Юлий Чепурин - Снега

Иван Федорович, вы знаете о том, что Алексей Михайлович Колесников уезжает?

И в а н Ф е д о р о в и ч. Ах, какое мне до этого дело. Вы видите, у меня у самого в семье черт знает что творится.

Н и к и т а. Вижу.

И в а н Ф е д о р о в и ч (словно очнулся) . Постойте, постойте, кто уезжает? Алексей Михайлович?

Н и к и т а. Да, совсем. Навсегда.

Со стороны леса приближается Е л е н а. Останавливается, слушает.

И в а н Ф е д о р о в и ч. Как уезжает? На каком основании? Разворошил всё, на ноги всех поднял. Я же, батенька мой, ночи не спал. А строительство канала? А пуск завода? А люди, которые поверили в него? Свое личное ставить превыше всего? Нет, батенька, извините.

Н и к и т а. С характером Колесникова вы уже достаточно познакомились. Его не удержишь.

И в а н Ф е д о р о в и ч. Так надо же действовать! Пойдемте!

Уходят. Елена, ошеломленная новостью, некоторое время стоит неподвижно.

Е л е н а. Да, да, да… Так мне и надо, так мне и надо… (Направляется к дому, опускается на скамейку.) Что я не успела сделать для интерната до первомайских праздников? Ах, да, три ламповых стекла для мастерских… (Пауза.) До сих пор не привезли обувь. Надо выяснить, надо выяснить…

Входит М а р и я.

М а р и я. Владислав уезжает, знаешь? (Направляется к дому.)

Е л е н а. Как? И он?

М а р и я. А что, разве Алексей… тоже?

Елена не отвечает.

Оба… (Соображает.) Постой, погоди. Так, значит… (Почти кричит.) Из-за тебя! Из-за тебя я, может быть, никогда не увижу его!

Е л е н а. Бей. Бей и ты…

М а р и я (бросается к сестре) . Прости, прости меня…

Пауза.

Е л е н а (вдруг) . Мария, я боюсь этого леса!

М а р и я. Что ты, что ты! Не надо, успокойся.

Е л е н а (с силой) . Женщина, которая дождалась своего мужа! Какая сила питала тебя верой? Какие муки сделали стойкой, какая любовь сделала святой? Ты сладко и спокойно спишь по ночам, идешь на работу, где тебя ждут люди, которым ты смело можешь посмотреть в глаза. Я — учительница. Быть может, ты доверила мне своего сына. Как я могу учить его правде, когда обманула сама?..

М а р и я. Нет, нет, зачем ты на себя наговариваешь? Ты не такая, не такая…

З и н а выходит из леса.

Зинаида идет. Я не хочу, чтобы она слышала. Давай петь, давай назло всем петь — пусть думают, что мы с тобой самые счастливые. (Запевает грустно и протяжно.)

Е л е н а (подхватывает, негромко) .

З и н а. Как чу́дно, девочки! Мне плакать хочется. Я глупая, пошлая, а жизнь так прекрасна!

Е л е н а (Марии) . Какая ты теплая, а у меня руки никак не согреются.

З и н а. Да, вы презираете меня. (Другим тоном.) В Фергану! На два года! С ума сойти! (Уходит в дом.)

Е л е н а (задумчиво) . Какая это была осень, когда мы с Алексеем впервые сказали друг другу то, о чем каждый думал из нас! Потом другая осень… Я родила Людку. Из больницы мы шли пешком через этот лес. Тихо-тихо шли. Алексей нес Людку, а я опиралась на его руку и ничего не видела вокруг от счастья. Под ногами листья шуршали, и ступать было легко, свободно… Мы часто останавливались и смотрели друг другу в глаза и опять ничего не видели вокруг. Зайцев тогда было много! Сколько раз они, сумасшедшие, натыкались на нас, и нам было весело. И казалось: всем, кто был в лесу в тот момент, всем им было так же чудесно и весело, как и нам. А потом… Чтобы не скучно было зимой жить в лесу, организовал Алексей драмкружок, и я была героиней. (Усмехнулась.) Героиней… Да, мы играли спектакль, а Людка лежала за кулисами у натопленной печки и спала. И когда однажды я, героиня, должна была умирать по ходу пьесы, Людка так за кулисами раскричалась, что мне сначала пришлось накормить ее грудью, а уж потом умирать на сцене. И зрители ждали меня и, ожидая, смеялись, а Алексей больше всех. А потом… Еще осень. Осень в сорок первом году. Мы опять шли через этот лес и молчали всю дорогу. Лес был черный, он был страшный, когда я шла обратно одна…

Входит Н и к и т а. Его не видят.

Я долго бродила около дома, боясь войти под крышу, под которой стало вдруг тихо и тоскливо, как в могиле. (С силой.) А сейчас весна! И так много солнца вокруг, но зачем оно мне? Зачем?

М а р и я. Лена! Постой! Подожди! Я — сейчас…

Торопливо уходит в дом, и оттуда доносятся звуки фортепьяно, которые как бы вместили в себя все, что только что рассказала Елена, что пережила в это утро сама Мария. Звуки, становясь все полнее, все шире, кажется, отодвинули стену леса и взметнулись высоко-высоко к солнечному апрельскому небу.

Н и к и т а (негромко) . Хорошо.

Е л е н а (вздрогнула) . Вы?

Н и к и т а (слушая музыку) . Теперь — получится. (Пауза.) Андрей Степанович здесь не появлялся?

Е л е н а. Нет.

Музыка резко обрывается. Из дома выходит М а р и я.

М а р и я (держит в руках конверт) . Лена, Андрей Степанович уехал, уехал навсегда! Слушай, что он пишет. «Дорогая Лена, я уезжаю навсегда. С тобою я был счастлив, но ты любишь Алексея, любишь его одного, и за это ты в моей памяти останешься еще более прекрасной. Я нашел в себе силы расстаться с тобой. Думаю, что и Алексей найдет в себе силы вернуться к тебе, к дочери. Андрей».

Пауза.

Н и к и т а. Нелегко досталось ему это решение.

Входит К о л е с н и к о в, затем — И в а н о в н а.

К о л е с н и к о в. Здравствуй, лейтенант. (Елене.) Здравствуй.

Проходит на террасу. Никита быстро уходит. Ивановна мечется около дома, как птица у разоренного гнезда.

М а р и я. Пойдем. Пусть решает сам… (Уходит в дом.)

К о л е с н и к о в (появляется на крыльце) . Мама, что это значит? Людка здоровая, смеется, хулиганит.

И в а н о в н а. И слава богу, и слава богу… (Приникла к Колесникову.) Хотела еще разок на тебя взглянуть…

К о л е с н и к о в. Старая, старая… (Спускается с крыльца.)

Быстро входит И в а н Ф е д о р о в и ч.

И в а н Ф е д о р о в и ч. Здравствуйте, Алексей Михайлович.

К о л е с н и к о в (проходит мимо) . Здравствуйте.

И в а н Ф е д о р о в и ч (тихо, Ивановне) . Народ не был?

Ивановна отрицательно качает головой.

Зовите, зовите женщин, торопите их…

Ивановна поспешно уходит.

Алексей Михайлович, одну минутку.

К о л е с н и к о в (останавливается) . Да.

И в а н Ф е д о р о в и ч. Не скрою, Алексей Михайлович, что разговор… да, да… тот неприятный разговор… то есть… по поводу моего проекта… оскорбил и потряс меня. Я потребовал через Москву, чтобы меня немедленно отсюда — вон! Прочь!

К о л е с н и к о в (сухо) . И что же?