Жеральд Сиблейрас - Ветер шумит в тополях

ФЕРНАН: А при равных физических качествах они предпочитают тех, кто их веселит.

ГУСТАВ: Поверьте, я знаю это не понаслышке: не надо их веселить, надо просто им нравиться.

РЕНЕ: (Густаву) А приходилось вам хоть раз рассмешить женщину?

ГУСТАВ: До слез!

ФЕРНАН: Это такое чудо — смеющаяся женщина. Она обо всем забывает, она забывается до того, что… предлагает себя в дар. Лично я полагаю, что рассмешить женщину столь же важно, как и доставить ей наслаждение.

РЕНЕ: Не так-то легко, однако, совместить и то и другое.

ГУСТАВ: Никогда не говорите женщине, что рассмешить ее столь же важно, как и доставить ей наслаждение. Она как раз может подумать, что вы не намерены совмещать одно с другим, и немедленно вас покинет.

РЕНЕ: Ваше теоретизирование по любому поводу действует на меня удручающе.

ФЕРНАН: В любом случае в подобных делах следует не рассуждать, а действовать.

РЕНЕ: Когда я приехал в Париж в 1913 году, я ходил за женщинами следом.

ФЕРНАН: Вот это по делу!

РЕНЕ: Но ни с одной так и не осмелился заговорить.

ГУСТАВ: Вы упустили свой шанс. Сейчас вы даже и ходить следом не можете.

РЕНЕ: Что в вас симпатично, так это умение всегда найти доброе слово.

ГУСТАВ: И потом, если женщины действительно так любят смеяться, как вы полагаете, почему, объясните мне, подавляющее большинство из них идет по жизни в сопровождении мрачных кретинов?

РЕНЕ: Из-за денег, разумеется!

ФЕРНАН: Из-за денег отчасти, но также и потому, что подавляющее большинство мужчин — это мрачные кретины… Моя сестра, например, вышла именно за кретина…

ГУСТАВ: Могу подтвердить.

РЕНЕ: Вы знакомы с его сестрой?

ГУСТАВ: Она мне пишет по два раза в неделю.

РЕНЕ: Ах, да, верно.

ГУСТАВ:…Ну, так что? Вы говорили о кретине вашей сестры… Он опять в обмороке.

РЕНЕ: Встряхните его хорошенько.

Густав встает, чтобы встряхнуть Фернана, но тот уже приходит в себя

ГУСТАВ: О… Фернан… Постарайтесь все же не отключаться посредине фразы, старина, это приводит в отчаяние.

ФЕРНАН: (всё еще в забытьи)… Мы зайдем с тыла, мой капитан…

ГУСТАВ: Да, вы зайдете с тыла…

ФЕРНАН: (окончательно приходит в себя) Опять у меня обморок? Прошу прощения. Вам не кажется, что они учащаются?

ГУСТАВ: Я не заметил.

ФЕРНАН: О чем мы говорили?

РЕНЕ: Ни о чем существенном.

Пауза

ФЕРНАН: Стало быть, таким образом вы и встретились с малышкой.

РЕНЕ:…Мы уже говорили об этом, Фернан, но, если хотите…

ФЕРНАН: Нет, нет, я вспомнил, извините меня… Да, следует признать, что женщинами здесь мы не слишком-то избалованы.

РЕНЕ: Тот факт, что в большинстве своем здешние женщины — монашки, составляет серьезное препятствие… Новая прачка мила. Вы не находите?

ГУСТАВ: Нет!

РЕНЕ: Мне кажется, вы слишком капризны.

ГУСТАВ: Вовсе я не капризен. Сами посудите. Она вся состоит из десен, и, когда говорит, создается впечатление, что ты слышишь ржанье веселой лошадки… Нет, кто действительно хорош, так это горничная, та, высокая…

Внезапно все трое погружаются в задумчивость

РЕНЕ: Ах да, Марианна… Действительно, недурна…

ФЕРНАН: У нее маленький дефект речи.

ГУСТАВ: Неужели?… Но это ничему не мешает.

РЕНЕ: Да, этим ничего нельзя испортить.

ФЕРНАН: Я делал ей авансы.

РЕНЕ: Не может быть!

ФЕРНАН: Разве я никогда не рассказывал?

РЕНЕ: Никогда.

ФЕРНАН: Так вот… я делал ей авансы.

ГУСТАВ: И теперь, вы полагаете, что уже всё рассказали?

ФЕРНАН: Рассказывать особенно нечего… Она стелила мне постель и наклонилась вперед, а я сзади схватил ее за бедра и говорю «Иди ко мне, Марианна, не сопротивляйся»… или что-то в таком же роде.

РЕНЕ: Это не называется делать авансы, Фернан, это называется попытка изнасилования.

ФЕРНАН: Где вы видите изнасилование? Я ничего не сделал, она как закричит «Пппомогите, пппомогите!» и убежала. Отсюда я и узнал, что у нее дефект речи.

ГУСТАВ: А я-то думал, что вы любите женщин смешить.

ФЕРНАН: Мне сегодня приходится действовать быстро, понятно вам? У меня обмороки каждые пять минут, и, кроме того, мне запрещены все продолжительные усилия.

ГУСТАВ: Иногда это проходит — старым гусарским способом.

РЕНЕ: А мне необходим период ухаживания.

ГУСТАВ: Да нет, ухаживать — тоже очаровательное занятие, дело хорошее, но это удовольствие другого рода. Путать не надо. И самое главное: не следует слишком долго ухаживать за женщиной, которую желаешь, ее надо брать штурмом.

РЕНЕ: Уж больно вы в себе уверены, Густав, в качестве дамского угодника.

ГУСТАВ: Жизненный опыт!

РЕНЕ: Я уверен, что у меня было не меньше женщин, чем у вас…

ГУСТАВ: Не меньше, чем у меня? Исключено!

РЕНЕ: Потому что у вас их было так много?

ГУСТАВ: Не счесть!

РЕНЕ: А были вы женаты?

ГУСТАВ: Да, я женился в 1915.

РЕНЕ: А дальше что?

ГУСТАВ: А дальше — ничего.

РЕНЕ: Больше не женились?

ГУСТАВ: Нет, больше не женился! Так что вы собираетесь сказать вашей малышке?

РЕНЕ: Да ничего! А что я, по-вашему, должен ей сказать?

ГУСТАВ:…Я что-нибудь для вас придумаю…

РЕНЕ: Благодарю, но я предпочитаю действовать самостоятельно.

ГУСТАВ: (размышляет вслух) Надо найти что-нибудь любезное, но так, чтобы не было никаких сомнений относительно ваших намерений. А вы как полагаете, Фернан? Что вы на это скажете?

ФЕРНАН: Я несколько обеспокоен…

ГУСТАВ:…Ничего страшного.

ФЕРНАН: Нет, я тревожусь, мне кажется, что собака шевелится.

ГУСТАВ: Совершенно с вами согласен, она — потрясающая! Полное впечатление, что живая.

РЕНЕ: Нет, Фернану кажется, что она двигается на самом деле.

ГУСТАВ: Вот как? По-вашему собака двигается?

ФЕРНАН: А на самом деле нет?

РЕНЕ: Не думаю… Она ведь каменная.

ФЕРНАН: Тем не менее…

ГУСТАВ: (Рене) С ним это уже случалось?

РЕНЕ: Да. Несколько месяцев тому назад ему казалось, что на террасе качка, как на корабле. Потом прошло.

ФЕРНАН: Она шевелилась!

ГУСТАВ: Значит, не так заметно.

ФЕРНАН: А вам разве не видно, что она шевелится?

РЕНЕ: Хотите, мы уберем эту собаку, Фернан?

ФЕРНАН: Нет, не стоит.

ГУСТАВ: Может, она сама уйдет.

РЕНЕ: Помогите мне отодвинуть ее подальше.

ГУСТАВ: Ах, нет, не хотелось бы!

ФЕРНАН: Глядите, глядите вместе со мной, вы увидите, что она шевелится.

Все трое не спускают глаз с собаки

ФЕРНАН: (после паузы) Ну что, говорил я вам!

ГУСТАВ: О, ля, ля, ля, ля…

РЕНЕ: Пошли, Густав, помогите мне ее отодвинуть.

ГУСТАВ: Не о помощи речь идет, а о том, чтобы всё сделать самому, поскольку вы со своей ногой ни на что не годитесь.

РЕНЕ: Я буду вами руководить.

ГУСТАВ: Очень мило, с вашей стороны.

Сколько позволяют ему силы, Густав толкает собаку, но статуя тяжелая и сдвигается еле-еле.