Елена Степанян - Рассказы о чудесах

Мозес.Папа! Я был готов никого на свете не подозревать ни в какой низости, но, как выяснилось, меня никто не спрашивает!

Примроз (совершенно огорошен этой идеей). Ну хорошо, а что же ты предлагаешь? Продавать нам нечего! Делать новые долги – это грозит тем же самым!

Мозес.Есть только один выход – я пойду работать!

Примроз.Дитя мое дорогое! Но ты же ровным счетом ничего не умеешь! Помилуй Бог! Я тебя не упрекаю! Тебе семнадцать лет, тебя прочили в университет! Тебе ли заниматься такими проблемами?

Мозес.Папочка! Я обо всем этом уже думал. Я прекрасно знаю, на что гожусь! (Видно, что это заявление не доставляет ему никакой радости, он чуть не плачет, но говорит очень твердо.) Здесь вокруг очень много фермеров. Скоро весна, и я к любому из них могу пойти в батраки!

Примроз (в ужасе). Ты сошел с ума! Ты никогда не занимался физической работой! Это так тяжело!

Мозес.Привыкну! Умным стать гораздо труднее!

Примроз.Нет-нет! Пока я на ногах, пока я на свободе – я никогда на это не соглашусь! Атам… (он разводит руками) …если ты не бросишь сестер и братьев умирать с голоду – пусть тебе за это воздастся!

Гольдсмит бредет вечерней улицей.

Миссис Браун поит чаем судебного пристава, который пришел забирать Гольдсмита в долговую тюрьму.

Пристав (недовольно смотрит в окно, за которым зажигают фонари). Это он что же, часто так поздно шляется, ваш постоялец?

Миссис Браун.Почему это шляется? Откуда я знаю, может он давно уже спит где-нибудь. Если он снимает у меня комнату, это не значит, что он обязан каждый день сюда являться. У меня квартира, а не тюрьма.

Гольдсмит продолжает свою прогулку.

В доме.

Миссис Браун.И вообще, если б мне кто-нибудь задолжал… хоть пять тысяч, я все равно бы не стала его в тюрьму тащить! Живого человека сажать за решетку! Только за то, что он бедный!

Пристав (нравоучительно). Это для того делается, чтобы другим неповадно было залезать в долги, когда отдавать нечем. А иначе приличные люди никому одолжить не смогут. А чтоб они не боялись, значит, вот мы их права и защищаем.

Миссис Браун.От чего же вы их защищаете? От того, чтоб они людьми были? Чтоб никто никому не помогал просто так, а только под расписку, под страхом тюрьмы!

Пристав.Что вы на меня орете? Я никому не одалживал! У меня лишних денег не водится! Я потому по ночам за всякими пьяницами таскаюсь, что мне семью кормить нужно! Я уж забыл, когда я дома у себя так сидел, все караулить где-то должен!.. (Он встает.)

Миссис Браун.Так вы идите, идите домой! Он, может, еще целый месяц не появится, что ждать-то без толку?

Захлопнув дверь за приставом, она бежит по лестнице в комнату Гольдсмита, распахивает окно и ставит на него зажженную свечу – это условный знак, Гольдсмит может возвращаться домой.

Торнхилл явился за Оливией.

Примроз сидит в кресле перед камином и старается не смотреть на стоящего перед ним мистера Торнхилла.

Торнхилл.Поверьте, мистер Примроз, внезапный отъезд мисс Оливии был для меня таким ударом, что я до сих пор от него не оправился! (Примроз бросает на него взгляд и тотчас снова отворачивается.) До этого момента я считал, что нас связывает взаимное чувство…

Примроз (перебивает его, сохраняя внешнее спокойствие). Мистер Торнхилл, я не желаю ничего слушать о ваших чувствах или о том, что вы этим словом называете!

Я уже сообщил вам, что я думаю о вашем поведении – оно омерзительно! Больше ни о чем я с вами говорить не желаю, даже если вы станете просить руки моей дочери!

Торнхилл.Боже мой! Каждое ваше слово дышит ненавистью! Теперь я понимаю, почему Оливия не хочет меня видеть! Вы ее так настроили! Ах, а ведь она так меня любила!.. (Торнхилл отходит к окну, как бы не вынеся «наплыва чувств».)

Во время их разговора миссис Примроз и Софья стоят наверху, у входа в комнату Оливии.

Миссис Примроз (шепчет Софье). В самом деле, а почему она не выйдет и не скажет ему сама?

Софья (со злостью). Аты посмотри, на кого она стала похожа! Она не хочет показываться ему в таком виде!

Торнхилл (как бы взяв себя в руки, тоном оскорбленной добродетели). Да, теперь я вижу, против меня здесь целый заговор!

Примроз (взрываясь). И вы еще смеете говорить о заговорах! Вы! Человек, который подделывает брачные контракты! Немедленно оставьте мой дом, сэр!

Торнхилл (с ядовитой улыбкой). На вашем месте, сэр, я бы не стал с такой уверенностью называть этот дом своим!

Примроз.Мистер Торнхилл! Видит Бог, что я не хотел выставлять свой позор на всеобщее обозрение, но вы доводите меня до крайности! Я буду искать на вас управу! Я дойду до короля! Таких людей, как вы, опасно оставлять на свободе!

Торнхилл (в дверях). Как бы эти слова, сэр, не стали вашим собственным приговором!

Гольдсмит лежит в постели, держа перед собой пюпитр с приколотым к нему листом бумаги. Он болен, но продолжает работать над своим романом. Миссис Браун осторожно просовывает голову в дверь, смотрит на него с беспокойством, потом проходит к окну и смотрит на улицу. Перед домом прохаживаются уже два пристава. Миссис Браун садится на край постели.

Миссис Браун (тоном заговорщицы, хотя никто чужой ее не слышит). А может, я им скажу, что вы больны?

Гольдсмит (он очень изможден болезнью, но старается шутить). Ни в коем случае! Болен! Тоже еще – причина! Тогда все умники-неплательщики объявят себя больными. Ничего! Тюремный воздух быстро их вылечит – или в ту, или в другую сторону!

Миссис Браун (удрученно). Так мы даже врача не сможем позвать!

Гольдсмит.Бог с вами, зачем мне врач? Чтобы иметь лишние неоплаченные счета? Но так я и через триста лет не выйду из долговой тюрьмы. Я ведь вам еще сколько должен!

Миссис Браун (с грустной улыбкой). Я это помню. (Кивает в сторону окна.) Я им об этом каждый день говорю. Поэтому они и верят, хоть и с трудом, что вы в отъезде.