Жеральд Сиблейрас - Ветер шумит в тополях

РЕНЕ: Пусть так, но выйти он не осмелится… Кстати, вы заметили, он убежден, что я старше него, вопреки реальному положению вещей!

ФЕРНАН: Мне кажется, он опасается лишь одного…

РЕНЕ: Я спрошу у сестры Мадлен, сколько ему лет.

ФЕРНАН: Облысеть.

РЕНЕ: Черт подери, я его не вижу…

ФЕРНАН: Мысль о смерти его не страшит, его обуревает ужас перед лысиной…

РЕНЕ: Он — кокетка! Потому и возраст свой скрывает. Вы знали, что жена бросила его и ушла к знаменитому химику?

ФЕРНАН: Мне он про химика ничего не говорил.

РЕНЕ: Кругом всё спокойно… Странно.

ГУСТАВ: (он возникает у выхода справа) Разумеется, всё спокойно!

РЕНЕ: Вы меня напугали!

Пауза, во время которой Рене рассматривает волосы Густава, который медленно расхаживает по террасе.

РЕНЕ: Ну и?

ГУСТАВ: Ну, я дошел до решетки. Как вы и предвидели, сестра Мадлен хотела вмешаться. Кстати, надо отдать должное определенному мужеству этой безумицы… Мы долго смотрели друг на друга в упор, и я сказал себе: «Густав, малыш, ты участвовал в самых кровавых битвах Великой войны; раненный, ты провел три дня и три ночи в воронке за линией фронта с вражеской стороны; ты собрал все ордена и медали, которые есть на вооружении у французской армии. Не будешь же ты сражаться с насморочной сиделкой ростом метр пятьдесят шесть. Это недостойно тебя».

ФЕРНАН: У сестры Мадлены насморк?

ГУСТАВ: Небольшой.

РЕНЕ: И что же вы сделали?

ГУСТАВ: Прошел полкруга и принял решение.

РЕНЕ: Эта небольшая прогулка была ненапрасной.

ГУСТАВ: Тест на отъезд. Давайте уедем, в самом деле! Предлагаю вам французский Индокитай!

РЕНЕ: Индокитай?

ФЕРНАН: (Рене) Вы запустили адскую машину.

ГУСТАВ: Давно мне хочется туда вернуться. Вы знаете французский Индокитай?

РЕНЕ: Французского Индокитая больше не существует, Густав. Французов там больше нет.

ГУСТАВ: Тем лучше! Значит, никого не встретим. А вы знаете?

ФЕРНАН: Нет.

ГУСТАВ: Я-то хорошо знаю… Река Меконг… Китайское море… муссоны… предельная влажность… А приходилось вам видеть спускающиеся уступами рисовые плантации?

Рене и Фернан отрицательно качают головами.

ГУСТАВ: А старого и беззубого рыбака-камбоджийца, который чинит свою сеть?

Та же реакция.

ГУСТАВ: А это надо видеть, старина, проникнуться этой полной своей потерянностью на чужбине.

РЕНЕ: Не сомневаюсь. А что мы будем делать в Индокитае?

ГУСТАВ: Что будем делать в Индокитае? Что будем делать?… А что вы здесь делаете?

РЕНЕ:…

ГУСТАВ: Сможете преследовать лаосских женщин на улице. Лаоссок или лаотянок?

РЕНЕ: Я их не знаю.

ГУСТАВ: Научитесь узнавать. Десять тысяч лет рабства! Из поколения в поколение они ходят, запеленав ноги в ленты и скользя по соломенным циновкам. Наслаждение им неведомо, зато они безоговорочно повинуются… Индокитай — это как раз для вас, говорят вам.

У Фернана головокружение.

ГУСТАВ: У него снова обморок.

РЕНЕ: На сей раз, есть от чего.

Густав неловко встряхивает Фернана.

ФЕРНАН: Мы зайдем с тыла, мой капитан, с тыла…

Фернан приходит в себя.

ГУСТАВ: Фернан… Нужно будет подумать о том, чтобы удалить ваш осколок.

ФЕРНАН: Извините, я отключился на фразе о лаосских женщинах.

ГУСТАВ: А говорил я вам о кхмерских храмах?

ФЕРНАН:…Нет, или я это пропустил…

РЕНЕ: И какие же они, кхмерские храмы?

ГУСТАВ: И не спрашивайте, ибо описать их красоту невозможно.

РЕНЕ: В самом деле?

ГУСТАВ: Ну? Что вы скажете? И никакой тебе Мадлен, ни Шассаня, ни мрачных похорон, со всем покончено.

ФЕРНАН: А как туда ехать, в Индокитай?

ГУСТАВ: На пароходе! Индокитай — это пароход. Многомесячное путешествие… Заманчиво, а?

РЕНЕ: Не знаю, как Фернан в его нынешнем состоянии…

ГУСТАВ: Да Фернан в полном порядке. Отправимся ночью, а сестре Мадлен ничего не скажем, если вы боитесь.

РЕНЕ: Проблема не в этом.

ГУСТАВ: Благодаря вам, Рене, и спасибо большое за это, я осознал, что дольше находиться здесь невозможно.

РЕНЕ: Но я и не помышлял об Индокитае, я скорее думал о…

ГУСТАВ: Здесь мы выживаем из ума. Взаперти, наполовину в могиле. Разве не так, Фернан?

ФЕРНАН: Индокитай страшно далеко.

ГУСТАВ: Далеко? Да наплевать нам с высокого дерева, что это далеко! Для нас теперь всё далеко, какая разница. Вы меня разочаровываете, Фернан.

РЕНЕ: Будем действовать поэтапно.

ГУСТАВ: Само собой. Одномоментно не путешествуют.

РЕНЕ: Нет, я хочу сказать… начнем, например…. с пикника что ли…

ГУСТАВ: С чего?

РЕНЕ: На выходе из деревни есть поляна, на ней можно устроить пикник, если хотите.

ГУСТАВ: Пикник?

РЕНЕ: Ну да, пикник, или еще что-нибудь в таком роде, как хотите.

ГУСТАВ: И вы всерьез намерены отправиться на пикник?

РЕНЕ: А вы как думаете, Фернан?

ФЕРНАН: Право, не знаю. Конечно, это не так экзотично, как Индокитай, но и в этом предложении есть притягательная сила, должен сказать.

ГУСТАВ : (Фернану) Вы ставите Индокитай и пикник на одну доску?

ФЕРНАН: Нет, я только сказал, что оба предложения меня привлекают.

ГУСТАВ: Значит, по-вашему, полуостров Индокитай со всеми его богатствами и пикник на полянке одно и то же?

РЕНЕ: С вами очень трудно спорить, Густав.

ГУСТАВ: Если хотите спорить, будем спорить, но только я сразу хочу сказать относительно пикников: на мой вкус, нет ничего более отвратительного!

РЕНЕ: Тогда не будем больше об этом говорить…

ГУСТАВ: Что такое пикник, в сущности? Выходишь отсюда с плетеной корзинкой, где лежит хлеб, колбаса и бутылка молока. Плетешься, как последний идиот, до вашей полянки, там стелишь дурацкое одеяло, чтобы не промочить задницу, и вместе с двумя другими стариками будешь жрать ломтями болонскую колбасу. Я верно говорю?…

РЕНЕ: Не хотите пикника, так не будем больше об этом говорить… И потом, мы вовсе не обязаны всё делать вместе.

ГУСТАВ: Ошибаетесь!

РЕНЕ: Почему?

ГУСТАВ: Потому что так сложилось. У нас нет другого выбора.

ФЕРНАН: Я предлагаю компромиссное решение.

РЕНЕ: (Фернану) Сейчас он вам скажет, что больше всего на свете ненавидит компромиссные решения.

ФЕРНАН: Я предлагаю отправиться наверх!

РЕНЕ: Наверх — эту куда именно7

ФЕРНАН: Туда! На холм, где растут тополя.

ГУСТАВ: И где шумит ветер… Фернан прав, это неплохой компромисс между Индокитаем и пикником.

РЕНЕ: «Туда, где шумит ветер»! И, оказавшись там, наверху, вы замрете, разглядывая горизонт…. и ветер будет трепать ваши волосы.

ГУСТАВ: Почему вы так говорите?

РЕНЕ: Как именно?

ФЕРНАН: А что, собственно, мешает нам подняться наверх, Рене? Предположим, по каким-то мистическим причинам вы не любите тополя, это одно. Другое дело, что ничто не может нам помешать подняться наверх.