Сергей Ермолинский - Синее море

Г р и б о е д о в. Да ты, брат, пришел в волнение гораздо более, чем я! Что за чувства тебя охватили?

Б у л г а р и н. Подлый мир недостоин быть свидетелем моих чувств! Я говорю истинно! (Патетически.) Помни, помни: ты другого Булгарина не найдешь у себя в жизни! Булгарин у тебя один!

Г р и б о е д о в (ударяет в ладоши) . Э-э! Алексашка!..

В дверях появляются Э л ь з е в и р а с шинелью Булгарина в руках и А л е к с а ш а с шинелью Грибоедова. У обоих вид встрепанный, ошарашенный, как будто они выскочили из бани.

Т е м н о

Бал у графа Нессельрода. Слышна музыка. На просцениуме появляются г о с т и, в центре Р о д о ф и н и к и н в окружении дам.

П е р в а я д а м а. Говорят, он изучил все языки Востока и обходителен сверх меры…

Р о д о ф и н и к и н. Я полагаю… Но в нашем дипломатическом искусстве, как и в военном, нужно еще и особое счастье. У него оно есть.

В т о р а я д а м а. Как, он женат? Я слышала, он холост.

Р о д о ф и н и к и н. Нет, я не в том смысле. Рассудите сами: он был в немилости опасной, бог знает чем бы кончил — и вдруг стал знатен и богат!

В т о р а я д а м а. Он стал богат?

Р о д о ф и н и к и н. Достиг блистательных выгод! Съездил курьером к государю с донесением о заключении победоносного мира с Персией…

П е р в а я д а м а. Но, говорят, он участвовал в составлении этого трактата, и его умелому обхождению мы обязаны…

Р о д о ф и н и к и н. Я равнодушен к Грибоедову. Но я ценю его. Он боек и умен, однако с высокомерием сверх меры. Англичане его не терпят, а персияне ненавидят. Ему туда лучше бы не показываться.

Шепот в толпе: «Граф!..» Гости, собравшиеся вокруг Родофиникина, мгновенно расступаются. Появляется Н е с с е л ь р о д, бледный карлик в расшитом мундире, сияющем золотом.

(Первой даме.) Посмотрите, какое сочетание государственного ума с изяществом и вкусом! Когда-нибудь потомки с завистью скажут про нас: они жили в эпоху Карла Нессельрода! (Смеется.) А вместе с ним, быть может, и вашего Грибоедова не забудут…

Смолкает, потому что граф, круто повернувшись, проходит мимо него и направляется прямо к Г р и б о е д о в у, который стоит в дверях.

За Грибоедовым высовывается Б у л г а р и н. И вот уже взоры всех направлены сюда.

Н е с с е л ь р о д (говорит по-русски очень тщательно, но с большим акцентом) . Я рад вас видеть, мой дорогой Грибоедов.

Грибоедов почтительно склоняется. Родофиникин следит за графом. Лорнеты у дам подняты. Грибоедова окружают со всех сторон.

В т о р а я д а м а. Что-нибудь о Персии, о Персии!

Г р и б о е д о в. Извольте, я готов. Но что? О коврах, о сказках, о миниатюрах, о персидских тканях?

В т о р а я д а м а (подталкивая вперед дочку) . О персидском принце…

Г р и б о е д о в. Его зовут Аббас-Мирза, сударыня, но он совсем не похож на принца, каким вы его себе представляете.

В т о р а я д а м а (лорнируя его) . Что-то читала… Роман какой-то… (Дочери.) Софа!

С о ф а от волнения не может вымолвить слова.

Г р и б о е д о в. Вот именно. Поверьте, как раз только у сочинителей вы и прочтете о Востоке то, что хотите услышать от меня.

П е р в а я д а м а (лорнируя его) . Но вы такой знаток…

Г р и б о е д о в. Увы, сударыня, еще не настали те времена, когда мы и персияне будем понимать друг друга… (повернувшись к Нессельроду) , несмотря на все старания графа…

Общее движение. Возгласы: «Браво!», «Браво!»

Н е с с е л ь р о д. …и Грибоедова. (Берет его под руку.)

В т о р а я д а м а (дочери, грозно) . Софа!

С о ф а (вся вспыхнув, Грибоедову) . Вы, говорят, музыкант отменный. Сыграйте нам.

Г р и б о е д о в. Помилуй бог! В своей бродячей жизни я разучился даже в мыслях подходить к фортепиано… (Поклонившись, уходит, поддерживаемый под руку Нессельродом.)

Оркестр грянул польский.

Р о д о ф и н и к и н (Булгарину) . Ваш друг ведет себя бестактно. Он и здесь поспешил затмить своим присутствием графа.

Б у л г а р и н. Константин Константинович, помилуйте!.. Он преисполнен благодарности к государю императору, к графу, к вам… Не далее как сегодня…

Р о д о ф и н и к и н (повышая голос) . Я интересуюсь поведением вашего, повторяю, друга. С кем встречается? С Пушкиным встречается?

Б у л г а р и н. Выражал желание.

Р о д о ф и н и к и н. Я полагаю, вы будете присутствовать при встрече?

Б у л г а р и н. Но, ваше превосходительство…

Р о д о ф и н и к и н. Чем он занят? Пишет?

Б у л г а р и н. Нет… так… Предположения мыслей…

Р о д о ф и н и к и н. Какие?

Б у л г а р и н. План трагедии о двенадцатом годе.

Р о д о ф и н и к и н. Вот как! И что же полагает изобразить?

Б у л г а р и н. Ах, Константин Константинович!.. То, что я слышал, еще далеко не совершенно…

Р о д о ф и н и к и н. Попрошу вас, Фаддей Бенедиктович, доложить мне во всех подробностях предмет замышленной трагедии.

Б у л г а р и н. Посчитал излишним обременять внимание вашего превосходительства…

Р о д о ф и н и к и н. Напрасно. После известных событий четырнадцатого декабря, в коих замешаны были также и многие приятели ваши…

Б у л г а р и н. Боже мой! Ваше превосходительство! Приятельство было, но какое?! Известно ли вам, что один из них… (шепотом) Рылеев… Кондрат Федорович… однажды сказал мне (совсем шепотом) : «Когда случится революция, мы отрубим тебе голову на обложке твоего собственного журнала…»

Р о д о ф и н и к и н. Это делает вам честь.

Б у л г а р и н. Нет для меня ничего дороже, чем звание благонамеренного русского писателя! Я имел счастье заслужить расположение многих первостепенных чиновников государства…

Р о д о ф и н и к и н. Так вот, после известных событий правительство приняло на себя обязанность напутствовать и управлять общим мнением, не предоставляя его на волю людей злонамеренных. Правительство истребит сих людей. А влияние их должно быть уничтожено действием писателей, приверженных правительству. Не забывайте: вы — литератор, отмеченный доверием.

Б у л г а р и н (с чувством) . Благоволение вашего превосходительства…

Р о д о ф и н и к и н (перебивая его) . Хорошо. Завтра я вас жду в департаменте во втором часу пополудни.

Булгарин кланяется с застывшей улыбкой. Родофиникин уходит в дверь, в которую прошли Нессельрод и Грибоедов.

Открывается второй занавес.

Кабинет Нессельрода. Здесь все маленькое, чтобы граф казался выше. Все желтенькое, канареечное и с золотом. Н е с с е л ь р о д сидит за столом. Г р и б о е д о в — в креслице напротив него. Бесшумно входит Р о д о ф и н и к и н и останавливается у двери.

Н е с с е л ь р о д. Литература? Превосходно! Я сам ценитель. Но вы — человек образованнейший! Недаром у государя императора Николая Павловича полная доверенность к вам как к дипломату… (Родофиникину.) Не так ли?