Александр Кургатников - Практически счастливый человек

Макс, как всегда грубовато, вынул из рук Лады фотопленку, натянул адидаску и мрачно, не глядя на удивленную Элю, выговорил: «Я зубы не чищу».

Эля дернула подбородочком, повернулась к Левке: «Повесь дубленочку».

Левка никак не отреагировал.

Э л я (громко и быстро, она всегда так говорит) . Прошу не удивляться, он у меня сегодня шокированный, ваш великий оптимист. Даже не знаю, как сообщить… Мы все фактически обречены на вымирание от голода. Если кто-то не продублирует. Повесь дубленочку! Я ему, главное, — «Левицкий, сумка где?!» Мы уже перед самой дверью. Нет сумки. И ничего не помнит: где, как… Повесь дубленочку! И колбаска твердая, и крабов баночка, и… Я художник-оформитель, защищаюсь весной. Я тут получила заказ, оформляла «Океан», центральный, я его под морское дно сделала… Эффектно, вот наведайтесь. Повесь дубленочку! Какой очаровательный интерьер… Что все молчат — словно в заколдованном замке? Одна я не поддаюсь волшебству, да? А сколько еще приедет? Мы хотели, чтоб всем досталось, у меня так (считает «Ред-уайты») : еще три, пять…

Дубленочка упала на пол, Левка подскочил к Эле — вырвал «Ред-уайты», швырнул: «К дьяволу! Двойное действие — ненавижу. Все!»

Л а д а (аж взвизгнула) . Левка!!

Эля стоит побелевшая. Вспышка как будто вывела Левку из мрачного оцепенения — он попробовал улыбнуться.

Л е в к а. У меня сегодня с утра что-то… (Потрогал лоб.) Пищепродукты вот посеял. Потом заплутались — год, наверное, искали… Потом… Что замерли? С вами — что, не бывает? Между прочим, передавали — циклон-антициклон… Снег. Влияет. Да, вот еще… Забыл представить: Элеонора — моя супруга. Уже полтора месяца.

Вот теперь Эля разрыдалась. Левка вздохнул, поднял дубленочку, разделся сам — и оказался невеликого роста пареньком, очень домашнего облика.

Л е в к а (поглядывая на жену и обращаясь к молча стоящим ребятам) . Только покорнейше прошу, деньте куда-нибудь этот «Ред» и «уайт», — вызывает дурные ассоциации…

П е т р (Лизе, с помощью свежей темы старается как-то наладить отношения) . С юристом — сверхординарное, как по-твоему? Хотя что-то там на нас всех сегодня влияет, правда?

Эля всхлипывает.

Л е в к а (ожесточение сменилось эйфорией) . Эля, оглянись! Как здесь хорошо! (Подошел к музыкальному «салону».) Буду играть на всех инструментах по очереди, Эля!

Звуки разнообразных духовых и струнных.

Эль! А хочешь — фоно?! Ты же любишь ностальгию двадцатых — тридцатых? Иди сюда, Эль?! (Прошел по клавишам.) Это не фоно! Поняла, что это?! (Играет.) Какой-то умелец встроил в старое пианино… Ну, поняла что?.. Эль?! (Играет.) Завис! Нирвана! Забыл все горести мира. Итак, что это? Это — СИНТЕЗАТОР!! (Поиграл еще, вскочил.) Да, живет Черныш!

М а к с. При чем тут Черныш?

Л е в к а. Черныш организовал хату.

М а к с. Мне говорили — ты организовал.

Л е в к а. Черныш.

М а к с (тупо) . Ты.

Л е в к а. Я-то про себя лучше знаю.

М а к с. Действительно, шизанулся, что ли?!

П е т р (имитируя жужжание шмеля, подлетел к столу, взял ключ, исчез. Звяканье. Появился) . Прокручивается. Значит, никто его для нас не оставлял. Случайно валялся под крыльцом. Значит, дверь вообще была не заперта. (Бросил ключ на стол.) Вывод: мы попали в ч у ж о й д о м.

Все невольно оглянулись.

Хорошо здесь, но он — ч у ж о й. Борух столько раз переигрывал пункт сбора, что в конце концов запутался. Мы те, кому он забыл дать новые координаты.

Л е в к а. Электрокамин, старинная мебель, музыка всех времен и народов… Только отвлекся от разных мыслей… А может, наши еще приедут, и все объяснится? Было бы расписание… Пожалуйста, в этом доме все есть. (Подошел к листку бумаги на стене.) Последняя электричка из города — двадцать один сорок.

Л а д а (тоже взглянула) . Нет, с пареньком в самом деле не ладно. Ты в каком году родился?

Л е в к а. А что?

Л а д а. Посмотри, за какой год расписание?!

Л е в к а. Да. Совпадет с датой в моем паспорте. (Поерзал плечами под курткой, характерный жест.) Может, с тех пор оно не очень изменилось?

П е т р. Простым поднятием рук: кто за то, чтоб покинуть сей приют?

Э л я. Я здесь не останусь, железно.

Л и з а. Помашем друг другу ручкой и…

П е т р. Воля народа ясна. Великие мудрецы Древней Греции говорили: «Где большинство — там ложь». Но подчиняться большинству иногда приходится.

Возникает тот же гуд тяжелого грузовика — крещендо. Свет на стене пригашивается, как будто связан с нарастающим гудом.

Г о л о с а:

— Опять!

— Тот самый. Шаляпинский бас.

— Вторая модель. КАМАЗик. Задний мост жидковат. Я работал, платят нормально, двести восемьдесят, триста…

— Во, раскочегарился.

И снова тишина.

— Припарковался?

— Может, к соседней даче?

— Мистер хозяин?

Циферблат часов. Часовая мелодия. Щелчки перескакивающих стрелок.

Свет нарастает медленно, чуть слышно звучит гитара. Эля стоит на авансцене.

Э л я. Ничего не понимаю! Ни вот столечко! Затемнение. То есть затмение! Как я сюда попала? За каким чертом-сатаной?! Почему мы не ушли? Решили расходиться, даже проголосовали… А тебя я просто боюсь.

Мы видим Левку, он сидит в кресле, перебирает струны гитары.

Почему ты меня оскорбил? Что с тобой происходит?

Л е в к а. Рассказать — не поверишь — такой детектив… Если хочешь — расскажу, конечно…

Э л я. Нет, уж помолчи, дай высказаться до конца. Что это вообще за компания? Что тебя с ними объединяет? Старые друзья так не общаются: ни тепла, ни «ты помнишь?», «а ты помнишь?»…

В глубине прохаживается фигура. Судя по росту — Макс.

На площадке наверху осветился экран, на нем группа смеющихся людей на фоне собора Парижской богоматери. У проектора — Петр.

Шмель твой строит мыслителя — теперь таких в каждом баре по сотне… Этот (кивнула в сторону Макса) — просто какой-то условно освобожденный. Лизочка — прямо палочка от эскимо… ах-ах! Лохматая — под Пугачеву… Откуда вы все? Что за тайна? Почему ты мне никогда не рассказываешь?

Л е в к а. Ну, это тайна — несложная. Была в микрорайоне, в нашем, при ДК «Обувщик», секция. Для старшеклассников… Ориентирование на местности… Есть такой вид… не то спорта, не то… Восьмые-девятые классы, далекое детство. (Подошел к подвесной полочке.) Но хорошее было что-то… Эрик, тренер наш… Борька Васильев — староста. Ездили за город, смех, треп… (Машинально открыл створки полочки.) У Макса, ну, условно освобожденный, фамилия — Лиотт, — такая вся красивая, импортная… Расшифровали так: Ленинградский институт основ теоретического тупоумия… (Взял какую-то книгу, листает.)