Елена Каплинская - Пирс для влюбленных

Аксюша (делая над собой усилие). Здесь чаще бомбят. В вашем районе спокойнее.

Тетя Люба. Я стара, чтобы бояться бомбежек. И глуховата — очень кстати. И я была на фронте. Для меня уже нет ничего нового.

Аксюша (с тоской). А мамы все нет.

Тетя Люба. Терпение, Аксюша, терпение… Я тоже волнуюсь, но не показываю вида.

Аксюша (сморщившись). Ой, тетя Люба! Невозможно все время разговаривать! Давайте лучше читайте и… (Машет рукой.) Раз вы решили остаться.

Тетя Люба (улыбается снисходительно). Какое ты еще дитя, Аксюша. Это результат воспитания под стеклянным колпаком. И я тоже тебя баловала. Это был наш, так сказать, семейный психоз.

Аксюша резко подходит к шкафу, открывает дверцу и скрывается за ней, как бы разглядывая содержимое полок.

В свое время я говорила об этом с Митей. Нехорошо, когда в семье один ребенок. Но твой отец архитектор, и не только по профессии. Каждый его проект — для него своего рода дитя. Помнишь, как он нервничал, когда в каком-то там его здании гранит заменили мрамором? «Версаль! — кричал. — Княжеская купальня!» Я умирала со смеху. А когда построили, оказалось, что вместо строгости и простоты — ни дать ни взять дом купца Епишникова. Твой отец, Аксюша, как-то все видит заранее… Может быть, в этом и заключается талант.

Аксюша захлопывает дверцу шкафа и начинает рыться в ящиках письменного стола.

(Задумчиво.) Впрочем, этот «Версаль» теперь разбомбили. У Мити есть возможность, когда здание будут восстанавливать после войны, настоять на граните. (Вдруг.) Аксюша, я думаю, что вам лучше было бы эвакуироваться.

Пауза. Слышно только, как Аксюша роется в столе.

Что ты там ищешь, Аксюша? Впрочем, это смешной вопрос. Я просто говорю, что вы, очевидно, эвакуируетесь, как только Митя, то есть твой папа, вернется. Это самое разумное.

Аксюша с треском захлопывает ящик стола, вытаскивает несколько тетрадок и быстро бросает их в печку.

Что ты делаешь?!

Аксюша (сердито). Это мои дневники.

Тетя Люба (молниеносно выхватывает тетрадки, старательно топчет тлеющие искры). Что за кисейные жесты!

Аксюша. Отдайте, тетя Люба!

Тетя Люба. Глупости! Ты что, Чарской начиталась? Стыдись, ты ведь комсомолка!

Аксюша. Тетя Люба, отдайте сейчас же!

Тетя Люба. Я не хочу с тобой разговаривать! Ни слова больше! (Прячет дневники в саквояж.)

Аксюша (медленно, гневно). Тетя Люба, я не хочу, чтобы, со мной так поступали.

Тетя Люба (твердо). Получишь после войны.

Пауза. Аксюша отворачивается к окну. Плечи ее вздрагивают, похоже, что она плачет.

Ты же знаешь, — я ни за что не стану читать. В нашей семье… уважают друг друга. Я понимаю, что невозможно все забрать с собой. Я сохраню твои дневники, Аксюша…

Пауза.

(Ласково.) Деточка, ну не сердись. Ты потом меня простишь… Когда узнаешь, какое значение в жизни человека имеет прошлое…

Аксюша (не оборачиваясь). Ну ладно, тетя Люба… Я вам сейчас скажу. Все равно уж…

Тетя Люба (обрадованно). Скажи, скажи. То поешь, то плачешь… Эх, мне тоже было восемнадцать. Совсем недавно. И… наши молодые люди тоже уходили на фронт.

Слышится какой-то шум.

Аксюша (оборачивается). Мама! Наконец-то!

Дверь распахивается, входит человек лет сорока, лицо заросло бородой, темное пальто помято и запачкано, через плечо сумка с противогазом и тощий рюкзак. Это о т е ц.

Тетя Люба (встает). Митя!.. (Растерянно.) Вот кстати…

Отец (засмеявшись). Еще бы, тетя Люба!

Аксюша (бросившись к нему). Папа! (Обхватывает его, прижимается.)

Отец (чуть отведя голову назад). Эй-эй-эй, Пузырь…

Аксюша (глухо). Папа, папа…

Отец. Ну подожди, Пузырик, подожди…

Тетя Люба. Боже мой, Митя, брось этот рюкзак и этот ужасный противогаз. Не думаю, чтобы в ближайшие полчаса объявили химическую тревогу. (Берет чайник.) Аксюша, я давно говорила, что надо поставить чай. Но в этом доме никто меня не слушает. (Выходит.)

Отец (неуклюже проводит ладонью по волосам Аксюши). Ведь ты, плутовка, знала, что я постараюсь приехать в твой день. Ну скажи мне хотя бы «здравствуй».

Аксюша (отпуская отца). Здравствуй, папа.

Отец. Теперь скажи мне, где мама?

Аксюша. Пошла в магазин. Теперь такие очереди… Она должна вот-вот вернуться.

Отец. Как ты думаешь, я бы мог пойти ей навстречу?

Аксюша. Папа, как мне это не пришло в голову?! Пойдем вместе. (Быстро накидывает платок.) Или нет, ты лучше отдохни.

Отец (кладет на пол рюкзак). Вместе, вместе.

Идут к дверям.

Тетя Люба (входит с чайником). Мне кажется, или вы…

Аксюша. Мы идем встречать маму.

Тетя Люба (быстро загораживает дверь). Подождите, подождите, товарищи. Что такое? Как это — встречать? Куда встречать?

Отец. Мы пойдем к магазину.

Тетя Люба (решительно). Вы никуда не пойдете. Я вас не отпускаю.

Аксюша. Папа, я уже больше не могу…

Тетя Люба. Дети, я хочу, чтобы вы рассуждали, пользуясь законами элементарной логики.

Отец. Мы ее встретим — это вполне логично.

Тетя Люба. «А» — вы можете разминуться в переулках, «б» — если она в магазине, вас все равно туда не впустят без очереди, «в» — если бы она хотела, чтобы ее встретили, она сказала бы Аксюше.

Отец. «Г» — она просто не предполагала, что я сегодня приеду.

Тетя Люба. Ты думаешь, Митя, что она забыла о дне рождения вашего единственного ребенка? Она все предполагала. Ручаюсь. Я думаю, именно поэтому она и пошла туда!

Отец (быстро). Куда?

Аксюша (нетерпеливо). Да в магазин! Сказала, что будут что-то давать!

Отец. А, черт возьми, неужели нужно было обязательно сегодня…

Тетя Люба. Митя, позволь тебе напомнить один факт: когда после объявления войны люди бросились в магазины, ты не разрешил своей жене закупить ни лишнего килограмма крупы, ни пачки соли, ни пакетика конфет!

Отец. Ну и что же? У меня существует определенный взгляд на вещи, и он останется неизменным, пока существую я сам.

Тетя Люба. Ну конечно. Другие могли запасаться, а мы — зубы на полку.

Аксюша. Тетя Люба! Перестаньте!

Отец. Тихо, Пузырь. Не надо кричать, не надо волноваться. Тетя Люба… куда пошла Агния?