Александр Кургатников - Практически счастливый человек

Э л я. Не отвлекайся.

Л е в к а. Он не злился… Тогда мы неплохо ориентировались… Нет, я все-таки рехнусь. Как нарочно все подстроено, ну и домик. Мы гадали, кто хозяин: шофер, музыкант, реставратор-мебельщик… Судя по обложке — юридический работник. Вот сколько тут… УК РСФСР. Статья восемьдесят девятая, часть вторая… По ней и пойду…

Пауза.

Э л я. Как пойдешь?

Л е в к а. Не ногами, конечно, а…

Э л я. Я предчувствую — ужас! (Подошла.) Ты начинал о каком-то детективе?! Что случилось?

Л е в к а. Если мы сядем на ту самую скамеечку… (Отошел и невольно опустился на низенькую скамеечку, «УК РСФСР» — в руках.) Вот эффект! Студенты четвертого курса юрфака — воры! Находка для газетчиков, правда? (Яростным шепотом.) Не подходи! Дай две минуты спокойно!..

Э л я (помолчала, холодно) . «Ред-уайт» — так? Товарная-сортировочная, так? Дежурные дружинники, так? Эле все ясно.

Робко, словно издалека, звучит дуэт Альфреда и Виолетты.

Л а д а. «…Концерт кончился далеко за полночь. Мы вынесли великую певицу на руках…»

Лада сидит на банкетке, в эркере, в руке у нее листок, исписанный выцветшими фиолетовыми чернилами.

«Сердце у меня колотилось от счастья, и я пошел бродить по ночной Москве… В ушах звучала несравненная вердиевская музыка…»

Из внутренней двери в эркер вошел М а к с.

«Чудесная игрушка нашего времени — метро уже закрыто, пишу с Центрального телеграфа. Поверь, я совсем не так спокоен, я прекрасно понимаю важность завтрашнего дня, моего разговора в наркомате… Постараюсь не подвести обычным легкомыслием… Мысленно вижу вас всех у крыльца дачи — как на той фотографии, помнишь? — тебя, любимую, Мишу, Олежку, девочек, всю нашу большую семью и даже кота Василия Никифоровича… (Лада плачет.) Вечно ваш…» (Наконец взглянула на Макса.) Ну, что тебе? Какой договор ты хочешь заключить? (После слез Лада, как всегда, в деловом настроении.)

М а к с. Какой. Нормальный.

Л а д а. Всю дорогу сегодня ничего не понимаю. Переведи на русский.

М а к с. Тут два пункта. Что могу сделать я. И что — ты. По-моему, достижима взаимность. На базе уважения.

Л а д а. У меня мозги от напряжения закипят. Прямее.

М а к с. Прямо только ворона летает. Так вот. Что могу сделать я. Могу взять предстоящего ребенка на себя. (Развязно.) Не делай вид, что не сечешь. Чего проще: пойдем распишемся, у него или там у нее — законный отец, тебе не надо ежиться от безотцовщины в консультациях, кабинетах… При выходе из роддома — обеспечу шампанское, хризантемы, приму младенца на мужские руки — все, как принято… Это, тесезеть, мой пункт.

Л а д а. А мой?

М а к с. Твой? А чего — мы живем в эпоху, когда деньги еще не отменены… Соответственно, вручишь пять косых… иначе — полштуки…

Лада смеется.

В Москве, говорят, больше берут.

Л а д а. Черную икру обеспечишь?

М а к с. Данной темы прошу не касаться…

Л а д а. А если я на алименты подам?

М а к с. Бумагу составим совместную, что не претендуешь… Трафаретик есть…

Л а д а. Ты хоть представляешь, Лиотт, сколько получает воспитательница в детсаду?

М а к с. В рассрочку можно. Доверяю. Целиком и полностью.

Лада опять прыснула.

(Начал злиться.) А чего ты тогда вообще призналась, что в положении? С какой целью?

Л а д а (нахмурилась) . Ты сам слышал. Когда вошел.

М а к с (оттого, что вырулил не туда, злится сильнее) . Могла отрицать — дескать, ослышался… Значит, сама хотела разговора, намекала, а теперь…

Л а д а ( вскочила) . Лиотт, выйди из кадра! Всё!

Макс вдруг сорвал с платья Лады бант, швырнул. Пошел к двери.

М а к с (не глядя на нее) . Ла… Ты — прости. В смысле — меня… (Упал на колени.) Я же люблю тебя! Всегда любил! Всю жизнь! Пусть судьба вознесет тебя над миром и ты поешь в СЕРПе, пусть ты подтираешь детишкам попки — все равно люблю… (Со слезами.) Клянусь! Я почему насчет договора начал?! Насчет денег проклятых? Не понимаешь? Ну, я же мужчина. Не мог же я так просто… Когда такая ситуация… Когда ты от другого… Надо ж было как-то затравить… Чтоб все, как у людей, естественно, чтоб гордость свою не унижать. Поняла?

Шаги. Вошла Э л я.

Макс постоял на коленях, вдруг лег на спину, даже глаза закрыл…

Э л я. Прошу извинить. (Ладе.) Верните, пожалуйста «Ред-уайт» — оказалось, он нам нужен. Мы вам подарим потом что-нибудь другое.

Лада не сразу сообразила, вытащила «Ред-уайт», отдала. Эля взяла коробочку (дважды ей пришлось переступить через Макса), вышла. Подошла к Лизе и Петру — они сидят рядом на лестнице, — в точности повторила просьбу. Вернулась к Левке, села рядом, бросила «Ред-уайт» в сумку: «Ну вот, с «Ред-уайтом» полное алиби».

И вдруг выдернула из сумки что-то круглое.

Э л я. Крем-пудра тоже ворованная?

Левка кивнул, от полной обреченности — лихо.

(Покачала сумочкой.) Тоже?

Л е в к а. Ну, почему? Сумку купил в «Подарках». Не все же на свете я украл. Мы только всякую мелочиху брали — парфюмерию там…

Э л я. «Ред-уайт», пудра — их же в общей продаже завались. Кому такое «ге» нужно? Из-за этого рисковать! Надо собрать всю эту пакость и потихоньку отнести обратно.

Л е в к а. Вагоны, откуда мы брали, — далече… Может, в Воркуте, может, в Одессе… Понимаешь, этот блок «Ред-уайта» у меня целый месяц хранился.

Э л я. Где хранился?

Л е в к а. Дома… У нас, в смысле…

Э л я. У нас дома?!

Л е в к а. Между дверей. Под картошкой.

Э л я. Елки зеленые!

Эля достала таблетку, разделила пополам, половинку, проглотила, половинку сунула Левке: «седуксенинка».

Л е в к а. Сегодня, думаю, зубная паста — не помидоры, не дозреет. Решил — положу на мусорный бак, ну, в нашем дворе, — пускай пользуются, кто желает… Выхожу из помойного домика — навстречу наш сержант. Вид ответственный — прямо туда.

Э л я. А ты?

Л е в к а. Что — я?

Э л я. Ты куда?

Л е в к а. Я — за тобой. И сюда.

Э л я (спокойно дала Левке по щеке, рухнула в кресло) . У нас в семье все прямо в восторге были, когда мы с тобой связали судьбу. Чтоб перегаром от человека — никогда. Культура, обаяние незаурядное. Музыкальное образование за спиной, студент юрфака. Дядя Миша говорит: будет свой юрист. Я, как подарок, хотела — ко дню твоего рождения — дядя Саша пробил тебя в «десятку» — лучшая юридическая консультация. У нас очень крепкая семья, настоящая ячейка общества, все помогают друг другу, это такая редкость теперь. Нет, я своим не скажу, они не должны даже краем уха. Сама найду ход. (Обхватила голову.) Я тебя просмотрела, я тебя спасу.

Л е в к а. Я тебя породил, я тебя… (Посмотрел на седуксенинку, давясь, стал глотать.)

Лиза и Петр по-прежнему сидят рядом, оба пишут в записных книжках.