Каролина Литвинова - Квинтэссенция поддержания жизни

Нормального, не с взлохмаченными волосами, как вчера, не с красными от долгих, бессонных ночей глазами, а вполне ухоженного и даже отчасти привычно холёного. Даже взгляд был тот, надменный и чуть презрительный, положение подбородка также напоминало о прошлом своей приподнятостью, чуть выше, чем у других.

Она выдохнула и даже испытала желание протереть глаза, вымыть их с мылом, а если эти нехитрые, но действенные и востребованные веками, приёмы, не помогут, то обратиться к врачу, чтобы он помог наконец избавиться от этого навязчивого фантома.

Высокомерный тон неожиданно раздавшегося голоса привёл её в чувство и вернул в реальность.

- Мне нужно вернуться к отцу. Я должен с ним поговорить.

И хотя говорить он старался вальяжно и заносчиво, голос всё равно предательски сорвался на слове "отец" и Галина вновь захотела узнать всё историю "из первых уст", но сдержалась и не задав лишних вопросов, молча указала пальцем на ключи от машины, которую он сам дарил ей каких-то жалких три месяца назад. Всего лишь три месяца, а столько изменилось, перевернулось то ли с ног на голову, то ли набекрень.

Он коротко кивнул и не вымолвив больше ни слова, вышел из комнаты, а позже и из квартиры, о чём свидетельствовал скрежет замка. Она снова осталась одна.

Дом остался таким же, разве что прямо рядом с гаражом неизвестно зачем установили садовые качели, которых было пруд пруди на заднем дворе. От этой незначительной перемены парень скривил губы, ведь он ненавидел изменения в чём-либо. Но так как он около двух недель назад самолично сказал, не под навязчивым воздействием чего-либо, не под прицелом пистолета, а в здравом уме и памяти, полностью осознавая смысл своих слов, что это больше не его дом и ничего общего с ним он желания не имеет.

Он помнил это, и пришёл вовсе не для того, чтобы оспорить сказанные слова, этому поступку бы он скорее предпочёл горение заживо. Он хотел поговорить насчёт наследства его дорогой тётушки, которое до этого времени мирно покоилось на счёте его родителей. Конечно, никто его карточки не блокировал и денег там хватит, но лишь до поры, до времени, но никак не навсегда, тем более если учесть те суммы, которые он тратит ежедневно только на еду.

О еде стоило умолчать, но по его исхудавшему и посеревшему лицу всё было и так понятно. Он не ел уже неделю, он понял истинное значение фразы "Кусок в горло не лезет", и он правда не лез, он пытался поесть, и слава Богу, в кафе туалет оказался неподалёку. Голод он ощущал, бесспорно, очень даже сильный, но есть не мог.

Беспрепятственно зайдя в дом через открытые ворота, он уставился на столь незнакомую ему картину. Это было словно не из его мира, вне этой вселенной, где-то там далеко... И он определённо предпочёл бы смерть этому видению.

Его родители, улыбались и смеялись, как дети, тыча пальцами в разные части маленькой машинки, кажется, для ещё совсем маленьких "водителей". Он застыл и потерял дар речи и слух, как изначально показалось, навсегда. Но он, как назло, не потерял зрение и прекрасно видел всё происходящее, как в замедленной съёмки.

Ему казалось, что это будет длиться вечно. Все те муки, которые он испытал в эти несколько секунд, нельзя сравнить со всеми двадцатью годами, которые висели на его плечах камнями. Сейчас они показались ему чем-то незначительным.

Он помнил, как та самая пресловутая тётушка рассказывала ему, что его родители изначально противились желанию пожениться, но в итоге родители победили и у Алисы и Владимира стоял штамп в паспорте.

Без меня меня женили.

Он был скорее побочным эффектом брака по расчёту, никто его не ждал, никто его не хотел, он доставлял лишь лишние хлопоты и проблемы и нетрезвый отец однажды даже сам сказал это.

А теперь скоро появиться тот, кого они будут ждать. Кого они будут любить так, как никогда не любили.

И мгновение рушиться.

Мать поворачивается и видит его. Её солнечная улыбка угасает и теперь она смотрит глазами, полными непонимания и даже страха, на него. У него не хватает мужества ни на что, кроме лицемерной широкой улыбки и неестественной радости от встречи с ними.

Удаётся лишь выдавить из себя несколько слов, которые, казалось, стоили ему жизни, в лицо матери и отца, который уже тоже повернулся и словно окоченел.

- Поздравляю со скорым прибавлением. Теперь у вас будет полная, счастливая семья без тараканов, настойчиво вертящихся под ногами.

Нервный смешок и он удалился, гордой походкой, с аристократично поднятой вверх головой, но на глазах застыла вода, которую он не позволил себе показать им.

В последнюю секунду мать сорвалась и подбежала к нему, хватая своими тёплыми пальцами его ледяную ладонь. Он не вырвал её только потому, что сейчас все его силы уходили на сдерживание слабости перед людьми, которые только и жаждут увидеть её, посмеяться. Хотя, кого он обманывает? Он ничего не жаждут. Им просто плевать. Они равнодушны.

Из глаз матери хлынули слёзы и она, задыхаясь, проговорила:

- Ты не прав... Не уходи, прошу, только не сейчас, только не снова...

Он знал, что он был абсолютно прав и не верил ни единому её слову. Собравшись, Радмир выдернул руку и поспешил скрыться.

" Чёрт с ним, с этим наследством!"

Он лучше бы всю оставшуюся жизнь прожил в бочке вина, как Диомед, чем ещё раз увидел бы такую ванильную трогательную картинку, радостную семью, в которой, увы, ему не нашлось места ещё в самом начале.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Подперев подбородок рукой и невидящим взглядом смотря в темноту, Элен слушала рассказ. С виду невнимательно, сохраняя такое безразличное лицо, что было о подумать о том, что она даже и слышать не хочет слова собеседницы. Конечно, это было неправдой. Она прекрасна расслышала каждое её слово и теперь не знала, что ей делать, рвать на себе волосы или самодовольно улыбаться, ведь Радмира, судя по рассказу Ксении ( Элен была уверена в том, что она приукрасила начальную версию, но суть всё же сохранила), Радмир теперь живёт вне дома и достать его будет проще, но было одно "Но". Это самое "но" состояло в том, что видеозапись, за которой они с Миленой охотятся, как волки за зайцем, наверняка теперь всегда с ним, раз уж у него теперь нет надёжного тайника в виде дома отца.

Элен поблагодарила девушку и буквально выставила её за дверь под возмущенные выкрики оной. В тщетных попытках справиться с собой и своими эмоциями, она заплакала и скользнув по стене, опустилась на тёмный паркет, тихо всхлипывая.

Руки тряслись в безмолвной судороге, а ноги обмякли и ослаблено отказывались куда-либо идти, но девушка всё же набрала номер Милы и пытаясь восстановить напряжённое дыхание, слушала долгие гудки. Спустя несколько казавшихся вечными секунд она уже не сдерживалась и рыдала так, словно у неё из груди выдернули сердце и теперь она вся истекала кровью. Но если бы это было так, не было бы так больно, как сейчас, ибо у неё выдернули не сердце, а кусочек души.