ч е н и г о (заискивающе) . Я мечтаю проникнуть в тайны ваших книг.

Б р у н о. Записанное в книги не содержит тайн. Тайны в незаписанном… Когда мы начнем занятия?

М о ч е н и г о. Сегодня, сейчас, сию минуту!

Б р у н о (подходит к распятию) . И начнем мы, пожалуй, с того, что вынесем отсюда вот эту мебель.

М о ч е н и г о. Как — бога?

Б р у н о. Его изображение. Почему я должен верить кому-то, что господь именно таков? Мне нравится иметь собственные мысли…

М о ч е н и г о (ошеломленно) . Но… Но для этого… надо слишком много знать.

Б р у н о. Разве можно знать слишком много? Увы! Того, что знаешь, всегда мало… слишком.

М о ч е н и г о (понемногу приходя в себя) . Откуда же у вас такая воинственная уверенность?

Б р у н о. Как объяснить это вам, ходящему по земле?.. Я пью из источников, бьющих по ту сторону небесных сфер.

М о ч е н и г о. Не понимаю. И никто, наверное, вас не понимает. Мне говорили, что у вас по всей Европе… как бы это выразиться… ну… скандальная известность.

Б р у н о (усмехнувшись) . Не каждый любит, чтобы его будили…

Затемнение.

С л у г и Мочениго играют в кости, сидя на полу.

В т о р о й. Сколько он, месяца три у нас живет?

П е р в ы й. Два месяца и восемнадцать дней.

Ч е т в е р т ы й. Хозяин от его ученья и вовсе очумел.

Т р е т и й. Бедняга. Тут и покрепче мозги не выдержат.

Ч е т в е р т ы й. Выпить он не дурак и до баб лют.

П е р в ы й. Последние девять дней одну и ту же водит.

В т о р о й. Притомился, значит. А вчера пришел на кухню и давай нам рассказывать, как на звездах жизнь устроена. Чудно.

Т р е т и й. Чем только эти чудеса кончатся?

Ч е т в е р т ы й. А то ты не знаешь.

Т р е т и й. Ясное дело — нет.

Ч е т в е р т ы й. Кончится как все чудеса… Продажей.

Уходят.

Затемнение.

Комната Бруно. Б р у н о и М а р и я О р и э л л и.

Б р у н о. Все!.. Все, все, все, все! И слушать не хочу. Невозможно!

М а р и я (смеется, довольная) . Но и в самом деле невозможно, Джордано. В Венеции такого не бывало, чтобы любовница наемного учителя открыто проживала с ним в доме хозяина.

Б р у н о. Не любовница, а возлюбленная. Не наемного учителя, а приглашенного философа. Не в доме, а во дворце. Не…

М а р и я (хохочет) . Хватит, Джордано!.. Уж больно ты любишь все приукрасить.

Б р у н о. Ты говоришь, в Венеции не бывало такого. А в Италии, да что в Италии, на всем белом свете такое бывало, чтобы женщина ждала мужчину пятнадцать лет?

М а р и я. Дура баба весь свой век ждет беглого монашка. А он…

Б р у н о. А он вспоминает о ней каждый день и…

М а р и я. Не надо, Джордано. На такую-то малость у меня ума хватает — я же не претендую на твое прошлое.

Б р у н о (опускаясь перед ней на колени и зарываясь лицом в ее ладони) . Спасибо, родная… (Поднявшись.) Когда я бежал из Неаполя, ты… Я-то готов был к тому, что меня ждет. А ты была такая трусиха…

М а р и я. Я и теперь трусиха. Люди ведь редко меняются, Джордано… Говорят, любовь делает человека сильным и смелым… Неправда. Отнимает она смелость. Если и была, то отнимает… Господи, как я дрожала за тебя. Ты ведь такой глупый. Ничего не понимаешь — ни жизни, ни людей.

Б р у н о. Ну вот, на́ тебе! Договорилась!

М а р и я. Конечно… Умный человек умеет промолчать… Ты не умеешь.

Бруно смеется.

(Жалобно.) Джордано…

Б р у н о. Что, родная?

М а р и я. Джордано, я хочу тебя поцеловать…

Бруно стремительно подходит к Марии.

(Целует его в лоб и задерживает на мгновенье.) Поклянись, что больше никогда не оставишь меня. Что бы ни было.

Б р у н о. Разве можно стремиться что-нибудь удержать в наше время?

М а р и я. Это придумали лицемеры. Они хотели удержать, просто не смогли.

Б р у н о. Но я лист, гонимый ветром.

М а р и я. Вокруг тебя одни враги, Джордано! Никто не умрет за тебя… Кроме меня.

Б р у н о (пытаясь обратить все в шутку) . Женщина! Всего девять дней, как ты здесь, а я уже чувствую себя семейным человеком. Угомонись, покуда я не взял в руки плетку.

М а р и я (не принимая шутки) . Я никогда не учила тебя, Джордано, что делать, когда и как. Мне всегда казалось, что все, что ты делаешь, правильно.

Б р у н о. И что, больше не кажется?

М а р и я (со слабой улыбкой) . В том-то и дело, что кажется… Но я старею, к сожалению.

Б р у н о. Ты самая красивая и умная. Черт меня побери, если не так! У нас еще все впереди, родная!

М а р и я. Боюсь, что для меня твой оптимизм воплотится во что-то реальное слишком поздно.

Б р у н о. Э! Лучше немного позже, чем немного хуже.

М а р и я (смеется) . Господи! Ничего с тобой годы не делают. Ничего! Смотри, Джордано, лопнет мое терпение.

Б р у н о. Угрозы?!

М а р и я. Возьму и выйду замуж.

Б р у н о. Шантаж?!

М а р и я. Ты знаешь, что однажды я была уже близка к этому? А?

Б р у н о (смеется) . Ну, дружочек, «умирает» еще не значит «умер». Как сказал один святой отец: «Когда умрет, устроим погребенье».

М а р и я. Не слишком ли вы уверены в себе, синьор учитель? И самонадеянны. Видно, не так уж вам было плохо, как я думала.

Б р у н о. Еще Вергилий в «Георгиках» писал: «К концу похождений и я не могу удержаться от смеха…»

М а р и я. Знаешь, было время, когда я старалась не видеть людей. Сил моих не было смотреть на них. Мне казалось, что я убью любого, кто попробует ко мне подъехать… И каждую ночь был один и тот же сон — ты лежишь на какой-то соломе, и вся нога у тебя объедена крысами.