Игнатий Дворецкий - Веранда в лесу

Х а б а р о в. Иван!

И в а н. Это просто позор, Владислав Николаевич, здесь никто ни к кому не приезжает… Этот вечный трагизм, когда ничего не случилось… Я не мог бросить бетон и немного ослаб.

Т о л я. Он стоял у стены, боялся уснуть.

И в а н. Это же естественно, боялся, погаснет печь, и стоял. Неприлично, что ты приехал.

Х а б а р о в. Ну, вот что! Где тут у вас санчасть?

И в а н (просительно) . Пожалуйста. (Посмотрел вдруг на девушку, улыбнулся тихо.) Катя, пойдем.

И они ушли. Хабаров молчит, отвернулся.

Ч е п р а к о в. В армии, профессор, мы писали благодарственные письма, но вот так, лично, мне еще не приходилось благодарить за хорошее воспитание. Не серчайте на меня. Спасибо.

Не ответив, Х а б а р о в уходит.

Я верю в приметы: сядем перед дорогой.

Сели. Чепраков ушел в глубину, вернулся и сел.

Пурга нас задавила. (Вынул листок.) Радио: сто сорок груженых самосвалов припухли у перевала. Через день-два ручьи побегут с гор. Весна! Пока стоит зимник, дорогу обязаны пробить, все грузы кинуть за Бабановку. Даю контрольное время: тракторная колонна выходит в десять ноль-ноль, и все, кто в силах держать лопату, выходят с колонной. Комсорги — в бригады. Измаилов, контрольный срок дан.

Ушли все. Остались Лена и Чепраков.

Л е н а. Вы больны?

Ч е п р а к о в. Попрощаться хотите?

Л е н а. У вас нехороший вид.

Ч е п р а к о в. Здоров.

Л е н а. Давно я вас не видела… Вы как будто другой стали. До того другой, что мне хочется спросить: как вы жили все это время, Чепраков?

Ч е п р а к о в. Рассказать?

Л е н а. Не надо. Следила за вами на почтительном расстоянии. Трудно вам было… (Просто.) Чем могла, помогала.

Ч е п р а к о в. Спасибо. Я тоже, пожалуй, каждый ваш шаг знаю. Когда вы едете?

Л е н а. Вы не знали, что отцу разрешен перевод?

Ч е п р а к о в. Не знал. Третьего дня как обухом.

Вдали появился П а т л а й. Показал на часы. Ушел.

Вы помните, Елена Николаевна, мы говорили?

Л е н а. Мы говорили с вами только на совещаниях. Ах да, один раз, в январе, вы звонили из Красноярска.

Ч е п р а к о в. Вы подошли к телефону.

Л е н а. Не я нужна была вам, нужен был кто-то из планового отдела. Вы испугались, не знали, что сказать.

Ч е п р а к о в. У меня голос перехватило. А вы трубку положили. И не ответили на вопрос…

Л е н а. Я прежде всего не ответила внимательным телефонисткам. А вам… Помню я ваш вопрос. Так это было не похоже на вас.

Ч е п р а к о в. Как мне жить без вас, Николаевна?

Пришел М а м е д. В глубине появился Т о л я.

М а м е д. Колонна вышла. (Помедлив чуть.) Вернулся вездеход. Синицына нашли, обморожен сильно. Ноги.

Ч е п р а к о в постоял миг и стремительно вышел. Ушел и М а м е д. Лена села, задумалась.

Т о л я. Едем на девятый? Или ломаем? Елена Николаевна!

Л е н а. Едем!

Квартира Абросимова не изменилась. Хозяин ходит. За столом К а м и л.

К а м и л. Я, конечно, восточный человек, но все же я ему не Рашид Бейбутов. Песни петь не умею!

А б р о с и м о в (ходит) . Ссориться бы не надо.

К а м и л. Согласен. Не надо. (Мягко, чуть улыбаясь.) Вы как-то сказали от доброты: «Он человек яркий». А знаете, это, правда, на чей взгляд, но ведь это — минус.

А б р о с и м о в (ходит) . Где же Лена?

К а м и л. Отношения построим по системе двойной резолюции.

А б р о с и м о в. Есть такой термин?

К а м и л. Есть практика. Руководитель пишет резолюцию. Главбух не согласен — аккуратно пишет протест. На той же бумаге. Повторная резолюция руководителя спор решает, но главбух уже ответственности не несет. (Улыбается.) Вот такая простая система. А ссориться мы не будем, нет! И кричать не будем.

А б р о с и м о в. Где же Ленка?!

Входит Х в а т и к. В руках ящик.

Х в а т и к. Подойдет?

А б р о с и м о в. Спасибо, Тимофей Аверьяныч. Нужен еще один, примерно того же размера, для энциклопедии.

Х в а т и к. Сколотим!

А б р о с и м о в (сует Хватику деньги) . Ну, помяните рюмочкой.

Хватик, не взяв деньги, уходит.

(Неловко вдруг.) Вы твердо решили остаться?

К а м и л. А почему нет?

А б р о с и м о в. Конечно… но я подумал… Не знаю… Может быть, сама формула утверждения смущает вас…

К а м и л. Нисколько. Исполняющий обязанности — для начала не так уж плохо… (С улыбкой.) Исполняющий обязанности — чьи? В а ш и. (Поднял рюмку.) Давайте, Николай Николаевич! Превосходный вы человек!

А б р о с и м о в (смущен) . Ну-ну, Агишев! Давайте! (Чокается, пьет.) На меня это зелье действует отвратительно, чертики в голове… Вам полная воля, а я — пас!

К а м и л. А ведь первый раз вижу вас пьющим!

А б р о с и м о в. Ваш приход…

К а м и л. Нет, нет, бутылочка стояла и была начата.

А б р о с и м о в. Да как-то так… Вы единственный, кто вспомнил о моем отъезде и пришел… Хотя я никого не ждал… А почему вы пришли, я, собственно, тоже не понимаю…

К а м и л. Вы немало для меня сделали.

А б р о с и м о в. Я не на первой стройке, Агишев. Отъезжающий всегда вроде покойника. (Споря сам с собой.) Но я не покойник! Нет! Я много работал и еще поработаю. (Ходит.) Поеду на Урал. А здесь что ж… Болото они пройдут без особых жертв, теперь это ясно. Вы понимаете, что меня пугало?

К а м и л (осторожно) . Вопрос организации?

А б р о с и м о в (быстро, внимательно взглядывает на него) . Не надо, Камил Сабирович. Вопрос престижа никогда не был для меня главным. Я рад, что все так хорошо идет. Случалось, я был высоко вознесен, случалось, ошибался, не в этом суть, нет! (Показывает на голову.) А знаете, чертики есть! (Садится на ящик.) Странно…

К а м и л. Что?

А б р о с и м о в. Животные мы — привыкаем где угодно!

К а м и л. Не сказал бы, что я привык.

А б р о с и м о в. Вам это кажется. Вы никуда не уезжаете. (Помолчал.) Как будто ничего не случилось… Совсем ничего! Просто не сработались два человека, один уезжает. И ему грустно. (Начинает складывать книги.) Когда люди долго живут рядом, они начинают понимать друг друга по взглядам, даже по учащенному дыханию. Очень хорошо понимают без слов.

К а м и л. Вы о чем?

А б р о с и м о в (не сразу) . Я думаю о Ленке… Все у нас нынче нескладно, неорганизованно. Лена где-то, не торопится, ничего не собрано еще, утром ехать…

Входит Л е н а.

Леночка! Замерзла? Садись, родная, я стащу с тебя валенки, снимай шубу… А я говорю, у нас ничего не собрано. Ты все сделала на девятом?

Л е н а. Да. Как себя чувствуешь?

А б р о с и м о в. Замечательно чувствую себя. Замерзла?

Л е н а. Пурга стихает… Я зашла в диспетчерскую, колонна уже миновала перевал, но с двенадцати никаких сведений… Не надо, отец, не беспокойся, я пойду переоденусь. (Уходит.)

К а м и л. Не буду мешать.

А б р о с и м о в. Извините, не протестую, дела есть!