Авенир Зак - Два цвета

Г е л ь м у т. А меня?

А н д р е й. А тебя бы пристрелил! Как бешеную собаку.

Г е л ь м у т. Ну что ж, это для меня большая честь — ненависть врага. А этих недоумков, которые таскают ящики, чтобы взорвать вас, ты бы пощадил?

А н д р е й. Они таскают ящики потому, что боятся тебя. Потому, что если бы не ты… не такие, как ты… они были бы людьми.

Вбегает У р с у л а.

Г е л ь м у т. Ты? Зачем ты вернулась?

У р с у л а. Гельмут, я сама это видела… Из подвала вышел какой-то старик… У него была граната… он бросил ее… как-то неловко… Она разорвалась, он упал… его ранило… и русские… их санитары положили его на носилки и отнесли в лазарет…

Г е л ь м у т. Ну и что?

У р с у л а. Там не только русские. Я видела, как из лазарета вышли две женщины, немки… Русские врачи оказали им помощь. Я хотела уйти от вас… убежать. Мне было страшно одной, но с вами… еще страшнее. Когда я вышла наверх, мне было уже все равно, что со мной сделают. Но русские меня не трогали. А когда я увидела, что они подобрали этого несчастного старика… Гельмут, вы не должны этого делать! Это грех… это большой грех!

Г е л ь м у т (заметив белую повязку на руке Урсулы) . Что у тебя на руке? Белая повязка?! (Бросается к Урсуле, бьет ее по лицу.) Дрянь! Продажная шкура!

Андрей бросается на Гельмута, выбивает у него автомат, опрокидывает его на пол.

А н д р е й. Гад!

Гельмут и Андрей борются, пытаясь дотянуться до автомата. Урсула застыла в испуге. Вбегают Т е о, Р е й н г о л ь д и Д и т е р с ящиками.

Г е л ь м у т. Тео, на помощь! Ренни! Дитер!

Тео и Рейнгольд бросаются на Андрея, связывают его.

(Поднимаясь.) У него были развязаны руки? Кто его развязал?! (Урсуле.) Ты, гадина?!

У р с у л а. Нет, клянусь, я не развязывала его…

Г е л ь м у т. Врешь! Ты! Поэтому ты и сбежала? Развязала ему руки и сбежала?!

А н д р е й. Никто меня не развязывал. Я сам.

Г е л ь м у т. Не считай меня дураком. (Тео и Рейнгольду, показывая на Урсулу.) Свяжите ее. Она пожалела русского. Ну что ж, пусть разделит его судьбу. (Тео и Рейнгольду.) Что вы стоите, как чурбаны? Вы что, не слышите? Связать ее!

Р е й н г о л ь д (Гельмуту) . Ты хочешь оставить ее здесь, с русским?

Г е л ь м у т. Вы что, не слышали моего приказа?

Т е о. Урсула, скажи мне: зачем ты это сделала?

Д и т е р. Она этого не делала. Оставьте ее. Это я… развязал его.

Т е о. Ты?

Р е й н г о л ь д. Предатель!

Т е о. Дитер? Это неправда. Ты это сделал?

Д и т е р. Да то, что вы задумали… то, что задумал Гельмут, — это бесчеловечно. Когда я увидел учителя Наумана, я понял… Нельзя убивать безоружных. Даже на войне. И даже в таком положении, в котором мы оказались. Я не хочу быть убийцей.

У р с у л а. Тео, там, в лазарете, не только русские, там наши… Я сама видела, как туда понесли старика с гранатой.

Д и т е р. Учителя Наумана?

У р с у л а. Я не знаю, кто он… (Тео.) А во дворе русский повар кормит детей. Кухня стоит возле самой стены этого подвала… где-то здесь, совсем рядом.

Г е л ь м у т. Разнюнилась! Русской каши захотела! Ты лучше покажи им свою повязку!

Т е о. Ну и что? Нам всем придется надеть эти повязки. Гельмут, ты должен отказаться от своего плана. Тем более что ты знаешь то, чего не знают они.

Р е й н г о л ь д. Чего мы не знаем?

Г е л ь м у т. Тео, молчи! Слышишь, я приказываю тебе молчать!

Т е о. Нет, Гельмут, хватит. Пусть они знают правду. Еще два часа назад русские ворвались в рейхстаг, их танки были на Фридрихштрассе и у рейхсканцелярии… Всё. Нам капут. Война кончилась. И мы не должны… взрывать эти ящики.

Г е л ь м у т. Так. А ты что скажешь, Рейнгольд, ты, который дал слово самому фюреру?

Р е й н г о л ь д. Вообще-то, Гельмут, Тео, наверное, отчасти прав… в чем-то… (Испуганно посмотрел на Гельмута.) Нет, ты не сомневайся, я буду с тобой до конца.

Г е л ь м у т. Тебе не стыдно, Тео? Из всех вас только Рейнгольд остался настоящим солдатом. Но не надейтесь, что я позволю вам нацепить белые повязки и спокойно выйти отсюда. Ренни, свяжи Дитера.

Т е о. Не трогай его, Ренни!

Г е л ь м у т. Рейнгольд! (Направил автомат на Тео.) Ты знаешь меня, Тео. Если понадобится, я убью тебя.

Рейнгольд связывает Дитера.

Т е о (тихо Урсуле) . Уходи отсюда. Живо!

Урсула бежит к выходу.

Г е л ь м у т. Назад! Стоять на месте!

Урсула останавливается.

А теперь, Тео, приведи в порядок свои нервы и принимайся за дело.

Тео не двигается.

Времени в обрез, Тео. Нам надо торопиться.

Тео все еще стоит на месте.

Ну?

Т е о. Не пугай меня, Гельмут. Ты не выстрелишь.

Г е л ь м у т. Почему не выстрелю?

Т е о. Потому, что ты не хуже меня знаешь… выстрел может вызвать детонацию и взрыв. Ты не станешь рисковать своей драгоценной жизнью.

Г е л ь м у т. Ошибаешься, Тео. Я выстрелю, даже если это будет стоить мне жизни. И потом… ты ведь рыцарь… неужели ты хочешь, чтобы погибла эта девчонка?

Т е о. Отпусти ее.

Г е л ь м у т. Она останется, пока ты не подготовишь взрыв.

Т е о. Я всегда знал, что ты бесчувственная скотина, но что ты такая гадина… Хорошо, отпусти ее, и я сделаю все.

Г е л ь м у т (вскинул автомат, направил его на Тео) . Ну?

Тео, поколебавшись, начинает прилаживать взрывное устройство.

В о е н в р а ч, м е д с е с т р а, с а н и т а р к и. На операционном столе л е й т е н а н т Л и ф а н о в. Идет подготовка к операции.

В о е н в р а ч. Скальпель… Зажим… Тампон… Я спросила у Андрея: «Кто тебе сказал, что у меня счастливая рука?» — «Все», — говорит. А я подумала: нет, так говорят только те, кто остался жив. Хочу, чтобы лейтенант тоже мог сказать, что рука у меня счастливая. Скальпель… Зажим… Тампон…

Продолжается операция.

К о р о б к о в и С и н и ц а.

С и н и ц а. Коробков, а где у нас еще катушка?

К о р о б к о в. Моя — вот она.

С и н и ц а. А моя? Моя где?

К о р о б к о в. Твоя? Ты и скажи, где она.

С и н и ц а. В подвале забыл! Где мы с тобой, Коробков, в тупик уперлись.

К о р о б к о в. Ну?

С и н и ц а. Вот тебе и ну. Придется обратно в подвал лезть.

К о р о б к о в. Выходит, надо лезть.

С и н и ц а. А не страшно в подвал-то лезть?

К о р о б к о в. Чего бояться-то?

С и н и ц а. А вон, видел… старик-то этот с гранатой, он из подвала вылез… Влезем мы с тобой в подвал, Коробков, а там еще один старичок с гранатой… Как жахнет!

К о р о б к о в. Вот уж истинно — язык без костей! Тьфу на тебя, балаболка!

С и н и ц а. Не ценишь ты меня, Коробков. А ведь не зря в народе говорят: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Г е л ь м у т. Ты поставил часовой механизм на десять минут?

Т е о. Да, на десять минут.

Г е л ь м у т. Много. Хватит и пяти.

Т е о. Мы не успеем уйти достаточно далеко.