Каролина Литвинова - Квинтэссенция поддержания жизни

А ты будешь находиться в безлюдном мире и вспоминать былое, надёжно спрятавшись за семью замками. Но, как бы не хотелось сказать, что всё будет хорошо, хорошо ничего не будет. Нигде, не у кого и никогда.

***

Она остановилась и даже не поняла, что послужило тому причиной. Начавшийся дождь или раскат грома, поразивший ранее спокойное безоблачное небо. Она видела, как капли медленно стекают по ней, но не чувствовала это, словно она была не осязаемой, лишь призраком, и эта вода просачивалась сквозь неё, не задевая.

Она отчётливо понимала, что цель уже совсем близко, осталось только покрепче ухватить её за хвост и удержать, пока не прибудет помощь в компании с хорошей клеткой для добычи. Но кто сказал, что этот последний рывок будет легко сделать? Мелена осознала, что этот ход будет намного труднее всех остальных.

" Мне до него - последний шаг,

И этот шаг длиннее жизни."

Прокручивая в голове эти слова, как мантру, она одним движением рукой убрала с лица прядь светлых волос и побежала быстрее. К месту встречи. Место встречи изменить нельзя. Сейчас она пожалела об этом.

Атмосфера элитной гостиницы давила сильнее, чем она могла бы себе представить. Портье услужливо улыбнулся и открыл перед ней дверь. Интересно, они всем стоят такие лицемерные улыбки? Видимо, нет. Девушка, которая хотела войти следом за ней, была остановлена. Её, Милену, тут ждали.

Администратор, молодой парень лет двадцати пяти, вышел из своей стойки и направился к ней, держа перед собой золотой ключик, как ни больше, ни меньше, корону английской королевы. При этом он не забывал улыбаться так, словно её прибытие - единственная радость в его серой жизни, яркий луч света во мгле, в общем, как человеку, на котором можно неплохо подзаработать.

Она испытала смущение и отвращение одновременно, так как, во-первых - она не привыкла к такому обращению и во-вторых - её очень сильно раздражало подобное двуличие, которым обслуживающий персонал заведения надышался, как гелием из воздушного шарика.

Ей поклонились и она почувствовала, что если бы не воспитание, то она прямо сейчас бы высказала данному индивиду всё, что она о нём думает и о том, куда бы она хотела направить его сейчас вместе с его поклонами.

Казалось, он прочитал её мысли ( но скорее всего, он просто посмотрел в горящие еле сдерживаемым гневом потемневшие глаза), и быстро выпрямился, улыбка на его губах стала скорее нервной, чем почтительной. Он сунул ключи ей в руку, она успела зажать их прежде, чем они упали за ковёр и убежал обратно за стойку. Через секунду он вернул на лицо дежурную улыбку и сделал вид, что ничего не произошло и это не он только что всучил ключи клиентке и трусливо бежал от непонятно чего.

Девушка была несказанно удивлена, но на это происшествие лишь мысленно пожала плечами, решив, что ей хватит и собственной нервозности. Пока лифт вёз её на десятый этаж, а ведь именно там, если верить симпатичной выгравированной на ключике надписи, находится "её" номер.

Она не понимала, зачем он сказал ей встретится именно здесь и какого лешего вообще согласился на это так быстро, ведь она думала, что нужно будет чуть ли не плача умолять его прийти, да и это, по её мнению, не давало гарантию на его приход.

Невольно её мысли переместились с Радмира на администратора, но она быстро отмахнулась от них, как от назойливой мухи. Сейчас у неё были проблемы посерьёзнее, чем чересчур учтивый работник.

***

Пошла пятая минута. Она всё так же стояла перед дверью, занеся кулак для того, чтобы постучать, но всё никак не могла набраться смелости и наконец сделать это. Девушка чувствовала себя полной дурой, к тому же ещё и трусливой дурой, но ничего не могла поделать с собой и своим навязчивым страхом, с каждым днём всё больше становящийся похожий на фобию.

Она боялась не его, не той физической боли, которую он может ей причинить, она боялась моральных страданий. Она до сих пор не забыла ту сцену, когда бесчувственное тело её брата отлетает на несколько метров, неживые глаза, освещаемые тусклым светом уличных фонарей, приоткрываются в немом изумлении, белоснежная рубашка не начинает мгновенно пропитываться яркого красного оттенка кровью, когда она поняла, что секунду назад он был, а сейчас его уже нет. Ей не были нужны были преисполненные равнодушием слова врачей, она и так всё поняла с самого начала - шансов выжить не было.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Стук. Другой. Дверь всё также неподвижна. Девушка тихо чертыхнулась и вставила ключ в замок. Она отворилась с первого оборота, без скрипа и каких-либо других раздражающих звуков.

В комнате было темно, словно кто-то одним махом удалил отсюда все лишние источники света и оставил лишь всепоглощающую мглу. Настороженно пройдясь по комнате глазами, она не нашла затаившихся в тёмном углу обезумевшего парня с кинжалом в руке, всё было тихо, будто её тут никто не ждал.

" Неужели не пришёл?" - подумала она и разозлилась на саму себя " Да, конечно, так он и прибежит! Наверняка сидит себе преспокойно где-нибудь в Англии и попивает дорогое вино, даже и не думая обо мне. Прекрасно, просто прекрасно!"

- Здравствуй.

От неожиданности чуть не упав, она круто развернулась и увидела беззаботно развалившегося на диване парня. Он был весь в чёрном, именно поэтому она не заметила его изначально. И всё же, с вином она не прогадала. У него в руке был бокал с чем-то подозрительно напоминающим спиртной напиток, но сам он был абсолютно безмятежен, ничего его не волновало.

Именно в эту секунду она ненавидела его. Эта ненависть пожирала её изнутри, обжигала душу, оставляя вместо неё лишь жалкую корку, съедала разум и здравое мышление. Она ненавидела в этом существе всё, всё до единого: невозмутимый взгляд, холодные глаза, иронично приподнятую бровь, ровный пульс, гордую походку, идеально прямую спину, аристократично поднятый подбородок, хладнокровную полу-улыбку. Даже само его существование доставляло ей самую боль в мире боль, высасывало все жизненные силы, отбрасывало мирную жизнь куда-то в сторону. Она ненавидела его так же сильно, как хотела его смерти. Прямо здесь и сейчас.

Она не знала, что может доставить ей большее удовольствие, чем его полностью обескровленное тело. Она так и представляла себе эту картину, и кровь стыла в жилах от болезненного осознания того, что ей до безумия задушить кого-то голыми руками, наслаждаться, видя тщетные попытки вырваться, и наконец, увидеть, как человек замирает. А потом она изрежет его всего и будет смотреть, как начинающая холодеть жидкость медленно вытекает из него, вместе с жизнью, руша последние шансы. Умирает, а остекленелые глаза смотрят в пустоту, руки безжизненно висят по бокам, и он уже больше никогда, никогда не поднимется, не посмотрит на неё высокомерно, не обдаст холодом и не скроется с глаз долой, не сядет за руль своей проклятой машины, и никого не убьёт. Больше никого.