Жан-Клод Грюмбер - Дрейфус... Ателье. Свободная зона

Не может существовать никакая театральная конструкция, будь то пьеса или спектакль, если в ней не создано пространство, где бы слово и действие стали значимыми. Сцена лишь тогда рождает напряженность мысли и самый смысл, когда между персонажами всерьез завязываются отношения. Так театр включает в игру весомость слова, адресованного Другому. Масштабность этого слова и ответственность людей по отношению друг к другу — характерная особенность «Ателье» и «Свободной зоны».

Еще и потому диалог у Грюмбера приобретает такую драматическую действенность, что в качестве стимулятора человеческих взаимоотношений и поступков автор использует юмор, игру слов, аллюзию. Однако для того, чтобы слово затронуло другого человека и вызвало его реакцию, требуются еще нужные для этого время и место.

Мастерская в «Ателье», сарай в «Свободной зоне» — места, предназначенные для работы, как бы лишающие межличностных отношений, превращаются в пространство для слов, которые порождают сюжеты, стоит лишь пустому пространству стать доступным для общения.

Система общения работников в ателье, обусловленная расположением рабочих мест относительно окна, структурируется в зависимости от весомости слов, произнесенных каждым из персонажей. Но вместе с тем слово может и потеряться, если не найдет подходящего для произнесения места и времени. Так случается, например, с гладильщиком, который пытается втолковать Симоне, что ее муж погиб в газовой камере. Речь его, попытка контакта с другим человеком, замкнутым в своих страданиях, оказывается не в состоянии достичь адресата. И носителю этого потерянного слова, повисшего в воздухе, поскольку оно не дошло по назначению, не остается никакой другой возможности, кроме как покинуть ателье без всяких объяснений. Слово его как выражение сочувствия не сумело трансформироваться в поступок: оно стало причиной прекращения отношений.

Брошенный дом в «Свободной зоне» силой обстоятельств преобразуется в пространство, которое диктует способ быть евреем. И пусть идиш застрянет в горле, пусть еврейские имена превратятся во французские, никого это не введет в заблуждение. И прежде всего — Мори, подобравшего этих евреев: только они сами верят, что могут выдать себя за эльзасцев. Искусство диалога у Жан-Клода Грюмбера в «Свободной зоне» приобретает особую силу, потому что каждая из фраз, которыми обмениваются персонажи, ставит под угрозу их идентичность и самое жизнь. Жизненное пространство этих скрывающихся евреев — пространство напряженное: ни малейшей лазейки для слова, ни малейшей возможности для свободного самовыражения. В этом замкнутом пространстве устное заявление столь же значимо, сколь и умолчание. Каждый несет ответственность не только за сказанное им самим, но и за сказанное его близкими.

Таким образом, свободная зона оказывается метафорой места, где персонажи создают самих себя при помощи слов, которые связывают их обязательствами: это место ссылки, но и место созидания. И если Симону и Мори удается войти в диалог вопреки всему тому, что их разделяет, то исключительно потому, что «изначальная функция слова состоит не в том, чтобы обозначить предмет с целью войти с собеседником в общую игру без учета ее последствий» [7] Emmanuel Levinas. Quatre lectures talmudiques, Editions de Minuit, 1968. . Говорить — значит устанавливать непосредственный контакт, завязывать отношения и «задействовать интересы людей».

И здесь-то театр Жан-Клода Грюмбера и перекидывает мост между идишкайтом и человеческим существованием в целом. Масштабы того, как он представляет идишкайт, намного превосходят место и время, в которые идишкайт вписан. А с помощью Идишланда Жан-Клод Грюмбер говорит нам о нашей ответственности за время, в котором мы живем.

Это песня из репертуара Эдит Пиаф. В ней говорится о мальчике, у которого умирает мама. Во второй сцене она уже звучала в исполнении уличного музыканта. ( Примеч. перев. )

Штетл — небольшое селение, местечко, в котором евреи составляли значительную часть или большинство ( идиш ). ( Здесь и далее примечания Ж. Кона. )

Блинчики ( идиш ).

Рассказ «Дрейфус в Касриловке» был опубликован на французском языке в сборнике под названием «Заколдованный портной и другие новеллы» (Альбен Мишель, 1960). Этот короткий (шесть страниц) рассказ — часть цикла о мифическом местечке Касриловка, опубликованного в различных органах еврейской периодической печати между 1901 и 1915 годами. Новеллы были собраны и переведены на французский язык в сборнике «Люди Касриловки» (Жюльяр, 1992).

Батист-Марей в «Тележке Эстер» (Акт Сюд) на основании текстов Кафки и свидетельств Рудницкого восстанавливает отношения Кафки с еврейским театром.

Кафка. Дневники.

Emmanuel Levinas. Quatre lectures talmudiques, Editions de Minuit, 1968.